Если бы все было так просто.

– Слушайте, в чем собственно дело? У вас что, нет других занятий, кроме как сидеть и переживать за меня?

Ухура улыбнулась. Эта спокойная ласковая улыбка всегда наводила Чехова на мысль, что именно такими бывают отношения в больших семьях между старшими и младшими детьми.

– Порой у нас бывает достаточно оснований переживать за тебя. – Она снова потянула его за рукав. – И все-таки – что случилось?

В наступившем напряженном молчании даже легкий рокот сверхсветовых двигателей казался необычно громким. Чехов стал пристально рассматривать заклепки на полу и не мог заставить себя поднять глаза. Особенно если ему придется начать рассказывать об этом.

– Вы слышали о том, что случилось с "Конго"?

Зулу беспокойно заерзал в кресле.

– У них вышло из строя защитное поле, – пояснил он после небольшой паузы. – В информационном сообщении говорилось также, что они пересекли область скопления космического излучения в районе Персея. – Зулу замолчал с таким видом, словно давал понять, что знает больше, но не уверен, стоит ли говорить все.

– Они потеряли всю кормовую часть корабля, – продолжил вместо него Чехов, по-прежнему не поднимая глаз. Горестные и мрачные воспоминания всплывали в его памяти. Он пытался контролировать свои слова, чтобы от своего рассказа не расстроиться самому больше чем надо. – Когда поле разрушилось, то в ловушке в трубах Джеффери оставалось тринадцать инженеров, а еще тридцать человек находились на вахте в главном зале под ними. Встретившийся им в полете поток энергии перерубил порталы, а когда на мостике решили отсоединить гондолы... – Чехов неожиданно осекся и некоторое время молчал, пытаясь успокоиться.

Ухура удивила его тем, что протянула руку и погладила по щеке.

– У тебя был там кто-то знакомый на борту, – тихо промолвила она. – Так ведь?

Чехов кивнул и продолжил. Ему было трудно сдерживаться, в его голосе слышалось страдание.

– Да, это был офицер-исследователь. Он был моим другом в Академии. – Лейтенант провел рукой по глазам и раздраженно нахмурился, почувствовав, что рука влажная. – Он пошел вместе с другим офицером, чтобы вручную отрезать гондолы. Они знали, что радиационное излучение их убьет. Но они надеялись, что у них хватит времени на поиски заэкраниррванного челнока. Они хотели освободить двигатели, пока в приводе не возникнет разрушительный импульс, который погубит всех, находящихся в трубах.

Зулу медленно кивнул головой, а Ухура стала потирать руки, как будто в челноке внезапно сильно похолодало.

– Уму непостижимо, какие отважные люди, – сказала она.

– А также уму непостижимо, насколько бессмысленны были их действия! – Чехов порывисто встал со своего сиденья, собираясь уйти от своих друзей и мечтая избавиться от мучивших его последние два дня отвратительных видений, но сумел сделать только пару шагов и остановился перед закрытой дверью кабины. – Волна антивещества из сердечника сверхсветовой установки убила персонал в зале управления двигателем и разрушила там основное оборудование. На мостике не могли знать, что происходит с двигателем, но... – он прислонился головой к двери и закрыл глаза, – в двигателях возник импульс при первом же соприкосновении с космическим излучением. И уже не надо было ни за кем идти, и не было кого спасать. А они все-таки пошли и погибли совершенно напрасно.

– Да нет же, не напрасно.

Чехов повернулся на прозвучавший за спиной голос Зулу, удивительно спокойный и уверенный.

– И чего же они добились, по-твоему? – спросил он. – Они даже не успели отрезать эти чертовы гондолы от корабля! К тому же их корабль практически нельзя восстановить, более сотни членов экипажа погибли. Более мой! Пекло сердечника спалило их так быстро, что они далее не смогли добраться до шлюзов! Скажи-ка мне теперь, чего же они все-таки добились?

Ухура положила ладонь на руку Зулу, когда рулевой открыл рот, чтобы возразить. Вид озабоченно наморщенного лба девушки внезапно заставил Чехова устыдиться своих слов, и он почти поборол гнев.

