Он снова остановился, глядя на мальчика из клана Флейты.

– Будь ты Посланцем, как бы ты поступил?

– Я не стал бы сообщать в полицию, – ответил мальчик.

– А в кивах ты рассказал бы об этом?

– Нет.

– Ты видел ступни этого навахо, – сказал Ломатева. – Ты знаешь, что это означает?

– Когда срезана кожа?

– Да. Знаешь, что это означает? – Мальчик из клана Флейты посмотрел на свои руки.

– Знаю, – сказал он.

– Если ты проговоришься, случится самое худшее. Люди станут думать о зле, а надлежит думать только о добре.

– Я не буду говорить об этом.

– Не говори, пока мы не исполним танцы Ниман, – продолжал Ломатева. – Пока не кончится ритуал и не удалятся качины. Потом можешь рассказывать.

Ломатева поднял с земли вязанку лапника, надел лямки на плечи, морщась от боли в суставах. Семьдесят три года – это семьдесят три года, и еще идти почти полсотни километров через ущелье Вепо, потом – долгий подъем по скалам Третьей месы. Он повел своих охранников вниз по тропе, мимо трупа. А что оставалось делать? Они уже видели изуродованные ступни и поняли, что это означает. Эта смерть не имеет никакого отношения к хопи. Это злодеяние на совести навахо, и расплачиваться за него будут навахо.

Достигнув отвесных стен месы Балакаи, Полинг взглянул на хронометр. 3.20.15. Пока все в порядке, он идет точно по графику. Полинг вел «сессну» на высоте около шестидесяти метров над землей и примерно на столько же ниже края месы. Впереди над горизонтом висела, чуть накренившись, желтая ущербная луна. В лунном свете лицо человека на пассажирском сиденье казалось восковым. Он пристально смотрел на луну, закусив нижнюю губу. По правую руку, в какой-нибудь сотне метров от кончика крыла, мимо проносилась стена месы – узор из черных теней и освещенных луной участков. Эта картина вызывала у Полинга странное ощущение скорости, непривычное в полете, и он упивался им.

Он представил себе, как отраженный скалами гул мотора разносится эхом над пустыней внизу. Да только некому его слышать. На много километров вокруг ни души. Полинг сам выбрал этот маршрут, дважды летал тут днем и один раз ночью, запоминая ориентиры и картину местности. Полной безопасности в таком деле быть не может, но он постарался свести риск до минимума. Здесь меса Балакаи закрывала его от радаров Альбукерка и Солт-Лейк-Сити. Впереди, чуть слева от заходящей луны, на две тысячи метров возвышалась гора Низкая, дальше – еще выше – меса Маленького Черного Пятна. На юге на две сотни километров тянулся высокий массив Черной месы, блокируя локаторы в Финиксе. На всем пути от взлетно-посадочной полосы в Чиуауа лишь каких-нибудь полтораста километров следовало опасаться радара. Хороший маршрут. Полинг был рад, что нашел его, ему нравилось лететь низко, следя за ориентирами, что вырастали в угасающем лунном свете из пучины мрака. Опасность и соперничество с конкурентами доставляли не меньше наслаждения, чем скорость и ощущение того, что он – мозг превосходной машины.

Меса Балакаи осталась позади, и на желтый диск луны надвинулся черный силуэт Низкой. Во мраке внизу сверкал лишь один бриллиант света – прожектор на бензоколонке у фактории горы Низкой. Полинг подался чуть влево и повел «сессну» над ущельем Це-Чиззи, чтобы гул мотора никого не разбудил.

– Подходим? – спросил пассажир.

– Немного осталось, – отозвался Полинг. – За этой грядой будет ущелье Ораиби, дальше – еще несколько гряд, а за ними – ущелье Вено, где мы должны сесть. Осталось минут шесть-семь.

– Пустынный край, – сказал пассажир. Поглядел вниз через боковое окно и покачал головой: – Ни души. Словно мы одни на всей планете.

– Почти одни. Не считая нескольких индейцев. Потому и выбрали это место.

Пассажир опять уставился на луну.

– Сейчас самая опасная часть маршрута, – произнес он. – Нервы на взводе.

– Угу, – согласился Полинг.

