Уж кто-кто, а Кафар то отлично знал, где что на этой даче находится. Вот, к примеру, гараж — он помнил каждый его камешек, потому что каждый камешек перетащил собственными руками. Сейчас ворота гаража были распахнуты, в них виднелись «Жигули» шестой модели.

Кафар с трудом разыскал то, за чем его послали — он впервые видел пиво в банках. Поэтому, когда Кестебек сказал: «Открой, налей в стаканы», он остановился в замешательстве.

— Ты что? Не знаешь, как открывать? Э… вот видишь? — Кестебек взялся за маленький язычок, торчащий из крышки банки. — Вот смотри: берешь за эту штуку, тянешь… Оп, и готово! — Пиво брызнуло из маленького отверстия, Кестебек разлил его в три стакана. — А ты что, разве не пьешь? Сходи принеси стакан и для себя.

Кафар снова поднялся, но дочка Кестебека остановила его.

— Пожалуйста, Кафар-муаллим, — сказала она, протягивая ему свой стакан. — Я не очень пиво люблю, мне больше шампанское нравится. Я уже положила в морозилку, чтобы остудить.

Кафар глотнул пива.

— Ну, как? — поинтересовался Кестебек. — Хорошее, — вежливо сказал Кафар.

— Не просто хорошее, а великолепное! — Кестебек почмокал губами. Великолепное!.. О-ха-ай, вот теперь немного прохладнее стало. Это мне отец одного из аспирантов прислал. Спасибо ему — знает, что я обожаю финское пиво, и всегда мне его присылает. Прекрасный, культурный человек. Заведующий базой. Он, бывает, и чешское присылает и немецкое… Тоже хорошо, но финского пива никакое другое не заменит… Вот в этом-то и вся прелесть дачи: сидишь себе в тенечке, потягиваешь пивко. А если у тебя к тому же и приятный гость, — от этого жизнь еще прекрасней делается.

Кафар приходил в себя от жары, от дороги и думал о том, как было бы замечательно, если б и у него была дача, и он сидел бы вот так же со своими детьми, отдыхал бы в тенечке… А Махмуд и Чимназ валялись бы на чистом теплом песке, загорали, бегали к морю купаться, прыгали бы у воды, как вон те дети…

Кафар мечтал об этом всякий раз, как приезжал сюда.

От дачи Кестебека до моря было метров триста — четыреста — вон он и пляж, там как всегда полно народа, тесно выстроились в ряд вдоль всего берега машины. Чуть поодаль несколько парней и девушек гоняли мяч ногами. Над морем взлетал другой мяч, побольше — это дети играли в воде в волейбол. Радостные крики девушек доносились даже сюда. Над головами людей то стаями, то по одной пролетали чайки… Кое-где на берегу виднелись палатки…

Он посмотрел вдаль — и там видны были машины, рядом с некоторыми загорали парочки.

Подул легкий ветерок и шевельнул курчавые, жесткие волосы на груди Кестебека. Он радостно вздохнул полной грудью.

— О-ха-ай, как хорошо, прохладой повеяло. Ради бога, Кафар, сходи принеси еще пива. Только ты носи по одной банке, а то они тут же согреваются, вся прелесть пропадает. Если пиво теплое — это уже не пиво, можешь его вылить…

Кафар сходил за новой банкой. Он только теперь заметил, что в верхнем отделении охлаждается тушка ягненка. Ягненок был очень жирный, как раз для шашлыка. Снова подумалось ему о своей семье. Дома мясо кончилось. Интересно, сможет Фарида купить мяса хоть сегодня?

— Знаешь, почему я пригласил тебя? — Кафар очнулся от своих мыслей. Снова зашипело, выплескиваясь, пиво, на этот раз Кестебек пил прямо из банки. Наконец утер губы и посмотрел многозначительно. Кафар обрадовался: похоже, Кестебек наконец-то решил перейти к делу.

— Ну… вы же сказали, что прочитали вторую главу…

— Что?! А, да-да, прочитал. Об этом мы с тобой еще поговорим Попозже, когда разъедутся гости. Я, знаешь, к часу дня пригласил тут нескольких друзей и вспомнил, что ты прекрасно делаешь шашлык. Вот и хочу угостить друзей осетриной и ягненком.

Тут в разговор вступил сын Кестебека. — Сделайте побольше рыбного шашлыка, папа, хорошо? Может, и мои друзья подъедут.

— Пожалуйста, пожалуйста. Сколько хочешь, столько и приглашай. Рыбы у нас много.

