– Что? – выдавила из себя Мария.

– В гестапо её нет.

– Разве он мог сразу ответить?

– Перед ним лежат списки задержанных вчера лиц. Клейст как раз занимался этим вопросом.

– Кто такой Клейст?

– Заместитель начальника отдела, который занимается… Впрочем, вам этого не нужно знать. Фридрих Клейст обладает огромной властью и большими возможностями.

– Но ведь у них там, как я понимаю, не один отдел.

– Много. Но Клейст был бы в курсе. Мария, поверьте, я знаю, что говорю.

– Как же быть? Ведь кто-то должен знать?

– Наберитесь терпения. – Он подался вперёд, наклонившись над столом. – Мы живём в трудное время, Мария. Есть вещи, о которых говорить просто нельзя.

Она сжалась, услышав его голос.

– Даже вам нельзя? – Её глаза наполнились слезами. – Даже при вашем чине?

– Мы живём в трудное время. – Он увидел, что Мария хотела спросить что-то ещё, и выразительно покачал головой. – Не нужно задавать никаких вопросов. Если мне удастся что-либо выяснить о вашей родительнице, я обязательно дам вам знать.

– Спасибо, – упавшим голосом ответила она.

– А теперь я прошу вас заняться делами.

Он долго смотрел на закрывшуюся за Марией дверь.

Он не собирался ничего выяснять о баронессе, так как знал, что она была схвачена во время облавы, проводившейся на основании приказа «Тьма и туман», стало быть, пропала окончательно. Название «Тьма и туман» родилось в кабинете Гитлера и очень точно определяло суть приказа: посеять неискоренимый страх в душах всего населения. Исчезнувшие люди как бы исчезали в тумане, не оставляя никаких следов. Их местопребывание сохранялось в строжайшей тайне. Никто не мог выяснить, живы пропавшие родственники или погибли. Арестованным не предъявляли никаких обвинений, они понятия не имели, за что брошены в застенки гестапо, предстанут ли перед судом, будут ли казнены. Зачастую гестаповцы даже не интересовались личностями тех, кто попал к ним в казематы.[7]

Ирину фон Фюрстернберг задержали агенты Карла Рейтера, по его личному указанию, чтобы передать перепуганную баронессу в гестапо. Карл не имел отношения ни к политической, ни к уголовной полиции, но всюду у него работали товарищи по партии, всюду он имел своих информаторов, всюду он поддерживал нужные связи.

Мысль о том, что от баронессы следует избавиться, посетила его после первой же поступившей к нему информации о её враждебном отношении лично к нему. Мария горячо любила матушку и готова была отказаться от многого ради её спокойствия, и Карл опасался, что его усилия по привлечению её к работе в отделе исторических реконструкций могут пойти насмарку, по крайней мере одно из направлений, которому Рейтер придавал особое значение и в котором был лично заинтересован.

Каждую неделю его агенты, работавшие в гестапо, приносили ему копии сводок наружного наблюдения об интересовавших Рейтера лицах. И с каждым разом он всё укреплялся в своём решении разделаться с «проклятой крысой», как он окрестил баронессу.

И вот Ирина фон Фюрстернберг сгинула без следа.

Карл продолжал смотреть на дверь, за которой скрылась Мария.

«Теперь она почувствует себя совсем одинокой. Мне останется лишь подставить ей плечо, поддержать крепкой рукой, – размышлял Карл. – Мало-помалу она свыкнется с тем, что я – её единственная опора».

Он улыбнулся, довольный собой.

Нажав на кнопку, он вызвал адъютанта.

– Слушаю, штандартенфюрер. – В двери вытянулась чёрная фигура.

– Вызовите ко мне фройляйн Хольман.

Адъютант скрылся, а через десять минут в кабинет вошла Герда. Как всегда, её глаза излучали готовность выполнить любой приказ шефа.

– Герда, что там с Брегером? Вчера мне показалось, что он совсем подавлен.

– Похоже, что это так.

– Почему ты не докладываешь мне?

– Я думала, эта информация вам не интересна. – Она так и не решилась перейти на «ты», хотя и позволяла себе называть штандартенфюрера по имени, когда они оставались наедине.

– Мне интересно всё, что происходит в моём отделе и что происходит вокруг него! – отчеканил он. – Как твои отношения с Людвигом? Ты продолжаешь встречаться с ним?

– Нет.

– Почему?

– После того как я стала видеться с вами, Людвиг кажется мне малопривлекательным.

