Между тем барон, продолжая болтать, с трудом удерживался на месте и очень обрадовался, увидев посыльного.

– Вот, наконец-то прибыл посыльный, – радостно произнес он.

Он быстро написал несколько слов на визитной карточке, затем передал ее груму:

– Слушай меня, мальчуган, ты пойдешь и отнесешь это в мой клуб на улицу Руайяль и подождешь ответа, который тотчас же принесешь мне.

Посыльный удалился, и барон объяснил жене:

– Я послал его заказать ложу в театре «Музыкальный кабачок», где мы сможем, если вы не возражаете, закончить вечер. Там иногда ставят весьма любопытные водевили.

Валентина одобрила его план молчаливым кивком головы.

Но вдруг она вздрогнула, услышав первые такты мелодии, которую начали исполнять цыгане.

Барон, даже не обратив внимания на эмоциональное состояние жены, продолжал один поддерживать разговор:

– Не правда ли, этот посыльный приятный мальчик. У него хорошая внешность, и он свободен в обращении. Несомненно, он выполнит наши поручения.

Он вновь наклонился к жене:

– Как вы считаете, Валентина, подойдет ли мальчик вам, чтобы заменить другого, которого мы уволили.

Молодая женщина попыталась улыбнуться и, несмотря на то, что ее мысли витали далеко, произнесла:

– Почему бы и нет?.. Конечно, он мне нравится.

Барон сделал знак, чтобы позвали метрдотеля.

– Шарль, – обратился он к последнему с покровительственным добродушием, – сообщите мне некоторые данные об этом мальчике… Я хотел бы взять его себе.

Метрдотель улыбался.

– Ваше желание для меня закон: этот мальчик принадлежит вам, – сказал он.

В это время доктор Юбер, от глаз которого не укрылось волнение Валентины, не смог сдержаться, чтобы не спросить ее. С тревогой в голосе, но стараясь выглядеть спокойным, он обратился к ней:

– Как вы себя чувствуете? Мне показалось, вы побледнели.

Валентина действительно стала совершенно белой. Она прекратила есть и, казалось, с нервным возбуждением следила за каждым тактом цыганского оркестра.

Мужчины в красных жилетках зажигательно исполняли пьесу, которая становилась популярной в парижских салонах, она носила название «Страстно». Сначала звучала тихая нежная мелодия, выводимая сурдиной, затем из оркестра начал постепенно выделяться быстрый мотив первой скрипки, и потом в стремительных сильных рывках, темп которых то усиливался, то затихал, послышались настоящие жалобы, рыдания, выражаемые музыкой. «Страстно» – это любовь, странная любовь, любовь мучительная.

Мелодия оказала на Валентину сильное воздействие.

И несмотря на усилия, предпринимаемые молодой баронессой, чтобы сохранить позу холодного равнодушия, она была очень взволнована. Ее грудь нервно поднималась, дыхание стало прерывистым, как будто ей не хватало воздуха.

Она улыбалась натянутой улыбкой, относящейся ни к кому в отдельности и ко всем вместе, взгляд ее, блуждающий в бесконечности, машинально остановился вдруг на электрической лампе, сверкающей в углу помещения, справа от музыкантов.

Не получив ответа, доктор Юбер прекратил мучить ее вопросами; и его глаза, проницательные глаза врача и, быть может, влюбленного человека, устремились к тонкой нервной элегантной руке баронессы с розовыми миндалевидными ногтями, с длинными изящными пальцами, унизанными кольцами.

Доктор рассматривал эту маленькую одухотворенную руку, мышцы которой напряглись, а пальцы медленно сжались. Было ли это следствием рефлекторного движения или произвольно выполненного действия? Доктору показалось, что Валентина взяла лежащую рядом оберточную бумагу из-под хлеба, скомкала ее и зажала в ладони. Юбер подумал, что она, вероятно, отбросила ее в сторону, может быть, уронила.

Ничего подобного! Тонкий листок бумаги исчез в руке баронессы, и следа от него не осталось!

В этот момент барон де Леско был занят разговором с посыльным, который вернулся, выполнив его задание.

