Наступило недолгое молчание.

– Ты использовал меня, Дон. – Джесс услышала в своем голосе недоверие вместе с уязвленной гордостью. – Как ты можешь поступать так со мной?

– Как я могу поступать в каком отношении? Что же такого я тебе сделал, по твоему мнению? – Лицо выражало искреннее недоумение.

Джесс покачала головой. Неужели между ними действительно идет такой разговор?

– Ты был у меня в тот вечер, когда пропала Конни Девуоно, – начала она. – Ты знал, что я подозреваю Рика Фергюсона, что мы собираемся задержать его...

– Я знал, что ты его подозреваешь. Но мне совсем не приходило в голову, что ты собираешься задерживать его, – возразил Дон.

– Что же еще должна была я делать?

– Самое элементарное, как я думаю, ты могла бы подождать еще несколько дней. Джесс, прошло меньше двух суток с тех пор, как пропала эта женщина.

– Ты знаешь не хуже меня, что она уже не вернется, – сказала Джесс.

– Я этого не знаю.

– О, пожалуйста! Не отзывайся оскорбительно о моих умственных способностях.

– Но и ты не оскорбляй меня, – парировал Дон. – Что же, ты думала, я стану делать, Джесс? Дам тебе полную свободу действий, потому что ты была когда-то моей женой? Я и так делаю все возможное, чтобы относиться к тебе как к рядовому обвинителю. Неужели ты думаешь, что я должен дать волю своим чувствам и забыть об ответственности по отношению к клиенту? Неужели ты думаешь, что я способен на это?

Джесс ничего не ответила. Джесс посмотрела на стену, которая разделяла две небольшие комнаты. Она увидела самодовольную улыбку на лице Рика Фергюсона, когда выходила из комнаты, чтобы поговорить с Доном. Она отдавала себе отчет в том, что происходит. Что ему нравилось ее состояние.

– А теперь либо предъяви обвинение моему клиенту, либо освободи его.

– Освободить его? Ну, уж этого-то я не стану делать.

– Значит, ты его арестовываешь? На каком основании? Какие имеются для этого доказательства? Ты знаешь, что нет абсолютно никакой связи между Риком Фергюсоном и исчезновением Конни Девуоно.

Джесс приложила ладони к губам, с напряжением дыша через пальцы. Он прав, и она знала это. У нее не было веских доказательств, оправдывающих его задержание.

– Ради Бога, Дон, я не хочу арестовывать его, хочу просто поговорить с ним.

– Но мой клиент не хочет с тобой разговаривать.

– Он может пожелать, если его адвокат перестанет вмешиваться.

– Ты же знаешь, что я не поступлю так, Джесс. – Теперь наступила очередь Дона глубоко вздохнуть. – С моей точки зрения, ты нарушила пятую и шестую поправки, которые гарантируют обвиненному право на юридическую консультацию и на молчание в соответствии с пятой поправкой. Я имею полное право находиться здесь.

Джесс просто не верила тому, что слышит.

– Что ты пытаешься доказать? Ты же не хуже меня знаешь о недавнем постановлении Верховного Суда. Предупреждение Миранды, право на присутствие адвоката. Это распространяется только на те случаи, когда производится первый арест. И не распространяется на последующие провонарушения.

– Может быть, распространяются, а может быть, и нет. Может быть, нам следует позволить Комитету по юридической этике определить правомерность твоих действий и позволить судебному органу определить, какие права все еще сохраняются за моим клиентом. Если у него таковые имеются. Пускай суд решает, действует ли все еще Конституция в округе Кук.

– Прекрасная речь, коллега, – сказала Джесс, на которую это высказывание все-таки произвело сильное впечатление.

– В любом случае, Джесс, – продолжал Дон, голос которого смягчился, – у тебя должны быть реальные основания для ареста моего клиента. А у тебя таковых просто нет. – Он помолчал. – А теперь, свободен ли мой клиент или нет?

Джесс посмотрела на стену, которая разделяла две комнаты для допросов. Даже через закрытую на ключ дверь она ощущала силу презрения Рика Фергюсона.

– Откуда ты узнал, что мы задержали его? – Она надеялась, что в ее голосе не очень явно прозвучало ее поражение.

