На другой день заводы на противоположном конце города все еще дружно дымили, но час, когда они по пятницам обычно уже шли в сторону того квартала, миновал.

— Ну что, пойдем? — позвала сына Анна Дэбаред.

И они зашагали по Морскому бульвару. Там уже гуляли фланеры, так, слонялись без дела. И нашлись даже несколько купальщиков.

Мальчик привык гулять по городу каждый день в сопровождении матери — настолько, что она могла вести его куда угодно. И все же, когда они миновали первый мол и дошли до второго причала для буксиров, над которым жила мадемуазель Жиро, он не на шутку перепугался:

— Почему именно сюда?

— А почему бы и нет? — возразила Анна Дэбаред. — Ведь сегодня мы с тобой просто гуляем. Ну, пошли же. Какая разница, сюда или куда-нибудь еще?

Мальчик подчинился, последовал за ней до самого конца.

Она направилась прямо к стойке. Там был только один посетитель, он читал газету.

— Бокал вина, пожалуйста, — заказала она. Голос ее дрожал. Хозяйка поначалу удивилась, потом взяла себя в руки.

— А для малыша?

— Ничего.

— Это ведь здесь тогда кричали, я же помню, — заметил мальчик.

И, устремившись к солнцу, что лилось из дверей кафе, спустился со ступенек и исчез на тротуаре.

— Прекрасная погода, — заметила хозяйка.

Она видела, что женщину бьет дрожь, и старалась не смотреть в ее сторону.

— Мне так захотелось пить, — пояснила Анна Дэбаред.

— Само собой, первые теплые дни, всегда так бывает.

— Я даже попросила бы вас налить мне еще бокал вина.

По не прекращавшейся дрожи в руках, сжимавших бокал, хозяйка догадалась, что не сразу, не вдруг дождется желанных объяснений — она сама все скажет, просто надо дать ей время прийти в себя, оправиться от смущения.

Это случилось даже скорей, чем хозяйка могла рассчитывать. Анна Дэбаред залпом осушила второй бокал.

— Просто проходила мимо, вот и зашла, — пояснила она.

— Самая погода для прогулок, — одобрила хозяйка.

Мужчина перестал читать свою газету.

— Понимаете, вчера в это самое время я как раз была у мадемуазель Жиро.

Дрожь в руках уменьшилась. Лицо приняло почти благопристойное выражение.

— Я вас сразу узнала.

— Это было убийство, — сказал мужчина.

— Ах вот как, подумать только… — слукавила Анна Дэбаред. — Мне просто захотелось узнать, только и всего.

— Ничего удивительного.

— Это уж точно, — подтвердила хозяйка, — Нынче утром здесь столько народу перебывало, прямо один за другим…

Мимо дверей кафе на одной ножке проскакал малыш.

— Дело в том, что мадемуазель Жиро дает уроки музыки моему сынишке.

Судя по всему, вино сделало свое дело, голос ее тоже перестал дрожать. В глазах заиграла улыбка облегчения, словно у роженицы, только что благополучно разрешившейся от бремени.

— Он так на вас похож, — заметила хозяйка.

— Да, говорят, и вправду похож. — Улыбка проступила еще явственней.

— Особенно глаза.

— Сама не знаю, — продолжила Анна Дэбаред. — Понимаете… просто гуляла, и вдруг мне пришло в голову, а почему бы не заглянуть сюда. Вот и все…

— Да, это и вправду было убийство.

— Ах, да что вы, не может быть! — снова слукавила Анна Дэбаред. — Мне такое и в голову не приходило…

Какой-то буксир вышел с причала и тронулся с места с обычным теплым треском моторов. Мальчик застыл на тротуаре, пока длился этот маневр, потом повернулся к матери:

— Куда это он?

— Откуда мне знать, — ответила она. Мальчик снова исчез из виду. Она взяла в руки стоявший перед ней пустой бокал, заметила свою оплошность, снова поставила его на стойку и ждала, опустив глаза. Тогда мужчина подошел поближе.

— Вы позволите?

Она не удивилась, вся в смятении.

— Понимаете, сударь, вся беда в том, что у меня совсем нет привычки…

Он заказал вина, сделал еще шаг в ее сторону.

