- А, к черту,- сказал отец.- Марш домой, ребятишки! Пора спать.

- Когда вы уйдете, тут мне и конец,- сказала Нэнси.- Завтра я буду мертвая. Я уже скопила себе на гроб, я вносила мистеру Лавледи... Мистер Лавледи был вечно грязный, невысокого роста человек, соби- равший у негров страховые взносы; утром по субботам он обходил все хи- жины, и негры вносили ему по пятнадцать центов. Он с женой жил в гос- тинице. Однажды утром его жена покончила самоубийством. У них был ребенок, девочка. После того как его жена покончила с собой, мистер Лав- леди уехал и увез ребенка. Через некоторое время он вернулся. По утрам в субботу мы часто видели, как он ходит по переулкам.

- Вздор,- сказал отец.- Завтра же утром увижу тебя у нас на кухне.

- Что увидите, то увидите. А что оно будет, про то один только господь бог знает.

VI

Мы вышли из дома Нэнси; она все сидела у очага.

- Запри дверь, - сказал отец, - задвинь засов.- Нэнси не шевельнулась. Она не взглянула на нас. Мы ушли, а она осталась у очага; дверь была открыта, и лампа горела.

- О чем она, папа? - сказала Кэдди.- 'Что должно случиться?

- Ничего,- сказал отец. Джейсон сидел у него на плечах и поэтому был самый высокий из всех нас. Мы спустились в ров; я молча во все всматривался. Но там, где лунный свет переплетался с тенями, трудно было что-нибудь разглядеть.

- Если Иисус спрятался здесь, он нас видит, правда? - сказала Кэдди.

- Его здесь нет,- сказал отец.- Он давно уехал.

- Ты меня заставила,- сказал Джейсон со своей вышки; на фоне не- ба казалось, что у отца две головы - одна маленькая, другая большая. - А я не хотел идти.

Мы поднялись изо рва по тропинке. Отсюда все еще был виден дом Нэнси с растворенной дверью, но самой Нэнси уже не было видно - как она сидит там у очага, распахнув дверь настежь, так как устала ждать.- Устала я,- сказала она нам напоследок, когда мы уходили.- Ох, как устала. Я всего только негритянка. Это же не моя вина.

Но ее еще было слышно, потому что как раз после того, как мы вышли изо рва, она опять начала издавать этот звук - как будто пенье, а как буд- то и совсем не пенье. - Кто теперь будет нам стирать? - спросил я.

- Я не черномазый,- сказал Джейсон со своей вышки, где он маячил у самой папиной головы.

- Ты хуже,- сказала Кэдди,- ты ябеда. А если бы что-нибудь вы- скочило, ты бы испугался хуже всякого черномазого.

- И вовсе нет,- сказал Джейсон.

- Ты бы заревел,- сказала Кэдди.

- Кэдди! - сказал отец.

- Вовсе я бы не заревел,- сказал Джейсон.

- Трусишка,- сказала Кэдди.

- Кэндейс! - сказал отец.