— Нет-нет, благодарю вас, но я приглашена на ланч в другое место, — торопливо возразила Летиция. И, попрощавшись с баронессой, покинула веранду.

Ариэль весело подмигнула Стюарту. В ответ он послал ей признательный взгляд. Потом посмотрел на леди Джоанну и с невинной улыбкой спросил:

— Ну, ба, а теперь, когда мы остались без посторонних, скажи мне наконец, как ты находишь Ариэль?

Баронесса поправила очки и еще раз внимательно посмотрела на Ариэль. Потом прочистила горло и с расстановкой проговорила:

— Я нахожу ее… нахожу ее очаровательной!

— Я рад, ба, — сказал Стюарт, недоверчиво хмыкнув. Затем коварно прищурился и прибавил: — В таком случае, я надеюсь, тебя не встревожит тот факт, что Ариэль американка?

— Американка? — переспросила леди Джоанна, как-то странно заволновавшись. — И… откуда же?

— Из Новой Англии, — пояснила Ариэль елейным голоском. — Есть такой захудалый городишко Манчестер неподалеку от Бостона.

— Так вы из Манчестера?! — оживленно воскликнула баронесса. — Как это замечательно! Господи, Манчестер — это же совсем рядом с Олбани!

— Да, пара-тройка часов езды.

— Так ведь мы с вами земляки! О господи, ну надо же такому случиться! Стюарт выбрал жену из тех же самых мест, где я родилась на свет семьдесят семь лет назад. Потрясающее совпадение!

— Бабушка! — Стюарт посмотрел на пожилую леди подозрительно и в то же время встревоженно. — Бог с тобой, что ты такое говоришь? Ты же родилась не в Штатах, а в Англии!

Старушка издала скрипучий смешок, еще больше напугавший Стюарта.

— Да что ты, дорогой мой! Кто тебе такое сказал?

— Но… но ты же… — Стюарт не мог говорить от изумления и растерянности.

— Стюарт, я родилась в Штатах, в городке Олбани, — с озорной улыбкой пояснила баронесса. — Да-да, милый мой, именно там!

Стюарт помотал головой.

— Бабушка! Но ты ведь жила в Лондоне, когда познакомилась с моим дедом! Он десятки раз рассказывал мне историю вашего знакомства. О том, как ему удалось покорить неуступчивое сердце обворожительной графини Лемингтон, упорно не желавшей выходить замуж и терять независимость.

— Все верно, — кивнула старушка. — Так оно все и было. Когда мы познакомились с твоим дедом, я носила титул графини Лемингтон. Но ведь это было уже после войны, дружочек! А до того…

— А до того?

— До того я была простой, бедной девушкой из Америки. Безродной сиротой.

— Что за бред?!

— Никакого бреда, дружочек. Я познакомилась с графом Лемингтоном во время войны. В те годы я, как и многие американские девушки, пошла работать добровольцем в военный госпиталь. А Лемингтон служил в английской авиации, как и твой дед. Его самолет сбили немцы, и он попал к нам в госпиталь, который располагался в Португалии. Там у нас и завязались отношения. Через месяц после знакомства Лемингтон предложил мне руку и сердце. Я приняла его предложение, и мы поженились. А спустя полгода мой первый муж погиб. — Леди Джоанна печально вздохнула. — Когда же война закончилась, я обосновалась в Лондоне, в особняке покойного мужа, который он оставил мне в наследство вместе с приличным денежным содержанием, — имение, согласно английским законам, перешло его кузену. Ну вот! А потом, два года спустя, я познакомилась с твоим дедом и стала баронессой Хемилтон. Такая вот история, Стюарт.

Стюарт озадаченно погладил подбородок.

— Я не верю своим ушам, — произнес он, изумленно пожимая плечами. — Нет, я просто не верю своим ушам! Бабушка, ты что, решила меня разыграть? Ей-богу, это напоминает какой-то водевиль!

— Не водевиль, а оперетту, — с улыбкой поправила его баронесса. — Есть такая оперетта Кальмана — «Сильва». «А кем она была до того, как вышла за вас замуж?» — «Женой графа такого-то!» — «А до того?» — «Наверное, женой еще какого-то графа!»… Нечто подобное произошло и со мной. — Она снова рассмеялась.

Стюарт подошел к ней вплотную.

— Послушай, но ведь ты же всегда терпеть не могла американцев! Как такое могло быть, если ты сама американка?

