– Не совсем. – Джесс помолчала, потом продолжала: – Такие приступы мучили меня после исчезновения матери. Почти каждый день в течение по крайней мере года, потом реже в течение нескольких лет.

– Потом они прекратились?

– У меня не было никаких приступов по меньшей мере четыре года.

– А теперь они возобновились?

Джесс кивнула.

– Они стали накатываться на меня все чаще. Длиться дольше. Становиться тяжелее, болезненнее.

– И все это пришло к вам опять, как бы говорите, несколько недель назад?

– Да.

– Как вы думаете, что вызвало приход этой новой волны?

– Не могу сказать с уверенностью.

– Есть ли какая-нибудь закономерность в появлении приступов?

– Что вы имеете в виду под закономерностью?

Стефани Банэк сделала паузу, потерла пальцами свой точеный нос.

– Случаются ли эти приступы в какое-то определенное время дня или ночи? Не испытываете ли вы их на работе? Когда вы находитесь в одиночестве? В каком-то определенном месте? В присутствии каких-то конкретных людей?

Мысленно Джесс по очереди обдумала все эти вопросы. Приступы действительно случались с ней в любое время дня и ночи. Бывали они на работе, в квартире, когда она находилась дома одна, когда шла по оживленной улице, смотрела кино, выходила из ванной после душа.

– Никакой закономерности нет, – ответила она упавшим голосом.

– Был ли у вас приступ вчера вечером, перед тем, как вы позвонили?

Джесс кивнула.

– Что вы делали?

Джесс рассказала ей, что собиралась идти на встречу с родственниками.

– Я все разложила, все подготовила.

– Вы собирались на встречу с новой дамой в жизни вашего отца?

– Да, – призналась Джесс.

– Представляю себе, как вы волновались.

– Ну, это отнюдь не самое приятное, что мне хотелось бы испытать, что, думаю, выставляет меня в дурном свете.

– Почему вы так говорите?

– Потому что я должна была бы желать счастья своему отцу.

– А вы этого не желаете?

– Наоборот. – Джесс почувствовала, как слезы подступают к глазам. Она пожала плечами, чтобы сдержать их. – Вот этого-то я и не понимаю. Я действительно хочу, чтобы он был счастлив. То, что приносит ему счастье, приносит счастье и мне.

– Почему?

– Что «почему»?

– Почему, то, что приносит счастье другому человеку, приносит и вам счастье? Вы предъявляете к себе слишком большие требования, Джесс. Чересчур большие.

– Похоже, что у Морин в аналогичной ситуации не возникает никаких проблем.

– Морин – другой человек.

Джесс мысленно быстро просеяла все, что она сказала до этого момента.

– Но причина не может заключаться в моем отце. Приступы начались еще до того, как я узнала, что он с кем-то сошелся.

– Когда точно они начались?

Джесс вспомнила ночь, когда она проснулась вся дрожа, в холодном поту.

– Я спала в своей кровати. Мне приснился кошмар, от которого я проснулась.

– Вы не помните, в чем заключался этот кошмар?

– Что-то, связанное с матерью, – ответила Джесс. – Я пыталась отыскать ее, но не смогла.

– Думали ли вы о своей матери, перед тем, как лечь спать?

– Не помню, – солгала Джесс. Весь тот день она только и думала, что о матери. Кошмар накатился на нее раньше в тот же день, в зале суда, во время рассмотрения дела об изнасиловании Эрики Барановски. Тогда ей показалось, что она увидела мать, глядя на лицо женщины – присяжного заседателя.

Ей больше не хотелось говорить о матери.

– Послушайте, мне кажется, я понимаю, почему это происходит, – объявила Джесс. – Мне кажется, это связано с мужчиной, против которого я выступаю обвинителем. – Ей показалось, что она увидела отражение лица Рика Фергюсона в стекле рамки со степенями Стефани Банэк. – Он позволил себе некоторые угрозы...

– Какого типа угрозы?

«Люди, которые меня беспокоят, обычно пропадают...»

Пропадают.

Как ее мать.

«Мне этого не надо, Джесс. Мне не надо этого от тебя!»

Ей не хотелось думать о своей матери.

