В рапорте М.Б.Барклая де Толли и в донесении М.И.Кутузова Александру I атака А.П.Ермолова на батарею Раевского описывается в одних и тех же выражениях, иногда повторяются без изменения даже целые предложения из рапорта А.П.Ермолова. Нет сомнения, что М.Б.Барклай де Толли и К.Ф.Толь, писавший донесение Кутузова М.И. Александру I, опирались на рапорт А.П.Ермолова, когда описывали сражение за батарею Раевского.

А.П.Ермолов в своем рапорте пишет:

"Взяв один только 3-й батальон Уфимского пехотного полка, остановил я бегущих и толпою в образе колонны ударил в штыки. Неприятель защищался жестоко, батареи его делали страшное опустошение, но ничто не устояло".

В рапорте М.Б.Барклая де Толли:

"Начальник Главного штаба 1-й армии генерал-майор Ермолов с обыкновенною своею решительностью, взяв один только 3-й батальон Уфимского полка, остановил бегущих и толпою в образе колонны ударил в штыки. Неприятель защищался жестоко, батареи его делали страшные опустошения, но ничто не устояло".

В донесении М.И.Кутузова Александру I написано следующее: "Начальник Главного штаба генерал-майор Ермолов, видя неприятеля, овладевшего батарей, важнейшей во всей позиции, со свойственною ему храбростью и решительностью, вместе с отличным генералом Кутайсовым взял один только Уфимского пехотного полка батальон, и, устроя сколько можно скорее бежавших, подавая собою пример, ударил в штыки. Неприяте/пь защищался жестоко, но ничто не устояло противу русского штыка".

Следовательно, высшее начальство судило об атаке Ермолова прежде всего по рапорту самого А.П.Ермолова. Однако ни в рапорте М.Б.Барклая де Толли, ни в донесении, ни в работах, написанных много позже - нигде не говорится об отступающих егерских полках.

А.П.Ермолов начинает описание атаки на батарею Раевского так: "Проезжая центр армии, я увидел укрепленную высоту, на коей стояла батарея из 18 орудий в руках неприятеля, в больших уже силах на ней гнездившегося. Батареи неприятеля господствовали уже окрестностью сея высоты и с обеих ее сторон спешили колонны распространить приобретенные им успехи".

В "Записках", изданых в 1864-1868 годах, атака Ермолова описана совершенно иначе, чем в рапорте: "Приближаясь ко 2-й армии, увидел я правое крыло ее на возвышении, которое входило в корпус генерала Раевского. Оно было покрыто дымом и охранявшие его войска рассеянные".

Итак, Ермолов из-за дыма не мог видеть, что происходило на батарее. Об этом писал и генерал Н.Н.Раевский:

"При приближении неприятеля на выстрел моих орудий пальба началась, и дым закрыл от нас неприятеля, так что мы не могли бы видеть ни расстройства, ни успехов его". Из слов Раевского можно заключить, что неприятель воспользовался мигом удачи: в пылу борьбы, в густом дыму защитники не заметили, как небольшой отряд прорвался на батарею.

Размеры укрепления, на котором стояли 18 орудий, не позволяли неприятелю "гнездиться на нем в больших силах". Генерал Раевский поставил на вершине кургана столько орудий, сколько можно было уместить. Больших сил неприятеля на укреплении не было и не могло быть.

Капитан Ш.Франсуа из 1-й пехотной дивизии Морана, силами которой неприятель предпринял атаку на батарею Раевского, был одним из немногих, кто вместе с генералом Ш.-О.Бонами овладел батареей и кому посчастливилось пробиться к своим. Ш.Франсуа умел не только храбро сражаться, но был и талантливым писателем. Его походный "Журнал", состоящий из 1000 страниц, был издан во Франции в 1903 и 1984 годах.

Капитан Франсуа пишет, что на батарею прорвался 30-й линейный полк с генералом Бонами. "Но другие полки, имевшие свои схватки с русскими, продолжает капитан Франсуа, - не последовали за ними, и нам помогает только один батальон 13-го легкого", 13-й легкий полк был известен своею храбростью. 24 июня 1812 г. он первым переправился через Неман и вступил на русскую землю.

Лейтенант Итальянской королевской гвардии наполеоновской армии Ц. Ложье де Белькур (1789-1871) не принимал участия в атаке Морана, так как королевская гвардия находилась в резерве.

Лейтенант имел возможность наблюдать за атакой Морана с холма, где была расположена итальянская батарея. В своем "Дневнике офицера Великой армии" Ложье пишет: "Несчастный полк, которым я только что восторгался, в данный момент подставляет себя на убой... Только несколько человек 30-го полка проникли в форт со своим генералом".

Согласно французским источникам, войска Наполеона сражались с достойным противником. Капитан Франсуа так описывает атаку на батарею Раевского:

"Русская линия хочет нас остановить; в 30 шагах от нее мы открываем огонь и проходим. Мы бросаемся к редуту, взбираемся туда через амбразуры, я вхожу туда в ту самую минуту, как только что выстрелили из одного орудия. Русские артиллеристы бьют нас банниками, рычагами. Мы вступаем с ними в рукопашную и наталкиваемся на страшных противников. Я участвовал ни в одной кампании, но никогда еще не участвовал в таком кровопролитном деле и с такими выносливыми солдатами, как русские".

Генерал Раевский Н.Н., защищавший Курганную высоту, был опытным, закаленным в боях воином. В 25 лет он стал полковником и командиром полка. Генерал хорошо зарекомендовал себя в Персидском походе В.А.Зубова в 1796 году, в наполеоновских войнах 1806-1807 годов, где командовал егерскими полками в авангардных и арьергардных боях под началом князя П.И.Багратиона, в шведской войне 1808-1809 годов, в войнах с турками 1787-1791 и 1806-1812 годов,, в войне 1812 года, до Бородинского сражения при деревне Салтановка, где дрался с французским "железным" маршалом Л.-Н.Даву. Подвиг генерала Раевского и двух его сыновей был широко известен в армии. 4 (16) августа генерал оборонял город Смоленск, который штурмовал один из талантливейших маршалов наполеоновской армии М.Ней.

Наполеон говорил о генерале Раевском Н.Н.: "Этот русский генерал сделан из материала, из которого делаются маршалы".

В 1814 году генерала Раевского Н.Н.

назначили комендантом Парижа. Бесспорно это был талантливый военный, считавший высшей честью для себя служение отечеству.