Жена Кестебека, которая только что намыла целый таз зелени и поставила его под крыльцо, взялась было перебирать рис, но вдруг сказала встревоженно:

— Муртуз, мы опозоримся!

— Это еще почему? — Кестебек даже поперхнулся пивом.

— Забыли красный перец купить. А какой же это салат без красного перца, вся прелесть салата в его остроте. Тем более, что твои гости любят острое.

Жена Кестебека славилась отличным салатом: с тех баклажанов, помидоров, красного перца, что нанизывались на шампур вместе с бараниной, она потом снимала кожуру, перемешивала, посыпала все мелко нарезанным луком, и салат у нее получался просто умопомрачительный.

— Гм, это плохо. Очень плохо. — Кестебек нахмурился. — Где же твоя память-то была?

Жена буркнула:

— Оставь, при чем тут память. Разве все упомнишь, когда столько покупаешь…

Тут сын, внимание которого было привлечено людьми на соседней даче — среди них была очень красивая девушка, быстро сказал:

— Па, дай машину! Я сейчас за двадцать минут в Сумгаит сгоняю и куплю. — Сын у Кестебека был красивый, белолицый, похожий на мать. У него были большие черные глаза, загоравшиеся всякий раз, когда он смотрел в сторону девушки с соседнего участка. Он встал в нетерпении. — Ну, дашь машину?

— Нет, в такой день машину брать не стоит. Сам разве не видишь, что сейчас на дорогах делается? Машины одна за одной носятся, как пули, водители многие выпивши… Столкнешься еще с кем-нибудь.

Мать согласилась с мужем.

Между тем на соседней даче шло приготовление к купанию. Все, а вместе со всеми и та девушка, по-скидывали с себя брюки, халаты, платья и побежали к морю. Фигура у девушки была столь же прекрасна, как и ее лицо. Высокая, стройная, покрытая шоколадным загаром, она вдруг закричала громко:

— Аида купаться! — и оглянулась в их сторону.

— Ну, не хотите, как хотите. Тогда я пошел. — И сын бросился вслед за компанией.

Мать проворчала, глядя ему вслед:

— Ну что за необходимость, сынок, лезть в самый солнцепек в воду? Ты же утром купался…

А отец крикнул:

— Чтобы в час был здесь! Забыл разве: твой руководитель приедет! Если ты не придешь — он обидится.

Но сын ничего не ответил ни отцу, ни матери. На дороге, отделяющей дачи от моря, он нагнал соседей, пошел с ними рядом.

Дочь Кестебека взглянула на Кафара и вздохнула так, что, казалось, сейчас лопнет майка с надписью «АББА».

— Я бы тоже на пляж пошла, — сказала она.

— Ты и без того черная как уголь, — окончательно рассердилась мать, — иди загори еще! Лучше бы мне помогла. — Она снова повернулась к мужу. — Ну, так что же с перцем делать?

Кестебек почесал грудь, утерся полотенцем, висевшим на спинке скамейки, и посмотрел на Кафара. Поняв значение этого взгляда, Кафар, запинаясь, сказал:

— Муртуз-муаллим, я уже и третью главу написал… Если вы прочитали вторую…

— Не спеши, сынок, не спеши. Наука не уважает поспешности, она любит глубину, всесторонность исследования. Ладно, обо всем об этом мы с тобой попозже поговорим. Написал — и хорошо сделал, прочитаю и третью. А пока у меня к тебе небольшая просьба. — Кафар при этих словах опустил глаза, уставился в землю. Его даже пот прошиб от злости. — Ты ведь слышал сейчас: мы перец купить забыли. А без перца — и салат не салат, а, сынок? Клянусь богом, что касается меня, то я бы вполне и без салата обошелся, но вот руководитель сына… он просто обожает этот салат; если на столе не будет салата — считай, все застолье насмарку. Съезди-ка давай в Сумгаит, купи два три кило перцу.

— Куда его столько? — проворчала жена. — Хватит и килограмма, он на следующий день уже совсем не тот…

— Ладно, килограмм купи. Жена, дай Кафару корзину и денег не забудь.

Кафар покраснел.

— Не надо ни денег, ни корзины. На базаре полно бумажных кульков. — Кафару не удалось скрыть раздражение в голосе.

— Хорошо, езжай тогда скорее, уже двенадцатый час. Ты знаешь, как доехать до Сумгаита? Вон там, видишь, люди на остановке автобуса стоят? Очень удачно получается: один из этих автобусов заворачивает в Новханы; сейчас вернется, на нем и уедешь.