- Ну, лопухнулся! - Дикий старался орать не тише Эдика.
- Ты знаешь, в каком мы минусе? Ты, сука, всю жизнь не рассчитаешься! Продюсер! Козел ты, а не продюсер! Выметайся! И забудь мой телефон! Привез! Осчастливил! А мне - расхлебывать!
Эдик неожиданно замолчал и уставился на телефон. Ровно через полсекунды раздался звонок. Эдик схватил трубку.
- На проводе! Какой Дом культуры? Что? Это баня! Прачечная!
Он одновременно грохнул трубку и шлепнулся на стул. Дикий же совершенно неожиданно сел на пол.
- Не уйду, пока не выслушаешь, - заявил он.
- Значит, тебя отсюда выметут метлой, - почти по-человечески ответил Эдик. - Нет, ты мне скажи - кто тебя надоумил везти сюда эту старую обезьяну? Что ты в ней нашел, кроме алкоголя и матерщины?
- Ее тинэйджеры любят.
- Нашли кого любить...
И Эдик замолчал. Судя по физиономии - навеки.
Дикий подполз поближе к столу.
- Прости дурака...
- Кретина...
- Кретина! Слушай, со мной тут такое было...
- Убирайся, пока я тебя не зашиб.
- Ты все-таки выслушай. Меня ночью занесло аж в Барсуковку. И там, под железнодорожным мостом, одна девчонка пела как я не знаю кто!
- Девчонка под мостом пела? - переспросил изумленный Эдик.
- Я сам думал, что допился! - воскликнул Дикий. - Оказалось - нет! Ее там уже заметили. Она по ночам бродит и поет. Как привидение! Спроси у Кольки Арсеньева, у него в Барсуковке дед с бабкой живут. А глотка - это как Монсеррат Кабалье по меньшей мере!
- Монсеррат Кабалье под железнодорожным мостом?
- Эдька, я ее видел! Я сперва подумал - если тетка с такой глоткой еще не прославилась на всю Европу, значит, рожа страшная! Или конечностей не хватает! Или совсем дебильная! Эдька, я ее видел, я нарочно фонарь брал!
- Ну и как?
- Как-как! Я опупел! Все эти Николи Кидманы и Шероны Стоуны просто отдыхают. Я сперва подумал - какая-то знаменитость приехала к нам
отдохнуть. Если она так просто ночью шатается и песни поет, значит, где-то рядом охрана...
И Дикий замолчал. Не просто так - а в углу Эдикова кабинета увидел пятно мрака и в нем мужчину с пуговицами. Мужчина погрозил пальцем.
Эдик, понятное дело, мужчины не увидел.
- Ну и что? - спросил он. - К чему ты клонишь?
- Эдик, как ты думаешь - кто это?
- Так, - ответил Эдик. - С меня хватит Джоанны! Если ты сейчас попытаешься мне продать привидение из-под железнодорожного моста, я тебя просто убью. И суд меня оправдает! Брысь! Я кому сказал?! Брысь!!!
* * *
- Администраторы концертных залов, где собирается обдолбанная шпана, не обязаны знать про оперные меццо-сопрано, - убежденно сказал Колька. Они с Диким сидели в открытом кафе за неизменным пивом. - И подумай своей дурной башкой - кому в нашем затраханном городе можно продать меццо-сопрано? И еще подумай. Ты же не в состоянии продать пачку сигарет на автобусной остановке! Куда ты лезешь? Нет, ты скажи - куда ты лезешь?!
- Не знаю. Но я должен...
- Кому? Эдьке, что ли?
- Не "кому", а "что". Я должен понять...
- Ври больше. Ты думаешь, что ее продавать больше некому, кроме тебя. Да у нее уже все сто раз прихвачено. И вообще - с чего ты взял, будто у нее оперный голос?
Дикий пожал плечами.
- Знаешь что? Позвони Насте, - вдруг посоветовал Колька. - Она музучилище окончила, сама пела, она тебя проинструктирует. У нее этих компактов с классикой - до потолка.
- Она трубку бросит, - буркнул Дикий.
- С чего ей трубку бросать? Это же не я, а ты позвонишь, - Колька несколько смутился.
- Ну, где я, там и ты... Слушай, ты ей вообще алименты платишь?
- Ну, плачу.
- Тогда не страшно.
И оба хором вздохнули.
* * *
- Нась, тебя! - позвала мама. В одной руке у нее была телефонная трубка, в другой - прихваченная с собой, чтобы блин не подгорел, сковородка.
Настя развешивала на змеевике ванной детские колготки и трусики с маечками, стараясь уместить побольше.
