Поэтому после обеда Элисон пешком направилась в Сиди-Бу-Кеф, надеясь отыскать там подходящий магазин. Если ей это не удастся, придется идти в «Ридженс». Вечером она успела заметить в фойе маленький бутик, в единственной витрине которого красовался огромный черный веер из страусиных перьев и пара длинных лиловых бархатных перчаток. Правда, Элисон не хотелось лишний раз встречаться с Полом Эвертоном.

На главной улице Сиди стояла удушающая жара, жалюзи были опущены, а владельцы магазинов сидели у дверей, с жадностью ловя слабое дуновение ветерка. И конечно же в городе не оказалось магазинов, торгующих платьями. Здесь были лавки ювелиров, лавки, где продавались шелка, золотые украшения, еда, начиная от тортов с мускатным орехом и корицей и заканчивая оливковым маслом в больших розовых бутылях. Элисон страшно хотелось пить. Итак, остается «Ридженс». В мраморном вестибюле ее встретило желанное дуновение ветерка от кондиционера. Элисон с надеждой взглянула на витрину маленького бутика. Тот же черный веер. Возможно, у них больше ничего нет, но вряд ли она сможет прийти во дворец шейха в одних перчатках и с веером.

– Привет! – раздался радостный голос, И Элисон оказалась лицом к лицу с Дариен Шевас. – Интересуетесь?

– Я по всему городу искала магазин, где пролают платья.

– Безнадежно! – рассмеялась актриса. – Там есть лавки, в которых за пару часов сошьют вам платье, вот только вы не сможете его носить. Великолепные цвета, но никакого чувства стиля – мешок, перевязанный посередине. Здесь выбор намного шире, если только хозяйка, мадам Деспар, на месте. Идемте наверх и посмотрим. Ее студия, как она сама ее называет, на втором этаже.

– Разве сегодня съемок нет? – поинтересовалась Элисон, когда они вошли в позолоченный лифт.

– Нет, у нас долгожданный отдых. Полу пришлось срочно лететь в Париж, чтобы уладить кое-какие дела. Вообще-то мы и так затянули съемки. Видите ли, все заранее просчитано до последнего франка и последней минуты. Но Пол все уладит, – с гордостью прибавила Дариен.

Элисон вздохнула с облегчением. Раз Пола нет, она может спокойно провести полчаса в компании Дариен. С ее помощью девушка купила полупрозрачное черное платье с высоким воротом, длинной юбкой и множеством кружевных оборок.

– Соберите ваши прелестные волосы в пучок, и вы затмите всех, – посоветовала актриса. – Боже, вечеринка во дворце шейха! Как замечательно! Все эти божественно красивые арабы… Может, вы будете даже единственной женщиной.

– Нет, приглашены жена и внучка шейха. И потом, там будут не одни арабы. Придет и английский доктор из местной больницы.

– Доктор Мередит. Он душка. Вы его полюбите. Когда я впервые приехала сюда, у меня был грипп, и он меня лечил. Немного неразговорчив, но в душе, скорее всего, мягкий, как воск. Могу поспорить, это черное платье сведет его с ума.

Элисон наигранно рассмеялась. Вряд ли доктор Мередит вообще обратит внимание на ее наряд.

Они выпили чаю внизу, и Элисон не могла скрыть своего торжества. Если бы не Дариен, она ни за что бы не решилась купить такое платье.

После чая актриса вызвалась отвезти ее на виллу.

– Давайте как-нибудь еще встретимся, – предложила она, когда Элисон вышла из машины.

– С удовольствием. Большое спасибо, что помогли мне выбрать платье.

Дариен с грустью смотрела на маленький домик, утопающий в цветах.

– Если бы шейх пригласил в свой дворец кого-нибудь из нас, – вздохнула она. – Мне кажется, мы ему не по душе. У меня такое чувство, что местные аристократы нас только терпят, да и то с трудом. Этот доктор Мередит дал мне понять, что шейх считает нас чуть ли не своим проклятием. Нет, не меня лично. Он был очень добр. Но потом они сидели с Полом в баре, и шейх намекнул, что мы оказываем медвежью услугу местным жителям, нанимая их в качестве актеров массовки. Они начинают воображать себя мировыми знаменитостями и не желают больше работать в садах, поскольку мы предлагаем им более увлекательные занятия.

Элисон вспомнила, что ей шейх говорил то же самое.