— Очень просто. Я ругала американцев, чтобы никто не заподозрил, что я сама из Штатов. Об этом просил твой дедушка. Ты ведь знаешь, он был ужасный сноб, хотя и хороший человек. Он любил меня до безумия, но страшно переживал из-за моего происхождения. Боялся, как бы кто-нибудь не узнал, что он изменил своим принципам, интересам своего класса… Что мне было делать? Эти чертовы англичане просто напичканы дурацкими предрассудками! Но не надо сильно беспокоиться, дорогая, — обратилась она к Ариэль. — Стюарт на четверть американец и не такой сноб, как его дед.

В этот момент на террасу вышел дворецкий и пригласил хозяев на ланч. Энни тотчас повезла кресло баронессы в дом. Стюарт и Ариэль последовали за ними. Перед тем как уйти с террасы, Ариэль остановилась и в замешательстве посмотрела на Стюарта.

— Я, похоже, чего-то не поняла, — сказала она. — Потому что у меня сложилось впечатление, что я понравилась твоей бабушке и она отнеслась к твоей женитьбе вполне лояльно. Но ведь так не может быть на самом деле! Ты же говорил, что все должно быть наоборот.

— Я ошибся.

— Что?

Стюарт посмотрел на Ариэль взглядом, полным нескрываемой самоиронии.

— Я ошибся, Ариэль. Просчитался, понимаешь? Я действовал как логик и не учел так называемый человеческий фактор. И потом, разрази меня гром, откуда мне было знать, что моя драгоценная бабушка скрывает от близких людей такие глобальные тайны?! Я сражен наповал тем, что она мне сегодня сообщила. Понимаешь, Ариэль? Сражен наповал!

— Понятно. — Ариэль невесело усмехнулась. — Ну и что ты намерен делать дальше?

— Не знаю. Посмотрим, как будут развиваться события.

— А мне что делать? Ну, в смысле, как мне вести себя дальше?

— Продолжай в том же духе. А впрочем, — сказал Стюарт, чуть подумав, — ты можешь вести себя естественно, так, как в обычной жизни. Все равно, проект по выживанию бабушки из Хемилтон-парка благополучно провалился. Теперь главное — не допустить водворения в моем доме Летиции.

— Думаешь, она может вернуться?

— Почему же нет? Ведь она не ссорилась ни с нами, ни тем более с бабушкой.

— Да, но вряд ли ей захочется встречаться со мной.

— О! — многозначительно протянул Стюарт. — Ты просто не знаешь эту женщину. Мы заставили противника отступить, но отнюдь не разбили его. Борьба еще впереди.

— И все-таки мне трудно представить, что она будет продолжать ездить в этот дом. Мне бы на ее месте было неприятно. — Ариэль недоуменно пожала плечами. — Такое унижение — встречаться с женщиной, занявшей твое место в доме и сердце человека, который тебе небезразличен.

— Ты просто не знаешь эту женщину, — хмуро повторил Стюарт.

Теплый солнечный луч защекотал лицо Ариэль, и она проснулась. Как это часто случалось с ней в последнее время, она не сразу сообразила, где находится. Она лежала посередине огромной кровати с высоким резным изголовьем, над которой нависал огромный балдахин, прикрепленный для прочности к потолку с помощью медных цепей. Балдахин был сшит из плотной жаккардовой ткани: снаружи — розовые узоры по золотому полю, изнутри — золотые узоры по розовому полю. Балдахин был изящно задрапирован, украшен золотистой бахромой, а в изголовье кровати с него спускались занавески.

Такой же тканью были затянуты кресла и небольшая кушетка. Стены в комнате были обиты нежным бледно-розовым шелком с легкой позолотой. Пространство пола устилал огромный бежево-розовый ковер. Высокий потолок был расписан фигурками розовых амуров с золотистыми луками, парящих в бело-голубых облаках. Живые комнатные цветы в фарфоровых горшках оживляли интерьер, добавляя в него освежающей зелени.

На стенах висели зеркала в золоченых рамах. Они были необычными: над прямоугольным зеркалом, чуть сужающимся кверху, крепилось круглое зеркало. Комната была выдержана в стиле неорококо. Ариэль знала его историю. Он возник во второй половине девятнадцатого века в подражание изящному и легкомысленному стилю рококо, модному в середине восемнадцатого столетия. Собственно, эти покои и были отделаны где-то в конце девятнадцатого века. И с тех пор интерьер не менялся, так как безумно нравился всем хозяйкам особняка. Кроме Петиции: ее не устраивало, что окна спальни выходят на море и в комнате несколько свежо. Ариэль не могла понять, почему это обстоятельство порадовало ее, но ей было очень приятно узнать, что бывшая жена Стюарта не жила в этой комнате. Последней хозяйкой роскошных апартаментов, состоящих из спальни, кабинета и будуара, была покойная мать Стюарта.