У Курицына есть статья о художнике (приходится употреблять это слово) Олеге Кулике, изображающем собой собаку. Статья его называется "Воля Куликова" - явная отсылка к Блокову "Полю Куликову". Так проходит слава мира: героизм и трагедии русской истории сменились даже и не фарсом, а черт знает чем. Кулик это не фарс, это абсурд. Но вот Курицын доказывает - и ловко доказывает, - что тут есть глубокое содержание. Он увидел - и нам показал - сродство куликовских эскапад с приемами демократической политики. Конечно, смешно говорить о конкретных политических планах Кулика: он играет, но в игре моделирует политика и политику нынешнего времени. Процитирую кое-что из "Куликовой воли":
Если возможно вычленить имидж Кулика вне конкретной до болезненности телесности его операций, мы получим имидж, пользующийся конкретной популярностью у очень большой части избирателей: сильный мужик, умеющий пахать... Кулик имеет шансы на политический успех еще и потому, что хорошо чувствует контекст: умеет сделать нужный жест в нужном месте и в нужное время. Дело ведь не в идеях, а в умении их должным образом упаковывать... Помимо того, что внутренняя динамика художественного процесса привела к необходимости политической игры, и сама политическая реальность взыскует нового типа политика: саморазоблачающегося манипулятора. Что - как бы пусть в негативе - внятно продемонстрировали Мавроди и Жириновский... Местное политическое пространство по-прежнему остается в тревожном неведении относительно того, что политика - это набор чистых манипуляций, симуляционная деятельность множества групп, решающих исключительно собственные материальные и имиджевые проблемы (других интересов толком нет). ... Появление на политической арене партии откровенно и подчеркнуто манипуляционного толка (очень кстати на голове у Кулика рОжки) позволит российскому обществу осмыслить онтологически спекулятивный характер этой деятельности вообще, а русской политике придаст необходимый мотив игровой шизофрении.
Не говорите мне, что я купился на курицынскую провокацию - потому что примерно то же я читал недавно в статье Нью-Йорк Таймс Мэгэзин о новом фильме Уоренна Битти об американском политике, завоевывающим голоса избирателей посредством пения в стиле рэп. Вот что, к примеру, говорит сам Уоррен Битти:
Те из нас - в политике, в культуре, в бизнесе, - которые в силу своего высокого положения должны вести за собой, в действительности ведомы всякого рода опросами общественного мнения. Мы плывем по течению вместо того, чтобы прокладывать курс. Поэтому наша политика и культура не развиваются. Мы в застое. Что такое популярность, что такое власть? Вне ясно осознанной цели это ничто. Не имея цели, не имея миссии, вы плететесь в хвосте общественного мнения, и единственной вашей целью становится удержаться на месте. Вы не можете сделать фильм вне расчета на кассовый успех: публика проголосует ногами. Вы скажете, что это очень демократично. Но это ничего общего не имеет с кино как формой искусства. Приходится сдерживать свою прыть. И это так во всех сферах жизни, в политике тоже. Можете не надеяться на успех, если вы не говорите того, что все уже знают и без вас.
Важнейшие тут слова - о потере цели и миссии в демократическом обществе. Но - такая ли уж это беда, как кажется очень лево настроенному Уоррену Битти? Человеку, так сказать, идейному? Еще не забывшему время, когда существовали большие идеи, и ностальгирующему по этому времени? Что ж, у Америки, конечно, другое прошлое, нежели у СССР. Но культурная ситуация в странах, условно говоря, западных и демократических в принципе одинакова: она определяется смертью мифа, мифов, мифологии, по-другому сказать - веры. А без веры, без мифа, без определенного фанатизма и безумия не построить культуры большого стиля. Культуры в современном просвещенном мире становится меньше, зато цивилизации больше: всяческого комфорта, иронически примиряющего с отсутствием этого самого большого стиля. Демократия с ее правами человека - это ведь в сущности тот же комфорт: вам гарантируют безопасность от судей неправедных. Начинается постмодернизм - ироническое обыгрывание и переигрывание старых культурных образцов и ситуаций. В России это приняло, в частности, форму так называемого соц-арта, о котором Курицын написал блестящую статью под названием "Очарование нейтрализации". В этой статье он резонно возражал аж самому Ролану Барту. Между прочим, Курицын - автор книги о постмодернизме - вполне, можно сказать, серьезного сочинения, отвечающего всем возможным академическим критериям, но не без элементов того же стёба. То, что он в конце концов предпочел стёб, говорит очень в его пользу. Таким и должен быть современный Белинский - не пророком и глашатаем, а клоуном. Вот эта мутация традиционнейшей русской культурной фигуры - превращение душки-писателя в шута, пишущего о приемах питья мочи, - и есть знак необратимых перемен русской жизни. Причем перемен к лучшему: шуты вас в концлагерь не загонят, это сфера жизнедеятельности серьезных, верующих людей, чистой воды идеалистов, ненавидящих мочу.
При этом у Курицына можно обнаружить традицию в той самой святой русской литературе. Пушкин однажды написал пастиш о потомке Жанны д"Арк, возмутившемся вольтеровской поэмой о девственнице. Со временем как раз в русской критике появился тип писателя-забавника, автора "критических фельетонов". Мастером этого дела был молодой Корней Чуковский. Курицын, как подлинный постмодернист, разгадал секрет художественной деятельности: она существует для того, чтобы быть спародированной. Чтобы писатели не очень заносились со своими планами обустройства России и вселенной. Чтобы Караваджо знал, что на него найдется Илья Кабаков с его мусором и мухами.
Кстати о мухах. У Курицына есть статья "Смена птиц", в которой заходит речь о Курехине, Соловьеве, Сорокине, Кулике и Лебеде. Смена птиц - это смена эпохи, имеющая место быть после переизбрания Ельцина в июле 96 года. Курицын пишет, что сейчас всё станет серьезнее и тусовка как бы скукожится. Что политика теперь будет отдельно, а искусство отдельно. Статья, впрочем, кончается такими словами: