Мда.

Страшно захотелось курить, но нельзя. Договорились, что в коридорах больницы курить никто не будет. Хотя, черт с ним, камер наблюдения на этом этаже нет, а сотрудники кинокомпании, настраивающие за стеклом аппаратуру, видеть своего босса не могут — для них это было всего лишь зеркало.

Режиссер нервно закурил, в пару затяжек добив сигарету до середины. Чертова мода! Теперь почти все сигареты производятся безникотиновыми и практически безопасными. Никакого кайфа! Алексей Сергеевич почувствовал, как раздражение начинают окутывать его и усилием воли заставил себя успокоиться.

Хлопнула входная дверь. В операционную ввели худенького мальчишку, лет около двенадцати, с бессмысленным, рыбьим взглядом, в больничной одежде. Вот она — будущая звезда кино…

В руках мальчишка сжимал карандаш и несколько размалеванных листов. Для Алексея Сергеевича стало неожиданностью, когда Максим поднял глаза и посмотрел прямо на него, сквозь это зеркало, и улыбнулся.

Сигарета застыла на полпути. Вот вам и аутизм!

Захотелось ругаться, а потом бежать обратно в свой кабинет. Вот же потянуло старика на актера полюбоваться! Сто лет не хотелось ничего подобного, а тут на тебе! Дурак престарелый! Забытое и давно задавленное чувство вины всколыхнулось было, но мальчик вдруг опять поник, растворяясь внутри себя и снова превращаясь в растение.

Безвольно и безропотно он улегся на длинный стол застеленный полиэтиленом, все так же не выпуская из рук своих дурацких листов. Члены съемочной группы ничего не заметили, просто включили аппаратуру, и Максим постепенно исчез в чреве переделанного по новой технологии томографа.

Алексей Сергеевич протяжно вздохнул, выпуская тонкую струйку сигаретного дыма, немного постоял еще и шаркающей походкой отправился обратно в режиссерский кабинет. Мимолетное чувство дискомфорта улетучилось, стоило закурить еще одну сигарету.

Да…

Пора бросать.

Тусклый мир, сопровождавший Максима на протяжении последних месяцев (лет?), расцветился запахами и красками. Трава — изумрудно зеленая; солнце — ярко оранжевое; небо — потрясающе голубое; состояние души — просто изумительное.

Свежий запах полевой травы заставлял ноздри трепетать, но… Что-то мешало наслаждаться всем этим великолепием. Что-то надо было сделать. На секунду мальчик задумался, а потом вспомнил. Друзья попали в беду! Злой волшебник Морган Великий держал их в своей башне, грозя превратить в страшных демонов, которые вечно будут служить ему, если Максим не принесет ему Волшебную Книгу, которая похоронена в зловещих развалинах Города Потерянных Грез.

В небольшом рюкзачке, что неприкаянно болтался за спиной, обнаружилась вполне приличная Карта Волшебного Королевства и Ключ от Тайной Двери.

Приключение обещало быть трудным, но увлекательным!

— Очень, очень неплохо, господа! — продюсер снял с головы обруч обратной сенсосвязи и протер глаза, — Хорошие, чистые чувства, даже учитывая неважное эмоциональное окружение созданного вами тестового мира. Далеко пойдет ваш малыш, прямо-таки золотой самородок. Деньги я для вас достану. Стоящего сценариста тоже. Готовьтесь к масштабным съемкам. Надеюсь, с опекунами мальчика все вопросы уже решены?

Режиссер сотворил скорбное лицо:

— Пока еще нет. Мы даже не встречались. Не хотелось решать подобные вопросы без экспертизы…

Алексею Сергеевичу пришлось выдержать тяжелый взгляд продюсера:

— Теряете хватку, уважаемый? Ладно, будем считать это обыкновенным просчетом, однако, не советую провалиться так еще раз. Решите вопрос.

— Разумеется. Все уже подготовлено.

— Прекрасно. В начале следующей недели я жду от вас отчета.

Доктор выдержал паузу:

— Выяснились некоторые детали, которые потребуют времени, и, что важно, денежных вложений.

— Сколько? — спросил отец.

