Из кучи было похищено сорок две шкурки.

— Значит, какие шкурки… вы сказать не можете? — спросил прокурор.

— Нет, молодой человек, — ответил товаровед. Прокурор был моложе его лет на пять, но товаровед выглядел значительно старше своих сорока, и его обращение к прокурору никого не удивило, — Эти я еще не сортировал… Но в основном, как можно заметить, здесь шкурки первого-второго цвета, то есть самые дорогие… А сортность у нас всегда высокая.

Прокурор еще раз неприязненно вгляделся в коробку окна с проломленной рамой и сорванной решеткой, затем посмотрел на двух симпатичных белых кошек, умывавшихся у печки, где стояло и блюдце с молоком. Кошки перестали умываться и тоже посмотрели на прокурора. Да, они видели преступников, но, к сожалению, ничем помочь не могут, это уж дело людей — стеречь добро от преступников. С кошек достаточно и того, что стерегут шкурки от мышей, с обязанностями справляются.

— Этот замок осмотрели? — спросил прокурор, обращаясь к следователям — своему и милицейскому — и указывая на обитую железом дверь, ведущую в чуланчик, занимавший один из углов сортировочной. Следователи подтвердили, что замок осмотрен. — А вы что скажете? — повернулся прокурор к эксперту Шлыкову, упаковывавшему уже свой чемодан.

— Здесь ничего не трогали, Борис Васильевич. «Пальцев», во всяком случае, нет.

— Откройте, — приказал прокурор.

В чуланчике был небольшой склад: малокалиберные винтовки, два карабина, пуледробовые ружья; несколько ящиков с патронами. На гвоздях висели связки капканов.

— Здесь все цело, — подтвердил товаровед.

Прокурор вернулся в упаковочное отделение и подозвал товароведа. Тот прошел в пустой угол за барабаном и еще раз указал, где и как со вчерашнего вечера стояли готовые к отправке мешки со шкурками.

— Сколько всего? — нетерпеливо спросил прокурор.

— В одном двадцать пять, в остальных по тридцать. Да оттуда сорок две…

Прокурор наморщил лоб.

— Сто пятьдесят семь, — подсказал сзади Шабалин.

— Спасибо, — недовольно отозвался прокурор, — я уже вычислил. Ну что там собака? — повернулся он к Чиладзе. — Где проводник?

Чиладзе приоткрыл дверь и крикнул:

— Люшков!

Оставив на крыльце восточноевропейскую овчарку, сержант вошел в помещение и доложил, что собака проработала след лишь до зимника; после повторного занюхивания результат оказался тот же. Сержант посторонился, пропуская выходивших на улицу Шабалина и Редозубова.

— Как всегда… — пробормотал прокурор. — До зимника! — продолжал он с заметным раздражением, обращаясь к Чиладзе. — До зимника я сам вам его проработаю: следы видны без всякой собаки! Зачем же вы ее держите?

Чиладзе вздохнул:

— По штату положено.

— Вот разве что… А ведь запах какой, запах! — воскликнул прокурор, шумно втягивая носом воздух. — Хоть на куски режь и в газету заворачивай! И ведь какие-то приборы давно придумали… Да такой запах год будет держаться!..

Остальные вслед за прокурором невольно принюхались. Сержант вздохнул и оглянулся на дверь, за которой сидела его собака — призер областных соревнований.

Прокурор был молод и горяч и не хотел верить, что такое огромное количество пушнины — полторы сотни шкурок, целая партия — могло исчезнуть, не оставив даже запаха на дороге. Его, впрочем, можно было понять.

Опергруппа прибыла на происшествие на оказавшейся под рукой машине вневедомственной охраны, за рулем которой был сам начальник отдела вневедомственной охраны лейтенант Албогачиев. Обычно хмурый и неразговорчивый, на сей раз он подал голос:

— А все наше узколобие. Хотя бы на период забоя можно было взять склад под сигнализацию… А теперь расхлебывай.

— Вот именно! — сказал прокурор.