– При чём тут привлекательность! – Рейтер внезапно рассвирепел. – Он совершенно раскис. Мне нужно, чтобы руководитель лаборатории был подтянут и в бодром настроении. Возьми это на себя. Это приказ. Наполни его силой.

– Я должна вернуться к нему в постель? – Она криво усмехнулась.

– Когда вы были вместе, у Брегера не наблюдалось депрессии… Пожалуй, надо найти ему замену, он загубит работу. Но пока он возглавляет лабораторию, заставь его быть энергичным. Расшевели его своей задницей.

– Простите, штандартенфюрер, – Герда замялась, – означает ли это, что наши с вами отношения кончились?

Он долго смотрел на неё, затем медленно встал, неторопливо обошёл стол и приблизился к женщине. Погладив её тыльной стороной ладони по щеке, он сказал почти нежно:

– Наши отношения никогда не кончатся. Я не встречал женщины, которую хотел бы так сильно и постоянно. Ты – моя самая большая страсть. Это признание успокоит тебя?

Герда вытянулась, на её лице появилась победная улыбка.

– Вы всегда можете рассчитывать на меня, штандартенфюрер! – почти выкрикнула она.

– Вот и чудесно. Теперь займись моим поручением. Разрешаю вам с Брегером свернуть работу сразу после обеда.

Герда вздёрнула подбородок и выбросила правую руку вперёд. У неё очень красиво получалось нацистское приветствие.

– Если бы ты была мужчиной, я поставил бы тебя руководителем лаборатории… Всё, ступай. Попроси адъютанта сюда…

Она ещё раз щёлкнула каблуками и скрылась за дверью, окрылённая надеждой. Карл улыбнулся. «Надо поговорить с Эрнстом, – подумал он о своём астрологе. – Пусть займётся Гердой. Мне бы хотелось знать, что за связь существует между мной и этой женщиной. Здесь кроется что-то глубинное. Надо нащупать узелок, а затем подобраться к нему с помощью гипноза». Вошедший адъютант прервал его размышления.

– Штандартенфюрер, просмотровый зал готов.

– Как обстоят дела с мумиями? – спросил Рейтер.

– Образцы тканей отосланы на экспертизу три недели назад.

– Результаты есть?

– Пока нет.

Рейтер кивнул.

– Ладно, Юрген, идите. Пусть меня никто не беспокоит во время просмотра. Сколько там плёнки?

Адъютант заглянул в папку, зажатую в руке.

– Четыре коробки, то есть сорок минут, штандартенфюрер.

– Хорошо.

Адъютант ушёл.

Рейтер вернулся к своему столу, просмотрел какую-то бумагу, покачал головой, затем закрыл глаза и в течение нескольких минут стоял неподвижно, стараясь сосредоточиться. Он обладал редкой работоспособностью, трудился всюду и беспрерывно. В поездках – в поезде, самолёте или автомобиле – он был погружён в своё дело. Поступавшие к нему документы он читал очень внимательно, делая пометки остро отточенным карандашом. Работоспособность была его тараном, он шёл напролом, убеждая начальство и подчинённых, никакие трудности не останавливали его. Лишь одна вещь мешала Рейтеру – отсутствие внутреннего зрения, как он называл это.

Прошлые свои воплощения он чувствовал очень остро, но не видел ничего. К нему не приходили сны, из которых он мог черпать подсказки, не случались озарения. Его тянуло к определённым историческим событиям и временным пластам, как продрогшего человека тянет к источнику тепла. Но он не мог с уверенностью сказать, кем был он сам в интересовавшем его времени, какую роль исполнял в конкретном событии минувших веков. Он злился на то, что ему приходилось двигаться на ощупь, называл себя слепцом, но не мог ничего поделать с этим.

Стремясь преодолеть свою «слепоту», Рейтер даже разработал собственную систему поиска во времени. Поначалу, чувствуя притягательность той или иной личности, он запускал в действие механизм всех своих знакомств, включая аппарат гестапо, чтобы получить исчерпывающую информацию об интересовавшем его лице. Ему было важно знать всё – чем увлекается человек, чего боится, через какие трудности пришлось пройти в жизни и так далее. Затем он обращался к своему астрологу, которому доверял безмерно, и тот рисовал для Рейтера астрологический портрет человека, давая возможные ситуационные ориентиры в истории. Лишь после этого Карл пробовал вгрызаться в объект своих исследований с помощью гипноза и наркотических инъекций. Далее, если завеса таинственности хотя бы слегка приоткрывалась, Рейтер начинал лично работать с человеком, погружая его в пучину исторических документов, отправляя на раскопки, сводя со специалистами и сметая с пути всё, что могло помешать в работе…