Совершенно очевидно, она попала туда, куда надо. Это была чертовски веселая вечеринка.

В комнате было полно юнцов в самых разных позах — дергающихся под музыку, подпирающих стены, распластавшихся на диванах и на полу; кто-то сидел в обнимку, кто-то просто пытался поговорить, хотя трудно представить, что можно услышать хоть слово на фоне оглушительной музыкальной какофонии. Бутылки, пустые банки от пива, стаканы валялись где попало. На креслах, на подоконниках, на полу были разбросаны разорванные пакеты от чипсов и разноцветные обертки от жвачки и конфет. В воздухе висел дым от сигарет и пахло омерзительной смесью дешевой косметики, теплого пива и пота.

Эвелин быстро переходила из комнаты в комнату, пытаясь разыскать приметные золотистые волосы Флоренс и блестящую водолазку Мэри. Это было нелегкой задачей — мерцающий свет, то мрачно красный, то ослепительно зеленый, заставлял все время прищуриваться, да и юные лица при этом освещении стали совсем неузнаваемыми.

Наконец Эвелин увидела знакомую фигурку. Мэри сидела на краю кушетки, а рядом с ней лежал, бессмысленно уставясь в потолок, один из юношей. С мрачным удовлетворением Эвелин отметила, что выражение лица Мэри было скучающим и слегка брезгливым.

Девочка уставилась на Эвелин с ужасом, как на привидение, ее лицо побледнело, в глазах появилось выражение страха, смешанного с удивлением. Появление здесь воспитательницы лагеря было для нее совершенно неожиданным.

— Пошли! — проорала Эвелин, заглушая музыку. Она схватила за руку онемевшую от неожиданности девочку, стащила ее с кушетки и, не обращая внимания на вялые протесты пытавшегося привстать мальчишки, потащила ее за собой сквозь толпу танцующих подростков.

— Где Флоренс? — спросила она, когда они выбрались на улицу и их охладил чистый ночной воздух.

— Она пошла на второй этаж… минут десять назад. — Мэри прикусила губу и опасливо покосилась на окаменевшее лицо Эвелин. — Она… она ушла с мальчиком, который пригласил нас сюда, его зовут Альфред, он сказал, что…

Эвелин, не дослушав, потащила Мэри к машине. В голове возникали самые ужасные картины, нервная дрожь пробежала по спине, желудок болезненно сжался.

— Немедленно садись в машину, и ни шагу отсюда. Поболтай с Лорен. Никому не открывайте дверь.

Задержавшись на секунду, чтобы удостовериться в выполнении приказа, Эвелин кинулась обратно в дом и взлетела на второй этаж.

Наверху почти все комнаты оказались запертыми. В одной дверь была открыта, и Эвелин увидела молодую девушку, болтавшую по телефону. На ней были коротенькие шорты в обтяжку. Кончики коротко стриженных темных волос были окрашены серебристой краской, что придавало ей сходство с неведомой экзотической птицей.

— Какого черта! — огрызнулась девица, прикрывая рукой телефонную трубку. Ее пухлые губы раздраженно дернулись.

Весь решительный напор Эвелин вдруг исчез.

— Я… Я ищу Альфреда, — еле вымолвила она и получила в награду снисходительный взгляд холодных синих глаз.

— А вы не староваты для него? — осведомилась девица. Не услышав ответа, она небрежно мотнула головой в сторону коридора. — Его спальня в самом конце — но, я думаю, этот идиот сейчас ни на что не способен.

Эвелин поспешила к указанной двери, открыла ее и остолбенела при виде открывшейся картины.

В глубине комнаты стояла кровать, на полу, возле нее, на коленях стояла Флоренс. Она была полураздета. Рядом, на краю кровати, сидел юноша в расстегнутых джинсах и без рубашки. Он смотрел на девушку совершенно бессмысленными глазами, держа в руке бутылку водки и кусок лимона.

Это и был Альфред Мердок.

Альфред Мердок, попросту Фредди, был одной из «звезд» местного колледжа, где Эвелин читала лекции по литературе. Он играл в первой команде колледжа по регби и был не по годам физически развит. Хотя ему было только семнадцать, его широкие плечи и мощные мускулы казались скорее мужскими, чем юношескими.

Эвелин знала Альфреда только в лицо. Ее лекции пока еще не стояли в программе предметов его курса. Ему тоже не было необходимости знакомиться с дамочкой, ведущей совершенно не нужный для любимого регби предмет.