Интересно, какую часть этой «части» пассажир имеет в виду. Посадку в темноте? Или то, что ждет их внизу? Не худо бы на сей раз, в виде исключения, чуть побольше знать, что происходит на самом деле… Кое о чем Полинг догадывался. Ясно, что они везут не наркотики. И так же ясно, что содержимое этих чемоданчиков невероятно ценно – иначе не стали бы тратить столько времени и сил на обеспечение доставки. Тщательный выбор места посадки, пассажир в кабине… В течение многих лет Полинг вовсе не знал, что это такое – вооруженный человек в кабине. А когда наконец такой человек у него появился – Полинга из-за плохой кардиограммы отстранили от полетов в Восточной авиакомпании и он переключился на теперешний бизнес, – это была обыкновенная шестерка, которую посылали присматривать за пилотом, чтобы тот не смылся с грузом. Нынешнего пассажира Полинг не знал. Он подъехал вместе с шефом к мотелю в Сабинас-Идальго, когда пришло время отправляться на взлетную полосу. Полинг решил, что это и есть представитель загадочного покупателя. По словам шефа, Джансен вместе с покупателями должен был встретить их в месте посадки. «Две вспышки света, пауза, потом еще две, – сказал шеф. – Если сигналов не будет, не садись». Джансен был представителем шефа, незнакомец – представителем покупателей. Обе стороны доверяли друг другу. Полинг подумал, что его пассажира, как и Джансена, скорее всего, тоже взяли в дело по родственной линии. Наверное, сын или брат одного из покупателей, что-нибудь вроде того. Семья… Кому еще можно доверять в таком деле, да и в любом другом?

Внизу промелькнуло ущелье Ораиби – черный росчерк тени в косом свете заходящей луны. Полинг взял ручку чуть на себя, набирая высоту над пустынным склоном, а затем, перевалив через гребень, подал ее вперед. Под ним простиралась местность, изрезанная десятками борозд, по которым ливневые воды с Черной месы стекали в ущелье Вело. Он убавил скорость почти до сваливания. Впереди слева возникла черная базальтовая скала – верный ориентир в верном месте. Вот под самым кончиком крыла проплыл ветряк, потом ущелье стало круто забирать в сторону. Где же посадочные огни? Пора уже Джансену помигать… Ага, вот они. Десяток желтых светлячков на одной линии – направленные вверх электрические фонари. И тотчас две белые вспышки, чуть погодя еще две. Джансен сообщал, что все в порядке.

Он медленно прошел над огнями, потом начал вираж, припоминая, как выглядит дно ущелья перед самым касанием колес, – нужно было сосредоточиться, чтобы память рассеяла темноту и заменила ее дневным светом.

Полинг заметил, что пассажир уставился на него.

– И это все? – спросил тот. – Эта чертова цепочка огоньков – единственный ориентир для посадки?

– Главное – не привлекать внимания, – ответил Полинг.

Даже в тусклом свете внутри кабины было видно, что пассажир не на шутку встревожен.

– Вам уже приходилось так садиться? – Голос пассажира немного дрожал. – Вслепую, в темноте?

– Раза два, по необходимости, – сказал Полинг. И добавил, чтобы успокоить незнакомца: – Я служил в десантной авиации. Нас учили сажать транспортные самолеты в темноте. Но здесь-то мы садимся не вслепую. У нас есть посадочные огни.

Светлячки выстроились перед ними в ряд. Полинг выровнял самолет. Выпустил шасси. Опустил элероны. Память четко рисовала дно ущелья. Hoc – вверх. Он ощутил, как подъемная сила ослабла, словно воздух под самолетом стал жиже.

Пассажир рядом с ним вжался в кресло – это был тот краткий миг перед посадкой, когда машина скорее падает, чем летит.

– И все на одном доверии, – произнес пассажир. – Господи Иисусе… – Это было что-то вроде молитвы.

Они уже нырнули в ущелье, огни неслись им навстречу. Колеса ударились о грунт и взвизгнули, когда Полинг коснулся тормозной педали. «Порядок, – решил он. – Надо учиться доверять людям». И не успел он так подумать, как увидел, что жестоко ошибался, доверяя.

Поначалу Джим Чи решил не обращать внимания на гул самолета. Что-то двигалось за ветряком № 6. Это что-то двигалось и раньше, а теперь снова начало перемещаться украдкой, производя тихие звуки, которые разносились куда дальше, чем можно было ожидать в предутренней тишине. Полчаса назад Чи услышал, как некий автомобиль проехал вверх по песчаному дну ущелья Вело и остановился в полутора километрах от него. Судя по новым звукам, теперь тот, кто приехал на машине, приближался к ветряку. Чи почувствовал, что им овладевает охотничий азарт. Правда, мешал назойливый гул авиационного мотора, но отвязаться от него никак не удавалось. Самолет летел низко, в каких-нибудь тридцати метрах над землей, и его маршрут пролегал чуть западнее того места, где Чи устроился на ночлег среди чахлой поросли мимозки. Вот самолет уже пронесся между ним и ветряком, он шел с потушенными бортовыми огнями, причем так близко, что Чи увидел отблески огоньков приборной доски внутри кабины. Он постарался запомнить контуры самолета: верхнее расположение крыла, прямой высокий стабилизатор, скошенный нос. Что заставило его лететь в такое время? Скорее всего, контрабанда. Наркотики, что же еще? Рокочущий самолет, удаляясь в сторону ущелья Вело и заходящей луны, быстро растаял в ночи.