Многие из витязей в прошлом были беспризорниками, гонимыми обществом, бродягами, частенько попадавшими под влияние уличных банд и главарей шаек. Они помнили вкус гнили на губах, постоянный запах миазмов по утрам и ноющую боль в спине после ежедневных побоев.

Время хаоса, время, когда молодые мальчишки чуть было, не скатились до уровня зверей, на всю жизнь отпечаталось в их молодом юношеском воображении, вытравив остатки вседозволенности, принеся этим самым новое чувство преданности одному человеку. Тому человеку, который помог выбраться им «со дна», показав лучшую жизнь, с идеалами, будущим и смыслом всей жизни. Преданность… как желанна и прекрасна она, но вот заполучить ее с каждым годом становится все сложней, вместе с приходом цивилизации приходят в общество людские пороки, возводимые ранг норм. Да, это неизбежно, кое-кто понимает это, кто-то желает просто смириться с происходящим, довольствуясь благами этой самой цивилизации, но не все такие, кому-то не нужна жизнь животного. И именно эти люди оставляют след в истории, вписывая в эту «книгу» целые главы, золотыми или кроваво-алыми буквами, не важен цвет, главное, что они вершители судеб, а уж какие вершители, плохие или нет, могут оценить потомки, но только не современники, такова жизнь…

Таким человеком может стать каждый из витязей, но они давно определили для себя свои собственные ценности, о которых столь много им говорил отец Варфоломей, наставники, учителя. Мало кто знает, каких усилий стоило всей команде корпуса менять мировоззрение отроков-максималистов. Однако при всей кажущейся отрешенности от прошлого витязи обладали характером воинов, воспитанных в жестких условиях, когда плечо своего друга и товарища всегда поможет тебе в беде, тренировка ли это или очередная зубодробительная задача учителя Логинова, не важно, братство дало то, о чем мечтал каждый из них. А вместе с этим рождалось и общее чувство родства, недопустимое для всех остальных, когда даже беда молодого собрата воспринимается как своя собственная.

При этом внушаемые Старшим братом через отца Варфоломея, ростки философии почетной смерти на поле боя дали поразительный результат воинской смекалки и дисциплины, когда не может быть глупого геройства, как впрочем, и трусости, одним из девизов корпуса с успехом мог бы стать: «Русские не сдаются!», но даже он не смог бы отразить всей сути столь странных воинов, из рядов которых с успехом выходили полицейские, мастеровые, инженеры, и даже пара младших наблюдателей ПБР.

И вот сейчас корпус был в шаге от своего падения, ведь мог умереть не просто основатель, а тот чья жизнь является одновременно и сердцем и мозгом всего организма «Русских витязей». Можно ли простить это? Каждый из витязей ответит: «Нет!» и правильно сделает, ведь преступники, какими бы высокими идеалами не прикрывались, останутся ими навсегда. Будь то разбойник в лесу «прикармливающий» местных крестьян сотой долей награбленного, или купцы-евреи, наживающиеся на горе людей, всем им положено одно – наказание! Пускай не равноценное, но как таковое он обязательно должно быть.

Воевать против своих же русских людей у самого Прохора желания не было, ему требовались истинные виновники, однако это не значит, что он не сможет переступить через десяток другой жизней «невинно» убиенных. Опыт противодействия своим же соотечественникам у витязей, конечно, был, но ведь тогда они воевали по всем канонам военной доктрины, против мятежников, а теперь предстояло вести пускай небольшую, но все-таки войну в городе, не применяя артиллерии, в заведомо меньшем количестве, чем возможный противник. Эти мысли пробегали в голове полковника Митюха, пока они шли к старому городу, мысленно прикидывая как лучше воспользоваться ситуацией, Прохор вспомнил, как видел висящие по обочинам дороги на Воронеж трупы бунтовщиков-булавинцев. Да, карательный отряд князя Долгорукова, мстящего за гибель своего брата, не знал жалости, показывая всем, как расправляются с предателями Отечества. Конечно репутация князя «подмокла» сильно, но был приказ государя, да и чувство мести пока еще свято в этом времени, европеизация не взяла верх в родственных отношениях и кровной связи, заменяя их выгодой и наслаждением.