- Кто там?
- Мужской голос!
Мама сунула трубку в ванную.
- Алле? - пропела Настя.
- Нась, это я, Дикий. Тут такое дело! Встретиться надо.
- Если это насчет Кольки! - сердито крикнула Настя, но Дикий ее перебил.
- Какой Колька! Я же говорю - дело есть! Мне консультация нужна!
- Чего?! - Настя чуть не выронила трубку.
- Консультация! По вокалу!
- Ты совсем охренел?
- Нет, Настька, я петь не собираюсь, ты же знаешь, у меня голоса вообще никогда не было! - хорошо, что Дикий сразу понял причину ее возмущения, нормального возмущения профессионала попытками тупых дилетантов. - Давай встретимся, в кафе сходим, я все объясню! Хочешь прямо сейчас?
- Какое кафе? Я на этой неделе ни полчасика не могу выкроить, я собственного ребенка целыми днями не вижу! Я кручусь, как белка в колесе, у меня частные уроки черт знает где, у меня руки уже ни на что не похожи!
- Настька, я все понимаю! Ставь чайник, я сейчас буду!
Настя хотела возразить, но услышала длинные гудки. Она вышла из ванной, очень недовольная, и напустилась на мать.
- Ну, почему я целый вечер стиркой занимаюсь, а ты даже не можешь со стола убрать?
- Это, между прочим, твой ребенок! И я не с любовниками по телефону трепалась, а твоего ребенка спать укладывала!
- Ага! Тебе уже ребенок виноват! Как что - так ребенок! А что я руки порчу...
- Ах, какие мы нежные! Раньше нужно было думать!
- Я руками, между прочим, на жизнь зарабатываю!
- Дура я была, что отдала тебя в музучилище!
- Кто бы спорил! ..
* * *
Но к моменту, когда Дикий с большим пакетом позвонил в дверь и был впущен, они уже помирились.
- Привет! - сказал Дикий. - Вот, все как полагается!
И стал прямо в прихожей добывать из пакета красное вино, бисквитный рулет в запрессовке, конфеты, почему-то гроздь бананов и желтое пластмассовое ведро, из которого торчали красные грабли.
- Дикий, ты с ума сошел! - воскликнула Настя.
- В комнату давайте, проходите, Игорек, у нас уже чай готов, - со всей доступной человеку любезностью пригласила мать. - Будьте как дома, не стесняйтесь. Настенька как раз блинчики испекла.
Настя метнула в нее огненный взгляд - мать, похоже, уже не в первый раз старалась подольститься к возможному зятю...
* * *
Стол был накрыт красиво и аппетитно, горка блинов была соблазнительна до невозможности, и Дикий, сворачивая их по трое и валяя в сметане, прежде чем закинуть в рот, кое-как рассказывал, в чем дело.
- Так вот, есть два варианта. Или эта дура под мостом - просто сумасшедшая и дерет глотку от какой-нибудь шизофрении, или это действительно голос мирового уровня. Я же не разбираюсь!
- А в чем ты вообще разбираешься? - удивилась Настя. - Понесло же тебя в этот шоу-бизнес!
- А куда мне еще было деваться? - честно спросил Дикий. - Я же не пою, не играю, я вроде продюсера, группу привезти там, гастроли организовать, прессу собрать... В общем, Настюха, вся надежда на тебя. У тебя музыкальное образование, ты на пианино как этот самый, ну... в общем, классно играешь. Ты же сама поешь!
- Ну и что? Мне теперь все бросить и тащиться с тобой под мост слушать сумасшедших?
- Настюха, а ты представь, что эта девчонка сама своему голосу цены не знает. Представила? Ты бы с ней поработала, поставила ей голос, я бы раскруткой занялся, ну? Это же шанс!
- А что, почему бы и не сходить? - вдруг поддержала Дикого Настина мама.
- Да ты что, мама?
- Ты же света Божьего не видишь, работа и дом, дом и работа. Думаешь, я не понимаю? Тебе же и погулять хочется. Ты ничего, ты иди, я за Наташенькой присмотрю! - пылко пообещала мать.
- В самом деле, я тебя туда и обратно - на такси! - обрадовавшись союзнице, добавил Дикий. - А хочешь, мы еще куда-нибудь заедем, по коктейлю вдарим?
- Ну так что за вопрос! - воскликнула мама. - Вы, Игорек, просто золото. Забирайте ее, пусть проветрится. А я за Наташенькой присмотрю, она у нас девочка спокойная, и завтра с утра ее в ясельки сама отведу...