— Флоренс, с тобой ничего не случилось? — Эвелин увидела на лице девочки, встрепенувшейся при ее появлении, следы раскаяния и пережитого унижения.

Та сердито мотнула головой и, усевшись на пол, откинула с лица спутанную гриву волос.

— Он заставлял меня пить с ним эту гадость, но она мне совсем не понравилась, — слегка дрожащим голосом сказала она. Нервно взглянув на своего партнера, который со стоном откинулся на кровать, она добавила: — По-моему, ему плохо, мисс Лентон.

— Не сомневаюсь. Он хотел, чтобы ты разделила с ним это удовольствие, — с оттенком злорадства проговорила Эвелин.

— Я выпила только пару глотков, — попыталась оправдаться Флоренс, — и сразу почувствовала боль в желудке.

Решив не ругать дрожащую девчонку за глупость, Эвелин заставила себя проглотить все упреки и поучающие слова. Главная задача — быстрее вернуться в лагерь, чем раньше, тем лучше.

Она велела Флоренс одеться и спуститься вниз, к машине, и с грустью наблюдала, как та, кое-как нацепив кофточку и схватив туфли и сумочку. Торопится уйти, счастливая, что ей удалось избежать нравоучений. Ничего, ты их еще получишь, милая девочка, усмехнулась про себя Эвелин. Клер будет в ярости, когда узнает об этой истории. И уж она-то сумеет сказать тебе все, что следует!

Эвелин развернулась к юноше, валяющемуся на кровати, намереваясь выплеснуть всю свою злость на виновника этого безобразия.

— Ты что, не понимаешь, чем рисковал? Ведь Флоренс несовершеннолетняя! — с жаром выпалила она.

Фред неожиданно закашлялся, резко вскочил на ноги и, чуть не сбив Эвелин, рванулся к двери. Возмущенная его грубостью, она метнулась за ним, слишком поздно сообразив, что входит в ванную.

Парень уже стоял на коленях, уткнувшись носом в унитаз, и Эвелин, почувствовав приступ брезгливой жалости, налила в стакан холодной воды и сунула его в руки этому сосунку, после того, как его вывернуло наизнанку. Ему удалось наконец встать на ноги и даже выпрямиться. Держа ослабевшей рукой стакан, Фред жадно сделал несколько глотков, и тут ему опять стало плохо. Эвелин не успела вовремя отскочить в сторону — его вырвало прямо на ее рубашку и брюки.

Чертыхаясь сквозь зубы, она схватила полотенце и стала торопливо вытираться. Альфред, как ни в чем не бывало, отер рукой рот и, шатаясь, поплелся в спальню. Эвелин, стараясь не дышать, с трудом преодолевая брезгливость, вторым полотенцем убрала грязь с кафельного пола. От запаха собственной одежды ее горло сжал спазм. Эвелин подумала, что не может сесть в маленький автомобиль в таком виде — ей и ее пассажирам станет плохо от этого запаха.

Убедившись, что Фред свалился на кровать в полном бесчувствии, Эвелин вернулась в ванную и сняла верхнюю одежду. Она взяла с полки шампунь с сосновым запахом и решительно замыла испачканные места. Конечно, мокрая одежда не слишком приятна для тела, но это лучше, чем гадкий, кислый запах.

Она уже выжимала отмытые вещи, как вдруг услышала за дверью невнятное бормотание. Испугавшись, что Альфреду опять стало плохо, она схватила первую попавшуюся под руку сухую одежду — мужскую рубашку, брошенную на корзину для грязного белья, — накинула ее и выскочила в спальню.

Она с отвращением посмотрела на Фредди, который приподнялся на смятой кровати и ухитрился дотянуться до бутылки с водкой, стоящей посреди стола.

— Ага! — удовлетворенно просипел он, лениво переведя взгляд на подскочившую Эвелин в расстегнутой рубашке.

Она попыталась выдернуть бутылку из его пальцев.

— Отдай сейчас же! — потребовала она, хватая юношу за руку.

— Эй, ты! Оставь меня в покое! — Он попытался высвободиться.

Эвелин крепче сжала его руку, но он продолжал дергаться. Несколько секунд они безмолвно боролись, пока их не остановил глубокий низкий голос, послышавшийся из коридора.