Вот только репутация заботила Прохора меньше всего, главная цель – это выполнение задачи, а путь… его можно выбрать разными способами, было бы желание. В последний раз проверив боезапас для обреза, вытащив на четверть клинок из ножен, главный витязь на ходу махнул рукой, ускоряя свой шаг.

-Вперед.

Черта Старого города осталась позади, выстроившиеся в четыре колонны, повзводно, роты шли одна за другой, витязи на ходу меняли факелы, откидывая черные обгорелые головешки в снежные сугробы возле стен домов. Две колоны шедшие в центре держали наготове фузеи, успевая подмечать по сторонам шевеление в проулках и щелях между домами. Хотя солнце давным-давно село, жизнь в этом районе города продолжала бурлить, несмотря ни на какие события, происходящие в городе.

Неровный желтый свет от факелов падал на деревянные стены, оконные ставни домов давно закрыты, а сами дворовые людишки успели спрятаться в свои норы, боясь высунуться наружу. Вскоре полк уперся в живой тупик, из-за того, что здесь не было четкого разделения на улицы как таковые, навигация слегка подвила Прохора, поздно заметившего окружающие его полк толпы оборванцев. Циркуляр застройки столицы сыграл злую шутку с молодым витязем.

Зайдя в тупик, витязи заняли круговую оборону, используя 3-ю схему обороны, только с небольшим изменением, выстроившись в квадрат по три шеренги, с торца и тыла и по две шеренги с боков полк приготовился к бою, нацеливая фузеи на толпу, часть которой успела подойти с тыла. Две роты, незанятые обороной, встав на колено за спинами братьев, подняли оружие вверх, высматривая мелькающие силуэты на крыше. Между тем единственный поход загородила толпа оборванцев, перед ней замер крепкий мужик на поясе болталась шпага, ножны которой были усыпаны каменьями, на его плечах как влитой сидел тулуп, а на голове немного криво натянута подбитая лисьим мехом шапка стрельца. Весело оглядев стоящих перед ним юнцов, вырядившихся в темно-зеленую форму, неизвестный ватажник сплюнул в сторону, презрительно продолжая осмотр полка.

-Неушто нас почтили присутствием царские холопы?– нагло осклабился он.

-Прочь с дороги пес!– презрительно бросил Прохор, доставая обрез, тут же щелкнули затворы фузей остальных витязей.– Или сейчас же все здесь ляжете!

-А силенок то хватит, всех положить,– все так же нагло поинтересовался тать, бросая взгляд за спину витязям.

Прохор заметил, как из окон высунулись дула старых фузей, на крышах появились темные силуэты, в руках которых едва видно тлели какие-то искорки. У всех в толпе непонятно откуда появилось оружие в руках, кто-то держал пистоли, кто-то старые бердыши, некоторые особо именитые вовсе стояли со шпагами.

-Шли бы вы солдатики обратно, не доводили до греха, у нас этих грехов и так уже порядком набралось, лишнее убийство мальчишек нам конечно грешков не сбавит. Но и ничего хорошего тоже не даст, да и вам молодым, жить да жить еще…– нагло хмыкнув, предложил стоящим перед ним воинам главарь местного сброда.

-Ответь мне бандит, зачем вы на государя нашего с наследником напали? Нежели не понимаете, что вас теперь с лица земли сотрут, вместе с вашими халупами и даже смотреть не будут, кто в них обретается?– прикусив от злости губу, спросил полковник, оглядывая диспозицию противника.

Голытьба успела подготовиться, вон даже на крышах людей посадить умудрились, или быть может у них всегда так гостей встречают, мол, не балуй, иначе и пулю схлопотать можешь. Конечно, в меткости местных стрелков Прохор сильно сомневался, вот только когда на расстоянии в десять шагов на тебя смотрит пара стволов, думать о везении уже даже не хочется.

-Никто из наших не поднимал руки на царя-батюшку!– побледнел бандит.– До такого никто бы не додумался, да и дураков таких нет, чтобы подобным образом на самоубийство идти…