— Порядка сотни тысяч фунтов стерлингов, — не стал юлить врач, твердо выдерживая взгляд. — У вашего сына обнаружена серьезная, тяжелая форма стрессового аутизма, которую вылечить без применения специальных технологий и препаратов просто невозможно. Обычными средствами не обойтись. И то, даже в случае успешного прохождения всех процедур, возвращение к нормальной жизни может занять несколько лет.

Мать беззвучно заплакала, опустив голову:

— У нас нет таких денег, — севшим голосом сказал отец. — Но мы постараемся.

— Я буду ждать вашего решения. В случае согласия Максим будет направлен на лечение в Великобританию, — доктор немного помолчал. — Крепитесь.

Когда врач вышел, отец обнял жену и тихонько сказал:

— Марта, не плачь, мы справимся. Слышишь? Продадим квартиру, я продам свой бизнес, немного займем — должно хватить. Мы справимся. Помнишь, когда мы только поженились, я обещал, что у нас будет всё? Я же сдержал слово! И в этот раз будет так же. Мы вытянем, Мартышка ты моя.

Он еще долго уговаривал ее успокоиться, тихонько шепча что-то в ухо, что не было предназначено для посторонних. И все это слышал режиссер и его ассистент. Ассистент криво улыбался, а режиссера перекручивало от осознания своего положения и своей задачи. А особенно от того, что он вынужден был слушать все это.

— Подождем, пока они выйдут из здания, — скрипнув зубами, сказал Алексей Сергеевич.

— Как скажете, Алексей Сергеевич, — пожал плечами ассистент.

— И отключи камеры.

— Что?

— Отключи, я сказал.

Воцарилась благословенная тишина. В течение десяти минут режиссер мрачно смотрел на свое отражение в потухшем мониторе, потом рывком встал, тут же схватившись за поясницу. В сто два года — ревматизм не шутка — подхватил пачку сигарет и вышел из кабинета.

Лифт опустил его на парковку именно в тот момент, когда Марта, размазывая напрочь непригодным платком слезы, садилась в машину. К ее мрачному мужу вообще не стоило сейчас подходить, но режиссер рискнул:

— Здравствуйте. Андрей Петрович, если не ошибаюсь?

Мужчина молча смотрел, ожидая продолжения.

— Меня зовут Алексей Сергеевич Плышевский, вам что-нибудь говорит это имя?

— Сенсорежиссер. Знаменитый.

— Именно так. Извините, но я сильно устал и потому скажу сразу, без лишних предисловий. У меня к вам деловое предложение. Для вас может подойти.

Андрей Петрович захлопнул дверцу машины, выразительно посмотрев на жену.

— Говорите.

— Сто тысяч фунтов стерлингов, — режиссер достал платок и обтер потеющую от напряжения шею. — В качестве задатка, и полное обеспечение вашего сына на время лечения.

Отец сощурил глаза:

— Бесплатный сыр?

— Мы с вами взрослые люди. Сделайте выводы.

— Я слышал, что…

— Скажем так, слухи не всегда бывают неверными. Я режиссер известных на весь мир сенсофильмов. Ваш сын — просто самородок. Его ощущения… Вы знаете, не поймите меня превратно, но у меня очень болит спина. Может, пройдем в кафе? Тут недалеко, да и ваша жена будет не против узнать детали.

Марта успокоилась на удивление быстро. И поняла всю подоплеку происходящего:

— Вы используете нашего сына.

Обычно в таких случаях известный режиссер оскорблялся, говорил какую-то высокопарную чушь и уходил, но не в этот раз. Кажется, он действительно устал. От всего.

— Да. И платим за это.

— Но это… Это ведь низко! И я не позволю…

— Не позволите. И правильно сделаете, только подумайте об одной вещи — ваш сын, даже при удачном лечении, после всех ваших долгов на всю жизнь, может остаться умственно неполноценным человеком. Государство, конечно, не бросит его, определит в соответствующий пансионат. А мы даем вам деньги на его лечение, высококачественное, надо сказать, лечение, и еще останется на обеспечение его будущего. Я уже не говорю об известности.

— Мне не нравится все это, — задумчиво сказал отец, наблюдая за дотлевающим в пепельнице окурком.

— Вам некуда деваться, — жестко добил Плышевский. — Или здоровье сына, пусть такой ценой, или вечная борьба с болезнью.