— И клинок, и подпруга. Она превратилась в труху. Так что враг оказался хитрее, чем ты думал.

— Будь он в Мэноре, я заколол бы его этим самым обломком! Но герцог уже спровадил подлеца в Редборн.

— Вот как раз об этом я и хотел с вами поговорить… Как там было в правилах Турнира? «Кто добивается победы бесчестным путем — да будет проклят Митрой»? Ну, так я не собираюсь дожидаться, пока на гаденыша рухнет сосна или испепелит молния! Он должен умереть от моей руки, и молите Пресветлого, чтобы не торопился с отмщением! К утру мне понадобится меч, тот, который я у тебя оставил — он побывал во многих схватках, и я к нему привык…

— Если ты не побоишься еще раз вступить в бой с моим оружием в руках, то я лучше принесу тебе меч, который выковал в день рождения своего первенца. Он освящен в Храме Митры, и уж его-то не возьмет никакое зелье! Я ни за что никому бы его не продал, но тебя прошу: возьми!

— Спасибо, Кларс, возьму, но и мой старый меч тоже прихвачу. Лавиния… Герцогиня говорила, что до Редборна дня два пути прямо на восток, и дорога вроде спокойная…

— Конечно, спокойная! Два дня, две ночи — и все лесом. Ну, разве что медведь ненароком выйдет или рысь на плечи сядет — а так дорога спокойная… Если знаешь, куда и на какой развилке свернуть… — Бёрри, хитро косясь на киммерийца, снова наполнил кубки.

— Да ты, я вижу, всю Немедию знаешь, как свои пять пальцев! И в Редборне тоже бывал?

— Не бывал бы — не говорил бы… Старый Дисс никогда не совался один в эти леса. В последние годы он без сыновей и свиты в поместье не наезжал. Это тебе не Бельверусский тракт, это глухомань!

— А тебя-то что занесло в такие дебри? Дорогу, наверное, перепутал, а лошадка все шла себе и шла…

— Ну, нет, я ехал, как дорогой гость, рядом со старым Диссом и его сыновьями, в сопровождении еще дюжины рыцарей и целой оравы слуг. Да, прекрасные леса окружают поместье Редборн! Какие там олени и кабаны! Просто королевская охота! — Глаза у Бёрри разгорелись, он размахивал руками, чуть не выплескивая вино из кубка. — Барон был хозяин, каких поискать! Всего несколько деревень вокруг — а поля не хуже, чем здесь, в Мэноре.

Он немного отдышался и продолжал:

— А сам замок — неприступная крепость. Высокая стена, башни, глубокий ров. Говорят, раньше часто приходилось обороняться от набегов с севера, но теперь вроде стало спокойнее…

— Слушай, друг, а что это тебя потянуло на воспоминания? Видать, соскучился по этому медвежьему углу? Или оставил там какую-нибудь вдовицу?!

— Да знаешь, есть у меня один очень недогадливый приятель, и хочет он в одиночку нестись по лесам, чтобы сразиться то ли с татем ночным, то ли с медведем… И никак он не догадается позвать меня, Рыжего Бёрри, в попутчики, вот я и пытаюсь навести этого упрямого варвара на такую умную мысль…

Дружный хохот сотряс стены маленькой комнаты. Заплясали в светильниках потревоженные огоньки пламени.

В дверях за их спинами появилась герцогиня и встала, молча прислонившись к косяку.

— Мудрости твоих речей мог бы, наверное, позавидовать сам старый Дисс, будь он жив, — сказал мастер Кларс, хлопая певца по колену.

— А что за корысть тебе, любителю поесть и выпить, тащиться со мной на такое дело? Ведь там и головы можно лишиться. — Конан задумчиво провел рукой по тому месту, где должен был находиться широкий рубец.

С лица Бёрри мгновенно исчезло веселое выражение, он нахмурил брови, сурово глянул своими прозрачными глазами в голубые глаза киммерийца и, с силой опустив кулак на столешницу, сказал:

— Я любил этого старого ворчуна, барона Дисса. Честно говоря, в Мэнору я спешил каждый год не только затем, чтобы заработать, но и чтобы с ним повидаться… И после праздника он обязательно прихватывал меня в свое поместье — немного погостить. Когда я узнал, что он умер, я две луны не мог петь… А потом исчезли его сыновья и их мать, благородная Энора… И герцог, который был ему стольким обязан, тут же забыл о верном слуге, развлекаясь с проклятым Ферндином… Теперь Ферндин — хозяин Редборна, и чует мое сердце, не без его помощи ушел старый барон на Серые Равнины. И его семья тоже… — Он замолчал, уставившись перед собой тяжелым взглядом.