– Замолвите за нас словечко, – попросила на прощание Дариен и уехала, оставив Элисон с ощущением неловкости, поскольку она не могла ничего обещать. Девушка сочувствовала шейху, которому придется расхлебывать всю кашу, после того как съемочная группа покинет Сиди-Бу-Кеф.

На небе уже высыпали звезды, когда Элисон с отцом направлялись во дворец. Над верхушками деревьев поднималась луна. За неимением ничего более достойного, Элисон накинула поверх платья пальто из верблюжьей шерсти, но скоро ей пришлось снять его и отдать улыбающемуся слуге. В зале затопили печи, а довольно слабый свет люстр усиливали высокие свечи в витых серебряных подсвечниках.

Фонтан уже накрыли большим овальным столом из древесины грецкого ореха, на котором были расставлены серебряные приборы и большие вазы с фруктами. Окна и двери были распахнуты настежь, открывая широкий балкон, увешанный китайскими фонариками. Двор внизу тоже был освещен фонариками и заставлен маленькими столами. Праздник начался в банкетном зале, где почетных гостей приветствовал шейх в роскошном алом и пурпурном одеянии. Он представил своего сына и внука Хамеда, брата Хайди. У него были те же живые черные глаза и тонкие черты лица.

С сильно забившимся сердцем Элисон повернулась и увидела Бретта.

– Он сказал мне, что вы уже знакомы, – продолжал шейх, – работали вместе в госпитале в Лондоне. Очень хорошо. Возможно, вы сможете помогать ему здесь.

Элисон, почти не слушая, пожала руку Бретта и встретила прямой взгляд его голубых глаз.

– Ты так прелестна сегодня, – прошептал он, и щеки девушки заалели.

Бретт редко говорил комплименты. Но кажется, сегодня вечером он был в добром расположении духа и сам повел Элисон к дивану, где они уселись в окружении пестрых подушек. Элисон не ошиблась: на всех присутствующих женщинах были роскошные наряды всех цветов радуги от пурпурного до изумрудно-зеленого.

Высоко на галерее музыканты играли нежные, задумчивые мелодии, напоминающие журчание воды.

Бретт с изумлением оглядывался по сторонам.

– Только представь, мы с тобой в этом восточном дворце! Не могу поверить.

– Да, удивительно, – сухо согласилась Элисон.

Слуга в широченных алых шароварах с кинжалом на поясе принес на подносе бокалы с сухим белым вином. Другой слуга предложил закуски.

– Арабский вариант бутербродов к коктейлю, – объяснил Бретт. – Их делают из черного хлеба, измельченного сырого мяса, смешанного с пшеничными зернами, пряными травами, специями и натертой цедрой апельсина.

Элисон попробовала, и ей показалось, что она в жизни не ела ничего вкуснее.

– На твоем месте я был бы осмотрительнее, – предупредил Бретт. – Впереди нас ждет ужин. У арабов считается дурным тоном не попробовать все, что подали на стол.

На Бретте был светлый шелковый пиджак, и выглядел он необыкновенно элегантно. Его светлые волосы были подстрижены и аккуратно зачесаны назад.

Элисон заметила, что вино пили только европейцы. Сам шейх придерживался мусульманского закона, запрещавшего алкоголь, хотя на самом деле вино было не чем иным, как слегка забродившим виноградным соком.

Слушая Бретта, Элисон чувствовала себя необыкновенно легко и свободно. Ей казалось, что она видит сон: сидит с Бреттом во дворце шейха, потягивая вино, в котором, кажется, смешались все ароматы спящего африканского сада. И Бретт тоже улыбался, очевидно позабыв о неприятной сцене на ступенях кинотеатра. Или он просто не считал нужным думать о ней? Элисон отогнала эту мысль. Ничто не должно испортить волшебный вечер.

Она испытала легкое разочарование, потому что за столом ее как почетную гостью посадили рядом с шейхом. Соседом Элисон был Хамед. Профессор расположился по левую руку от шейха, рядом с Кайрой, а напротив разместились Бретт с Хайди. Жена шейха мадам Халида не пожелала сесть за общий стол, предпочтя сидеть на подушках перед маленьким кофейным столиком.

Разговор велся в основном на французском. Шейх с профессором начали говорить о делах, и Элисон пришлось удовольствоваться беседой с Хамедом. Оказалось, он два года учился в Сорбонне и несколько раз был в Англии на побережье Суссекса вместе с другими студентами. Брайтон казался ему раем на земле.