– Я уже разговаривал с Шарлем, он хорошего мнения о тебе. Не хочешь ли ты поступить на службу ко мне? – спросил его барон.

Затем, не ожидая ответа, и, вероятно, привыкший к тому, что ему никогда не отказывали, добавил:

– Ты будешь получать сто франков в месяц, кроме того, бесплатное питание и вино… жилье, естественно. Сегодня вечером ты познакомишься с моим дворецким по имени Дезире и договоришься с ним. Понял?

Маленький посыльный слегка кивнул головой:

– Господин барон может рассчитывать на меня.

И очень корректно, как автомат, он повернулся на каблуках.

Барон спросил его:

– Как тебя зовут?

– Изидор, – был ответ.

Барон де Леско изобразил на лице гримасу, и это не укрылось от смышленого живого взгляда мальчика. Он добавил:

– Но вообще-то, главным образом, меня зовут Зизи!

Цыгане как раз закончили играть мелодию под названием «Страстно».

Раздались редкие аплодисменты, связанные с удивительным воздействием этого оригинального и волнующего произведения на слушателей. Светские люди, особенно когда обедают, не щедры на такие возгласы одобрения, как «браво». Но несколько похвальных слов, казалось, в достаточной степени удовлетворили исполнителей, знающих, на что они еще могут рассчитывать.

Валентина постепенно пришла в себя, справившись с волнением, которое она, казалось, испытывала. Но ее лицо сохранило следы пережитого воздействия странной цыганской мелодии. Она была бледной, и темные круги под глазами слегка увеличились. Она едва притронулась к обеду, который ей подали.

Только один барон де Леско отдавал должное столь изысканной еде. Доктор Юбер выглядел расстроенным, у него отсутствовал аппетит, он не проявлял интереса к седлу барашка, безо всякого восхищения взирал на вкусное пралине, фирменное блюдо ресторана, заслуживающее действительных комплиментов!

Барон наконец обратил внимание на необычное состояние жены, и, нежно наклонясь к ней в тот момент, когда подали кофе, он участливо спросил:

– Вам не по себе, дорогая? Не заболели ли вы?

Валентина сделала усилие, чтобы любезно ответить:

– Я не заболела, но чувствую себя усталой.

Затем обратившись к доктору Юберу, она сказала:

– Извините меня, мой друг, что наш вечер так быстро закончился, но мне хотелось бы вернуться домой… Жоффруа, – продолжала она, обернувшись к мужу, – отвезите меня, пожалуйста, домой, а потом вы будете свободны и сможете пойти в клуб, если захотите, или лучше в этот «Музыкальный кабачок» вместе с доктором Юбером.

Но гость супругов де Леско запротестовал:

– Спектакль без вас, мои друзья, меня совсем не интересует. Но поскольку вы заболели, мадам, я прошу разрешения вернуться спокойно к себе домой.

Доктор Морис Юбер встал, потребовал пальто в вестибюле, затем, вновь повернувшись к Валентине, спросил:

– Вы извините меня? Я пойду пожать руку моему другу Дервалю.

Молодые люди обменялись сердечным приветствием, и морской офицер своим низким и взволнованным голосом спросил:

– Доктор, вы, как всегда, довольны своей работой? И, как всегда, остаетесь к тому же светским человеком? Черт возьми! Примите мои поздравления! Вы обедали сегодня с очень красивой женщиной!

Сорине-Моруа, который только что был представлен Морису Юберу, прекратил на минуту есть, чтобы спросить его:

– В самом деле! Эта молодая женщина, которую вы сопровождали, восхитительна… Ближе к делу, скажите-ка мне ее имя. Я забыл, где видел ее и супруга. Но действительно, их черты лица мне кого-то напоминают. Я их узнал, не будучи им представленным.

Морис Юбер и не подумал что-то скрывать. Он просто ответил:

– Баронесса и барон де Леско бывают часто в парижском свете, вы можете всегда их встретить здесь. Они мои новые друзья, которыми я дорожу.

Попрощавшись с ними, Морис Юбер удалился.

Спустя несколько минут Валентина и ее супруг сели в свой автомобиль, и шофер, удивленный и одновременно обрадованный, что обед закончился так рано, на большой скорости отвез их домой.