– Послушайте, честно говоря, я не думаю, что так уж важно выяснять, почему так часто случаются эти приступы. Важнее знать, что сделать, чтобы снять их.

– Я могу посоветовать вам простые упражнения, чтобы расслабиться для начала, некоторые приемы, которые снимут остроту таких приступов, – сказала Стефани Банэк. – Но думаю, чтобы по-настоящему избавиться от них, надо устранить подспудные проблемы, которые вызывают эти приступы.

– Вы говорите о долгосрочном психотерапевтическом лечении?

– Да, я говорю о некотором лечении.

– Мне не нужно никакого психотерапевтического лечения. Мне просто нужно упрятать этого малого за решетку.

– Почему же это не так просто?

– Потому что вас научили так мыслить. Такая у вас работа. – Джесс взглянула на часы, хотя знала, который час. – И коли уж мы заговорили о работе, то скажу, что мне надо возвращаться на свою. – Оттолкнувшись, она поднялась с удобного откидного кресла и быстро подошла к двери в приемную, как будто участвовала в беззвучной пожарной тренировке.

– Джесс, подождите...

Не останавливаясь, Джесс прошла в приемную, взяла из стенного шкафа свое пальто, накинула его на плечи, направляясь к двери в коридор.

– Приятно было с вами еще раз встретиться, Стефани. Будьте здоровы. – Она вышла в коридор и целеустремленной походкой направилась к лифтам.

– Я всегда на месте, Джесс, – крикнула ей вслед Стефани Банэк. – Вам достаточно лишь позвонить.

«Не надейтесь», – хотела ответить ей Джесс, но промолчала. Ей и не надо было произносить это. Ее молчание говорило само за себя.

– Не могу ли я вам помочь?

– Спасибо, я просто смотрю, что у вас есть.

Что это ей взбрело в голову, рассуждала про себя Джесс, рассматривая зеленые замшевые сапожки без каблуков фирмы «Бруно Магли». Что ее толкнуло зайти в этот магазин? Ей только и не хватало, что купить еще пару сапог.

Она посмотрела на часы: почти половина первого. Через час у нее назначена встреча с главным медицинским экспертом. Управление медицинской экспертизы находилось на улице Гаррисон, добираться не меньше двадцати минут на машине, а она еще не получила свою машину из починки. Сегодня с самого утра оттуда позвонили и сказали, что нашли еще одну небольшую неполадку, которую надо обязательно исправить. Придется взять такси.

– Если вы мне объясните, какого фасона туфли вы ищете... – продавщица проявила настойчивую любезность.

– В общем-то я пока что и сама не знаю, – ответила Джесс продавщице, приземистой женщине среднего возраста, в слезшем набок парике. Та поклонилась с преувеличенной любезностью и быстро направилась к женщине, которая в этот момент входила в парадную дверь.

Джесс скользнула взглядом по длинному столу, заставленному большим набором простых будничных туфель из кожи и замши самого разнообразного цвета. Она взяла в руки легкие желтые мокасины, повертела их. Обувь, конечно, не снимает житейские проблемы, подумала она, поглаживая мягкую замшу. Но, может быть, такая психотерапия ей подойдет больше. К тому же они дешевле, чем в других местах, решила она, разглядывая ценник, приклеенный к подошве. Девяносто девять долларов по сравнению...

По сравнению с чем?

Со Стефани Банэк они даже не заикнулись об оплате, она даже не подумала спросить о ее почасовых ставках, ушла от нее, даже не поинтересовавшись, должна ли она ей что-нибудь. Эта женщина не только не пообедала, но и не получила оплату за труд. Двойное оскорбление.

Джесс положила мокасины на стол, качая от стыда головой. Она скверно обошлась с подругой своей сестры. Ей следует извиниться. Может быть, послать этой женщине цветов и небольшую благодарственную записочку. И что там написать? Благодарю за обмен воспоминаниями? Спасибо, хотя и не за что? Спасибо, хотя мне не жарко и не холодно.

«Думаю, чтобы по-настоящему избавиться от них, – мысленно услышала она голос Стефани Банэк, – надо устранить подспудные проблемы».