Однако если такое случится, опасность победоносного немец­кого “воздушного блицкрига” станет абсолютно реальной, — это­го уже никто не отрицал. И пусть даже явные признаки, указыва­ющие на скопление вражеских кораблей и войск вблизи француз­ских портов, и не были обнаружены британцами, — имелись все основания утверждать, что сосредоточение сил для вторжения на­чато. [83] <Стр. 84–85 — Воспроизведение английской листовки, обращенной к предполагаемым оккупантам> [85]

IV. Британия прижата к стене

“Отечество в опасности”

Когда 5 июля начались постоянные ежеднев­ные налеты на Британию, это, несмотря на повсеместное ожидание агрессии, вызвало не­кий шок. Британцам в резкой форме объяс­нили, что они более не живут на отдаленной от полей сражения территории. Бездеятельность в де­вятимесячной “странной войне”, начавшейся в сен­тябре 1939 года, в свое время привела к тому, что у англичан исчез страх перед бомбардировками с воздуха, хотя до войны предсказывались и массовая гибель людей, и огромные разрушения. В ту зиму меры по гражданской обороне оценивались как пе­рестраховка. Теперь же, когда разговоры о надвига­ющемся вторжении были у всех на устах, когда по­являлись люди с повязками на руках, называющие себя “добровольцами”, когда гудела вражеская авиа­ция, были слышны выстрелы зенитных орудий, свист и взрывы редких пока бомб, жители Островов впа­ли в ту невероятную смесь отчаяния, паники, твер­дости, скептицизма и эйфории, которая характерна для времен очередного исторического Армагеддона, избежать которого нации уже не удастся. К середи­не зимы, однако, население Лондона приучило себя [86] к мысли о невозможности воздушных налетов, так что с прихо­дом июня более трети столичных хозяйств не обеспокоились при­нятием даже элементарных мер предосторожности на случай бом­бардировок, если не считать обязательного ночного затемнения.

И вот теперь, вместо самодовольства, лихости и азарта, лон­донцами овладело отчаяние, и они начали принимать лихорадоч­ные меры по защите города от взрывов и пожаров. Увы, только один из четырех человек знал, как поступать с зажигательной бомбой. Лишь несколько убежищ были предназначены для долго­го пребывания, а большое число укрытий вовсе не соответствова­ло требованиям.

Между тем многие люди, эвакуировавшиеся в 1939 году, вер­нулись назад, веря, что города хорошо защищены. Даже когда начали стрелять пушки, некоторые сельские жители перебира­лись в город. Шум пришедшей в их дом войны быстро истощал нервную систему людей, лишая их сна и истязая ежедневными страхами. Разрушение нормальной жизни породило недееспособ­ность и полный упадок боевого духа, к чему не были подготовле­ны органы гражданской обороны.

Чувство тревоги стало постоянным ощущением жителей об­ластей Дувра и Фолкстоуна, объявленных “Зоной обороны” и подлежащих обязательной эвакуации в случае надобности. Пока самые стойкие члены общества заботились о воинах, которые вернулись из Дюнкерка, пополняли экипажи кораблей и работа­ли в доках, укрепляли оборонительные сооружения для проведе­ния мер противовоздушной обороны, патрулировали местность и стояли по ночам в дозоре на вершинах гор, чтобы своевременно увидеть вражеских парашютистов, трусливые обыватели начали уезжать. В их распоряжении оставалось много перевозочных средств, в достатке оснащенных топливом. Некоторые в багаж­ных вагонах со скарбом осуществляли по четыре поездки в сельcкую местность; многочисленные городские дома оставались запертыми или просто брошенными.

С другой стороны, даже когда были получены директивы об эвакуации в принудительном порядке 60 процентов детей школь­ного возраста из прибрежных городов, располагавшихся между Ярмутом и Хайтом, мэры городов Дувр и Фолкстоун Дж. Керне и Дж. Гарр призывали своих горожан проявить решимость и ос­таться. Эти города оказались перед лицом банкротства из-за того, [87] <Карта “Система обороны Британских островов 30 июня 1940 года” > [88], что погибла практически вся торговля через Канал, а промышлен­ность была эвакуирована. Дуврский совет противился требова­нию специального уполномоченного по юго-восточному региону сэра Окланда Геддса, который добивался назначения девяти чле­нов Совета, чтобы те работали во время вторжения. “А что, — очень по-британски спрашивал Джон Уокер, — подумает Импе­рия, если Дуврский совет не останется непоколебимым?”

