– Ну Изик, ну постарайся, – захлёбываясь от встречного ветра, молила я.

Предательская нора суслика, предопределила финал нашего забега. Попав ногой в углубление в земле, минерассе споткнулся и мощным кувырком через голову полетел в душистые степные травы, так же слетели на землю и я, и мои вещи. Падая на колени он выдохнул:

– Больше не могу, прости, дальше беги одна.

От страха я позабыла, что теперь умею стрелять, лук так и остался в своем вышитом чехольчике. Дрожа как осенний листочек, я прижалась к груди единорога. Когда пыль осела, мы насчитали около двух десятков конских морд. Холеный белоснежный жеребец вышел из образованного их телами коридора и учтиво приветствовал Изика на гиппоязыке. Я ничего не поняла, этот язык входил у нас в разряд необязательных и изучался факультативно. Между тем, две молоденькие кобылки обследовав поврежденную ногу Изика, дружно подхватили сомлевшего единорога и повлекли его в центр табуна. Взяв с места легкой рысью, они оставили меня с вещами и открытым ртом.

– Эй, стойте, это мой минерассе. Отдайте, конокрады непарнокопытные. – На этих словах вся лавина вороных, гнедых, рыжих тел развернулась, выстроившись гигантским веером, и ринулась обратно.

"Все, – мелькнуло у меня в голове. – Погибну за длинный язык."

Обдав облаком слегка горьковатой пыли, кони окружили меня. Говорил опять тот белый самец, только теперь глазами, чтобы я поняла.

– Мы свободные дети степей, нет нам узды, мы не знаем седла, ветер живет в наших гривах кипучих, звезды сияют в наших глазах. Что ты поносишь нас, нагло хулу извергая?

– А я эльфийка чистейших кровей, под извечными звездами взглянувшая в свет, я вернейшая спутница минерассе прекрасного, и пожалуйста, позвольте мне остаться с вами, – сбившись с ритма жалобно протянула я.

Протираясь мордами и потряхивая ушами, лошади держали совет, единорог иногда вставлял что-то, и ближе к вечеру они разрешили мне ненадолго остаться с ними, с условием, что свои вещи я буду носить сама.

Идет!

Табун растворился в ночной дымке, неспешно подбирая пожухлую траву и лениво отмахиваясь от ночных мотыльков. Изик лежал около меня, положив свою большую голову мне на плечо, задумчиво перебирая губами пряди волос, слезы от предстоящей разлуки стекали по его шее. Поглаживая шелковистую шерсть, я грустила обо всём дорогом моему сердцу, улетая мыслями домой, в березовую рощу, к прекрасной королеве Лориена, и даже Карадрас вызывал лишь легкую жалость. Только об одном я старалась не думать, об участи моей мелдие Маты. Возможно она уже у престола Эру, а он орков не любит, кто защитит её, она такая нежная и доверчивая. Ночной мрак постепенно вступал в свои права, смешиваясь с белесым маревом; медленно таяли силуэты пасущихся лошадей, и лишь шорохи крыльев полуночных птиц слегка нарушали торжественность момента. Подошедший вожак подогнув колени бесшумно опустился рядом. Подарив мне, выразительный взгляд он начал.

– Извини. Мы поступили как последние пони. Всему виной война, наши братья сражаются вместе с твоими сородичами за свободу народов и за пастбища для нас. Сколько их ушло и сколько вернется, ведает лишь старый рыжий мерин, что живет на предвечной горе севера. Нет в моем табуне достойного вожака, я, последний, на рассвете тоже уйду в вечность и стану легендой. Отсутствие преемника удерживало меня, нельзя было бросить кобылиц без мужского руководства, но теперь я выполню свой долг. Твой друг достойный кандидат. Экстерьер правильный и, к тому же, скачет медленнее моих сестер, значит, никуда не убежит. Твоё место среди вольных народов, а его – здесь. Я чувствую, что великая миссия ещё не выполнена, и я окажу услугу всем, увезя на рассвете тебя навстречу судьбе. Запомни меня, мы еще встретимся. Светозар мое имя.

Вытянув шею, он задумчиво пожевал несколько травинок и уснул.

-Ты единорог, – некстати напомнила я Изику.