— Значит, и у тебя есть счеты к новому барону Редборнскому, — раздался голос за его спиной, и герцогиня подошла к столу.

Она села в свое кресло и подала Конану знак наполнить кубки.

— Мне тоже нужна его смерть! Лишь она вернет герцогу Оргельду разум, отнятый этим демоном… — Герцогиня хотела продолжать, но словно порыв ветра вдруг пронесся по комнате. Язычки пламени, затрещав, почти погасли, стены как будто раздвинулись, исчезнув в густом тумане. И, словно биение четырех сердец, в тишине зазвучали слова, негромко произносимые хрипловатым женским голосом:

— Клубок ненависти наматывается, наматывается… Встреча, несущая смерть… Они сшибутся, сшибутся… Пламя все пожирает, все уносит… Души обретут покой, а к герцогу вернется разум…

Ярко вспыхнули светильники, стены вернулись на свои места. Несколько мгновений все сидели молча, пока Конан первым не нарушил тишину:

— Что это был за голос? Мне кажется, я уже слышал его когда-то… или совсем недавно, во сне?

— Это ее снадобье спасло тебе жизнь. Ей тоже нужна смерть Ферндина, как и всем нам. Узел судьбы завязался, и только ты, Конан, можешь его разрубить! Убей его и привези мне меч со знаком Митры! — Герцогиня вскочила и, наклонившись над столом, впилась в лицо киммерийца долгим взглядом потемневших глазам. Ее пальцы судорожно сжались, словно схватив невидимую рукоять кинжала, она оттолкнула кресло и быстро пошла к двери.

— Я убью его, клянусь Кромом, или сам погибну! — Варвар вскочил и прошелся по комнате. — Скоро утро, пора в дорогу. Значит, едем вместе. Ну что ж, хороший попутчик — иногда половина дела.

Мастер Кларс сгреб клинок и рукоять и завернул их в полу плаща. Бёрри, стряхнув оцепенение, пошел следом за ним. На пороге их ждал давешний провожатый в черном плаще. Уже не торопясь, они двинулись к выходу по бесконечным лесенкам и коридорам.

Конан вышел последним, тихо притворив дверь. Сделав в темноте несколько шагов, он услышал позади шорох платья, и горячие руки опустились ему на плечи. Повернувшись, он прижал к себе плачущую женщину и легкими поцелуями осушил ее глаза. Она в последний раз жадно прильнула губами к его губам и, вырвавшись, подтолкнула к выходу:

— Иди! Да свершится воля Митры! Возвращайся, я жду тебя!

— Я убью его, клянусь! — И киммериец быстро зашагал по темным коридорам, догоняя Кларса и Бёрри.

Рано утром на улице Оружейников скрипнули ворота, и из них выехали два всадника в дорожных плащах. Махнув на прощание вышедшему вслед за ними хозяину дома, они не спеша направили коней к Площади Митры. В неясном свете разгорающегося утра площадь казалась огромной. Величественной громадой возвышался Храм, и стена сада светлым полукругом тянулась до улицы, ведущей к городским воротам.

Копыта гулко стучали по камням, и лишь кое-где им отзывались дробным стуком колеса повозок. Это жители окрестных деревень, задержавшиеся после праздника в городе, спешили обратно по домам.

Когда всадники подъехали к городской стене, там уже дожидалось несколько крытых повозок. Стражники, хрипло переговариваясь, отпирали ворота. Копыта лошадей и колеса телег гулко застучали по доскам опустившегося моста, и широкая дорога потянулась среди убранных полей, уводя путников к реке.

Всадники легко обогнали неспешно катившиеся возы и, пустив лошадей рысью, быстро доехали до первой развилки. Дальше мощеная дорога тянулась вниз к мосту, а другая, заросшая по обочинам лопухом и полынью, убегала вправо, повторяя изгибы речушки.

— Нам сюда, друг Конан! — сказал Рыжий Бёрри, сворачивая с гладких камней Королевской Дороги.

Впереди, на востоке, на облаках уже рдели рассветные блики, последняя утренняя звезда неясной точкой помигивала на юге.