– Ко мне в контору позвонила его мать. Вероятно, она звонила Рику на работу, и его бригадир объяснил ей, что случилось.

Джесс покачала головой. Не всегда ли прибегают к таким оправданиям? В первый раз, возможно, эта женщина и звонила сыну на работу. Возможно, она сделала это и сегодня.

– Что, у нее кончилось спиртное?

– Я хочу поговорить со своим клиентом, Джесс, – сказал Дон, пропустив мимо ушей ее сарказм. – Согласна ли ты позволить мне поговорить с ним или нет?

– Если я позволю тебе поговорить с ним, то скажи ему, чтобы он помалкивал, – посоветовала Джесс.

– А если ты не отпустишь его, то тебе придется разбираться с адвокатами.

– То получится то, что называется «уловка двадцать два»?

– Нет, это называется «следовать букве закона».

– Не тебе учить меня, что такое закон, – с горечью произнесла Джесс, понимая, что спорить дальше бесполезно. Она вышла в коридор и постучала в соседнюю дверь. Она открылась почти мгновенно. Это сделал полицейский в форме. Джесс и Дон быстро вошли внутрь. У дальней стены стоял сыщик в гражданской одежде с выражением покорности на лице, как будто он предвидел исход их разговора с самого начала, держа во рту неприкуренную сигарету. Рик Фергюсон, в черных джинсах и коричневой кожаной куртке, сидел на небольшом деревянном стуле, его руки были прикованы наручниками к стене.

– Снимите это с него сейчас же, – приказал нетерпеливо Дон.

– Я не сказал им ни слова, – сообщил ему Рик, уставившись на Джесс.

Джесс дала знак сыщику, который, в свою очередь, кивнул полицейскому в форме. В следующее мгновение руки Фергюсона оказались на свободе.

Рик Фергюсон не стал потирать кисти, не вскочил на ноги, как это сделали бы большинство арестованных. Вместо этого он медленно, почти спокойно поднялся, потянулся, как будто он никуда не торопился. Потянулся подобно проснувшейся кошке, как будто он и не собирался отсюда уходить.

– Я ей сказал, что мне ей нечего сообщить, – повторил он, продолжая пристально смотреть на Джесс. – На она мне не поверила.

– Пошли, Рик, – сказал Дон, подходя к нему.

– Почему-то вы мне не верите, Джесс, а? – Рик Фергюсон протянул букву "с" в конце ее имени, изобразив свистящий звук.

– Довольно, Рик! – в голосе Дона появилась явная резкость.

– Чуть не помешали мне отпраздновать День всех Святых, – сказал он, растянул губы в знакомую, злую ухмылку, неприлично просунув язык между зубами. – Откупайтесь, либо пляшите, – произнес он привычную фразу гостей на этом празднике.

Не произнося ни слова, Дон резко подтолкнул своего клиента к двери. Джесс услышала эхо хохота Рика Фергюсона, хотя он уже покинул комнату.

– Хочу, чтобы он был обвинен в убийстве, – заявила Джесс своему инспектору по судебному процессу.

Том Олински вглядывался в нее из-за своего письменного стола. Его круглое лицо украшали непропорционально маленькие очки в металлической оправе. Это был огромный мужичище, ростом шесть футов и шесть дюймов и весом не меньше двухсот пятидесяти фунтов. Казалось, что он мог смести все, что встречалось ему на пути. Старомодные очки, бывшие в ходу в шестидесятых годах, хотя решительно не шли ему, делали его внешность более мягкой и более доступной.

Джесс ерзала в большом кожаном кресле, стоявшем с другой стороны чересчур большого письменного стола Тома Олински. Как и сам этот человек, вся мебель в его маленьком кабинете была слишком велика для этого помещения. Когда бы Джесс ни заходила в этот кабинет, у нее возникало такое ощущение, будто она – Алиса, откусившая торт не с той стороны. Она казалась себе маленькой, незначительной, несоответствующей. И она всегда пыталась компенсировать неловкость тем, что говорила громче, быстрее и больше, чем было необходимо.

– Джесс...

– Знаю, что вы сказали мне раньше, – упрямо говорила она. – Что без трупа...