Если бы жители осознали всю степень опасности, стоявшей перед ними, и слабость своей национальной обороны, они бы легче приняли возможную угрозу поражения. Пока они в боль­шинстве своем следовали провозглашенным У. Черчиллем курсом на выживание и последующую полную победу, хотя сам Черчилль и его советники уже были всерьез напуганы направлениями и силой вражеских воздушных ударов.

С 5 по 19 июля были атакованы тринадцать аэропортов, шест­надцать фабрик и четырнадцать портов. Никто серьезно не постра­дал, хотя враг и летал на средней высоте в 3000 м, то есть относи­тельно низко, и лишился одиннадцати самолетов. Потери в людях были сравнительно небольшими: несколько бомб упали в черте Лондона далеко от центра, девять человек погибло в Кембридже.

Но причиной столь удачного для англичан исхода налетов было оборудование немецких самолетов новейшей радионавигацион­ной системой Knickebein, позволявшей при любой погоде и с любой высоты поражать цели на расстоянии 400 метров от их местонахождения. Германские рейды совершались пока для отработки боевого применения этой системы. Немцы учились, у них было время и была технология.

Отвлекающие операции

Доклады разведки говорили о росте активности противника над Северной Германией и над датскими портами. Через нейтральные [89] < Карта “Система обороны юго-восточной Англии, 13 июня 1940 года” > [90] источники и беженцев, покидавших оккупированные террито­рии, а также и по дипломатическим каналам начали приходить первые сведения о вражеских замыслах. Пока еще масштабы дей­ствий немцев, направление и расписание ударов оставались неяс­ными, но из радиоперехвата переговоров Кессельринга с руковод­ством, состоявшихся 24 мая, выяснилось, что воздушно-десантная операция возможна в любой момент. Однако июнь прошел без всяких сюрпризов, кроме того, не было даже намека на присут­ствие воздушно-десантных войск противника во Франции и Бель­гии. Поэтому страх перед парашютной атакой на какое-то время исчез, и появилась уверенность, что широкомасштабное наступ­ление произойдет только в августе.

Возможности британцев нанести поражение высаживаю­щимся частям и соединениями, конечно же, были ограничены наличными ресурсами. Чтобы с какой-то надеждой на успех развернуть имеющиеся в распоряжении командования неболь­шие силы, требовалось угадать место, на которое обрушится главный удар врага.

Высшие штабы придерживались общего мнения, впервые выс­казанного вслух еще осенью 1939 года, когда почему-то начали циркулировать слухи о возможном вторжении: главной целью врага будет Восточная Англия. Эта уверенность подогревалась отсут­ствием данных о неприятельской активности в зоне Канала и регулярно поступающими сведениями о сосредоточении значи­тельной части немецкой транспортной авиации и коммерческого флота в районах портов северной Германии и Дании.

Даже 30 июня, когда немецкая подготовка вдоль побережья Канала стала заметной невооруженным глазом, генерал Бранч из 10-го управления разведки заметил: “Восточная Англия кажется самой подходящей для удара, потому что она более всех удалена от главной базы нашего флота”.

Таким образом, при всеобщем развертывании морских сил и сухопутных военных отрядов, предпочтение отдавалось защите во­сточной части страны, а не юго-восточной, где враг действительно намеревался совершить попытку вторжения.

Кроме того, значительные силы англичан оставались в готов­ности на тот случай, если немцы попробуют захватить нейтраль­ную Ирландию. Дублин твердо отказался от британской защиты и сохранил дипломатические отношения с Германией, тем не менее [91] (а может быть, поэтому?), Ирландская Республика рассматрива­лась в качестве мишени в немецком плане дезинформационных мероприятий.