— Бытует мнение, — продолжал Албогачиев, — что человек якобы надежней электронной защиты. И вот результат: сторож проспал всю ночь в конторе, а тут в это время… Да и в смысле расходов Вот давайте посмотрим: пятнадцатичасовой объект с двумя выходными днями при электронной защите обходится в 227 рублей 64 копейки в месяц, в год соответственно— в 2 тысячи рублей 86 копеек. А сторожевая охрана при том же пятнадцатичасовом объекте той же категории обходится уже в 692 рубля 92 копейки в месяц, в год соответственно…

— Товарищ Албогачиев, — прервал прокурор, — вам следовало изложить все это директору госпромхоза. Где он, кстати?

— Послали, — ответил Чиладзе. — Должен подъехать.

— Излагал и ему, — сказал Албогачиев. — Отказался. Я же говорю: бытует еще такое мнение. Сторожа даже нашего не взяли. А между тем и свой собственный сторож обходится едва ли дешевле нашего. Вот давайте посмотрим: для охраны пятнадцатичасового объекта с двумя выходными днями требуется три с половиной единицы сторожевой охраны. Оклад сторожа 75 рублей, с северными пятьдесят процентов и коэффициентом один к пяти получаем зарплату 150 рублей без учета спецодежды, в год соответственно…

На сей раз лейтенанта прервал телефонный звонок. Чиладзе снял трубку.

— Вас, — сказал он, протягивая ее прокурору. — Хозяйка.

«Хозяйкой» в поселке называли председателя райисполкома, энергичную и властную женщину, много сделавшую для района; ее уважали и даже любили, но в то же время и побаивались: за нерадивость и бездеятельность она взыскивала весьма строго.

— Слушаю, Антонина Григорьевна, — сказал прокурор. — К сожалению, ничего нового, кроме того, что доложил вам Волохин… Да, теперь, кажется, точно: более ста пятидесяти… Следствие будет вести прокуратура… Да, сознаю… Да, понимаю, Антонина Григорьевна… Да, конечно… Ясно… Понятно… Это действительно так, Антонина Григорьевна… Вы совершенно правы… Ясно… Спасибо… Конечно, постараемся… До свидания.

Он положил трубку и сказал:

— Началось…

Для правовой, юридической квалификации случившегося отнюдь не безразлично, каким способом совершено то или иное хищение: например, путем кражи, грабежа или разбойного нападения. В зависимости от способа за хищение одного и того же чемодана карательные санкции могут колебаться в больших пределах. Именно способ, наряду с учетом личности преступника, играет ведущую роль при назначении наказания.

Однако существуют преступные деяния, когда даже способ теряет свое определяющее значение при квалификации преступления, и на первое место выходит размер похищенного. Таким признается хищение государственного или общественного имущества в особо крупных размерах, и именно такое хищение и произошло на пушной базе госпромхоза.

Старшему следователю прокуратуры Ларисе Васильевне Чистовой эти прописные истины были хорошо известны; однако из короткого вступительного слова прокурора перед началом расследования, а также из бесед с некоторыми другими должностными лицами выявились обстоятельства, перед которыми даже и размер похищенного выглядел делом второстепенным. Окончательно это выяснилось при допросе директора госпромхоза.

Директор госпромхоза даже и внешне выглядел личностью незаурядной. Очень солидный, хорошо сохранившийся мужчина, в сшитом у отличного мастера костюме, знающий себе цену, но без тени превосходства перед молодым следователем, — он сразу располагал к себе. При расследовании сложных дел такие люди — истинная находка для следователя. Мало сказать, что это был крупный специалист своего дела; очень часто подобные специалисты только и заняты тем, чтобы выявить некомпетентность следователя, его неосведомленность в том или ином вопросе; им почему-то кажется, что если следователь не получил медицинского или технического образования, то и не сможет разобраться, был ли криминал в действиях врача и совершил ли преступление инженер по технике безопасности Директор госпромхоза и отдаленно не напоминал такого специалиста. Он терпеливо, заинтересованно и, главное, доброжелательно, искренне желая помочь следователю и веря в него, разъяснял Чистовой все, что касается его отрасли: при этом он обнаружил замечательный дар излагать специальные предметы ясно, доступным языком, но в то же время без упрощения и исчерпывающе.