— Представьте, вчера здесь так громко кричали, понятно, всем хочется узнать, что случилось. Просто трудно удержаться, вот я и решила зайти…

Она выпила еще вина, это был уже третий бокал.

— Он выстрелил ей прямо в сердце, вот и все, что мне известно.

Вошли двое посетителей. Узнали стоявшую у стойки женщину, удивились.

— И само собой, никому не известно, за что, почему, ведь так?

Сразу бросалось в глаза, что она совсем не привыкла к вину и что обычно в этот час дня ее занимали совсем другие дела.

— Я бы и рад сказать, да только сам ничего толком не знаю.

— А может, этого вообще никто не знает?

— Да нет, уж он-то наверняка знал. Правда, теперь он не в себе, за решеткой со вчерашнего вечера. А она… она мертва.

С улицы прибежал мальчик и в каком-то порыве счастливого самозабвения приник к матери. Она рассеянно погладила его по голове. Мужчина вгляделся повнимательней.

— Они любили друг друга, — добавил он.

Она вздрогнула, но едва заметно.

— Ну что, — спросил мальчик, — теперь ты узнала, почему здесь вчера так кричали?

Она не ответила, только покачала головой — нет, не узнала. Мальчик снова направился к двери, она проводила его глазами.

— Он работал в арсенале. А она, даже не знаю, откуда она была.

Анна Дэбаред обернулась к нему, подошла поближе.

— Может, у них были какие-нибудь проблемы, знаете, то, что называют сердечными… Как вы думаете, а?

Посетители ушли. Хозяйка, услыхав эти слова, подошла к дальнему концу стойки.

— Еще бы нет, она-то была замужняя, — пояснила хозяйка, — трое детей и пьянчужка в придачу, вот и судите сами.

— Ну и что, всякое бывает, разве нет? — немного помолчав возразила Анна Дэбаред.

Мужчина не ответил даже кивком. Она смутилась. И сразу же у нее снова задрожали руки.

— А вообще-то, конечно, откуда мне знать… — проговорила она.

— Да что там, — продолжила хозяйка, — это уж можете мне поверить, хоть и не в моих правилах вмешиваться в чужие дела, но что правда, то правда.

Вошли еще трое посетителей. Хозяйка отошла прочь.

— Конечно, всякое бывает, — усмехнулся мужчина. — Наверное, вы правы, у них могли быть какие-то сложности, как же без них в сердечных делах. Но, может, убил-то он ее совсем по другой причине, кто знает…

— Да, вы правы, кто знает…

Рука потянулась к бокалу, машинально. Он сделал знак хозяйке налить им еще вина. Анна Дэбаред не протестовала, напротив, у нее был такой вид, будто она только этого и ждала.

— Когда я смотрела на него… рядом с ней, будто ему уже было все равно, живая она или мертвая, — почти неслышно прошептала она. — И что же… неужели вы все-таки думаете, будто он мог сделать это… по какой-то другой причине… кроме безысходного отчаяния?

Мужчина слегка заколебался, глянул ей прямо в глаза, лицо его приняло какое-то строптивое выражение.

— Откуда мне знать, — резко ответил он. Протянул ей бокал, она взяла, выпила. Потом он отвел Анну в глубь кафе — туда, где, судя по всему, было его излюбленное место.

— Вы ведь часто гуляете по городу…

Она глотнула вина, на лицо вновь вернулась улыбка, но ненадолго: оно опять омрачилось, и еще сильнее, чем несколько минут назад. Хмель уже брал свое.

— Да, я каждый день гуляю со своим малышом.

Хозяйка, с которой он не сводил глаз, вела тем временем беседу с троицей новых посетителей. Была суббота. Люди никуда не спешили и могли позволить себе роскошь потратить впустую толику праздного времени.

— Но вы же сами знаете, в этом городе, пусть он и совсем небольшой, все равно каждый день что-нибудь да случается.

— Да, конечно, но однажды… вдруг… происходит такое, что вас особенно поражает, — смутилась она. — Обычно я гуляю в скверах или у моря.

Она все заметней и заметней хмелела и благодаря этому набралась смелости поднять глаза и рассмотреть мужчину, который был перед нею.

— Вот уже столько времени, как вы гуляете с ним вдвоем…

Глаза мужчины, говорившего с нею и одновременно тоже не сводившего с нее взгляда.