– Ну и что, наши роды очень близки, мы двоюродные родственники, как вы с полуэльфами, только, мы не стреляем в наших братьев и, даже, можем иметь потомство.

– Желаю тебе в этом преуспеть, – едко съязвила я и продолжила. – И потом, я должна о тебе заботиться…

– Пока не вырастет новый рог, – закончил мысль Изик.

Бросив взгляд на его лоб я поняла что должна отпустить единорога, зов крови непобедим, никто не устоит перед ним.

– Хорошо, я бросаю тебя!

Последовавшие рыдания, мои конечно, отдавались эхом в бескрайнем просторе всю ночь, пока свежий утренник не высушил глаза и сердце.

Четвертый день

Стараясь не глядеть на своего друга, проводившего утреннее построение вверенного ему косяка кобылиц, я молча влезла на спину Светозара и, пристроив свой мешочек на его холке, слегка подтолкнула коленями. Расставание было возвышенно-благородным: мы, не оглядываясь, просто исчезли в рассветном тумане. Так быстро я никогда не ездила, видно, опасаясь, как бы я в последний момент не передумала, жеребец уносил меня все дальше на север (кажется, на север, но я не уверена). Сменявшиеся ландшафты пролетали, не успевая поразить своей красотой. Где-то на середине дистанции к нам присоединились двое дезертиров: движимые раскаянием, они тоже рвались в легенду. Но я в эту историю не вписывалась, поэтому, ссадив меня неподалеку от Фангорского леса, они втроем ускакали, на прощание помахав хвостами.

Выскочки четвероногие…

Пятый день

Оставшись в одиночестве я продолжила свой путь согласно указателю с надписью "Благоухающая долина". Последующие дни, похожие как близнецы, не достойны отдельного повествования, поэтому перехожу к самой сути.

Итак, стою я на краю мордорской пустыни, мой дневник приятно отягощяет плечи, стрелам, определенно, тесно в колчане, но выбросить подарок Галадриэли – никогда. Сложное решение – оставить дневник под мшистым камнем и продолжить путь налегке – дается не сразу. Наконец, к утру прячу первые две части в каменную прохладу и, свернув оставшиеся записи, уютно помещаю их рядом со стрелами.

Теперь я опять готова к новым свершениям. И они не замедлили явиться.

Через некоторое время

Я опять попала в плен к своим братьям ирчи. Как же их много развелось! Хотя, в основном так, мелочь мордорская, рахитичные коротышки. Теперь, когда у меня остались только две ноги и пара глаз, поймать меня может даже трехногий паук. Выдал, конечно, ирокез, который я сразу начесала, оставшись в одиночестве. Два дозорных отряда даже передрались за право погонять меня по пустыне. Ну мы и бегали: их преимущество было в знании местности, моё……, ладно, у меня его не было. Загнав меня на узкий мост перед величественными воротами из вековых дубов, они жадной толпой вылились на перешеек, вытолкнув вперед двух особо жаждущих крови. Первый, с косым взглядом, демонстративно помахивал громадной дубиной, с тихим свистом пронзая ей предвечерние сумерки. Второй, хромающий сразу на обе ноги, распутывал аркан привязанный к поясу. Оба роняли обильную слюну, мысленно раскраивая меня на кусочки. Нас разделяли какие то десять шагов, мгновение, и они пошли в последнюю атаку. Дребезжащий скрип моих ногтей на отполированных перилах заставил их немного умерить свой пыл. Поднимая пять остро заточенных лезвий на пальцах, я с отвратительной ухмылкой поинтересовалась:

– Кому трахея мешает? Раздеру горло и напьюсь благодатной черной крови, я сегодня голодная. Ты жирный, подойди поближе, калории так и искрятся у тебя в венах.

Главное, что в те страшные минуты я почти поверила себе, мне казалось, что ещё немного, и я сама в затяжном прыжке упаду на загривок их лидера, и только смерть разлучит нас. В нерешительности почесав затылок, тот, что с арканом, ошарашено спросил:

– Чаво?

– Порву на месте! – От ужаса происходящего я уже не осознавала своего гибельного положения. Издав вопль атакующего ирчи, я сделала шаг навстречу недругам.

– Это, вообще-то, кто?

– По виду эльф, а по замашкам чистый орк.

– Это она.

– Свистишь.

– И не думал.