– А ты бы предпочел, чтобы они не пытались делать совсем ничего? – спросила она, склонив голову набок. – Неужели тебе больше понравилось, если бы они, предполагая, что остались живые люди, не тронулись бы с места, чтобы их спасти, а вместо этого избрали путь собственного спасения и бросились готовить челнок для эвакуации?

– Мне понравилось, если бы все остались живы.

Произнося эти слова, Чехов сам понимал, что говорит глупость. Однако никто даже не улыбнулся. Зулу только склонил голову в молчаливом одобрении, а Ухура спросила:

– Ну а если бы они сумели отсечь гондолы и спасти тех людей? Твой друг все равно бы погиб, не так ли?

Находясь совсем рядом с двигателем во время такого сильного излучения? Вне всяких сомнений. Чехов уверенно кивнул.

– А тогда есть ли какая-то разница? Разве тебе было бы легче, если бы ты знал, что он успел перед смертью что-то сделать?

Чехов уставился на нее, быстро отбрасывая один за другим возможные варианты возражений. Да, его возмущала бессмысленность гибели людей, ужасала внезапность происшедшей трагедии. Но за всем этим таился его собственный страх, – леденящий душу страх такой же бестолковой смерти, страх остаться на нынешней своей службе и отдать жизнь столь же глупо и зазря.

Павел открыл рот, еще не зная, что собирается ответить, но в этот момент маленькое помещение кабины погрузилось во тьму и одновременно прекратился звук работающего сверхсветового двигателя челнока.

– Ой, это что еще такое? – жалобно протянул Зулу.

Словно ему в ответ раздался оглушительный грохот и треск в задней части челнока, отчего он весь содрогнулся. Затем сокрушительный удар швырнул людей на пол.

– Могу ли я оказать какую-то помощь? – раздался неожиданный для Кирка вопрос.

– Нет, мистер Келли. – Кирк посмотрел на аудитора, терпеливо ожидающего у задней стенки турболифта. – Я ценю ваше предложение, но самое лучшее, что вы можете сделать в нынешних условиях – это не вмешиваться в наши дела. "А также совсем ни к чему следовать за мной на мостик, – добавил он про себя. – Хотя непонятно и то, куда же тебя отправить".

Кирк провел все утро, занимаясь делами в качестве начальника службы безопасности и не желая возлагать на младших лейтенантов ответственность за поимку диверсанта, пока их лейтенант лечил раненое плечо. Поначалу капитан надеялся, что все быстро закончится. Однако они долго и безрезультатно ходили по кораблю, где один пустынный проход сменялся другим. В конце концов Кирку пришлось уйти с седьмой палубы и возвратиться к себе на мостик. Там он, по крайней мере, мог контролировать развитие событий и добиваться выполнения своих распоряжений.

– Просто я знаю, что очень многим обязан, – снова заговорил Келли, когда турболифт начал вертикальный подъем к центру управления. – Если бы тогда не появился лейтенант Чехов, то диверсант убил бы меня. Он и самого лейтенанта чуть не убил. Я просто хочу, чтобы вы знали, как я благодарен за это.

Раздражение, долго сковывавшее капитана, слегка ослабело. Очевидно, если даже человек и служит аудитором, это еще не означает, что у него не осталось ничего человеческого.

– Благодарю вас, мистер Келли, – Кирк кивнул даже с некоторой любезностью, однако не смог себя заставить улыбнуться. – Почему бы вам не узнать, не нужны ли помощники в бригадах, занимающихся перемещением имущества на третьей палубе? У нас еще многие члены команды нуждаются в новом размещении. Это как раз и было именно такой работой, где аудитор мог бы применить свои силы, не подвергая себя опасности.

Келли просиял совсем мальчишеской улыбкой.

– Спасибо вам, капитан.

Когда двери турболифта распахнулись, он отступил к задней переборке:

– Я займусь этим.

Кирк надеялся, что на третьей палубе найдется кто-нибудь, способный по достоинству оценить помощь Келли.

– Мисс Бхутто, – позвал он, отойдя от турболифта и сбежав по ступенькам. – Есть какие-нибудь следы нашего орионского друга?