Послушай, говорил он себе, тебе лучше...

Послушай, я думаю, что полиция...

Нет, слушай-ка, лучше поди и поставь цепи на колеса, а там видно будет.

Да что это я? Она же сидит там все время, и кто-то должен опекать её.

Братишка ещё ребенок.

А заботиться о ней кому-то надо.

Служащим гаража был невысокий мужчина с черными кудрями и белоснежными зубами. Он носил летную куртку времен Второй мировой войны. Эта же куртка была на нем в тот день, когда Роджер ставил в гараж свой груженый автомобиль.

– Ну, как дела? – спросил он Роджера.

– Отлично, – спросил Роджер. – Я подумал, что надо бы зайти поставить цепи. Не ожидал такого снега.

– Да, погодка та еще, – сказал служащий. Ты как, ничего себе не отморозил тут?

– Да у нас там похолоднее, где я живу?

– Интересно, а где это ты живешь? – с улыбкой спросил служащий. – В Сибири, что ли? Или Нижней Слобовии?

Роджер не знал, где это – Нижняя Слобовия, поэтому только и нашелся сказать:

– Нет, у нас там действительно холодно.

– Я вижу, ты разделался со своим барахлишком, – заметил служащий.

– Да, вчера все продал.

– Ну как, удачно?

– Да, отлично.

– Поздно ночью? – спросил служащий.

– Что? – не понял Роджер.

– Я говорю: поздно ночью продал?

– Не-ет, – ответил Роджер. Он непонимающе смотрел на собеседника. – Я чего-то не понимаю тебя.

– Я говорю про твои скамейки, чашки и так далее, чего тут не понять?

– Ну и что?

– Так ты продал их ночью?

– Нет, последние я продал вчера днем, не знаю только, во сколько. В центре.

– А-а.

– А что?

– Да так. Меня уже не было в то время, когда ты ставил машину обратно. А мой напарник, который работал ночью, сказал, что ты ночью опять брал машину.

– Он так сказал?

– Да. Он сказал это потому, что не был уверен, надо ли было выпускать машину ночью или нет. Просто хотел убедиться, не дал ли маху, вот и все.

– А-а.

– Потому что было совсем поздно.

– Да.

– В три часа ночи. Служащий широко улыбнулся, показав свои ослепительно белые зубы. – Или очень рано – смотря как на это посмотреть, правильно я говорю? Три часа – это очень рано.

– Действительно рано, – согласился Роджер. – Надо было перевезти кое-что.

– Опять деревяшки?

– Нет, – торопливо ответил было Роджер. – Я... – Тут он запнулся. – Один малый предложил мне работенку вчера днем, когда я был в центре.

– Да-а?

– Подбросить овощи, с рынка.

– О, тебе подвезло, скажи?

– Да. Надо было везти их через мост, на другой берег реки, вон туда. А забирать их – с рынка.

– Который в центре, что ли, да?

– Да.

– А где, не на Каммингз?

– Что?

– Не на Каммингз-стрит, говорю? Там есть рынок.

– Да, есть рынок.

– Тогда конечно, там рано открывают, согласился служащий.

– Да, и надо было подъехать к полчетвертому, забрать это дело, а потом через мост на другую сторону.

– Это как ехать в твою Нижнюю Слобовию, что ли? – произнес служащий и засмеялся. – Да, ты любишь работать, это хорошо. Обожаю людей, которые хотят заработать лишний доллар. Бог свидетель, я тоже будь здоров вкалываю. А твой грузовик вон там, возле «кадди» шестьдесят второго года. Тебе помочь поставить цепи?

– Да нет, справлюсь, думаю, спасибо.

– Не за что. Ключи возьмешь?

– Не знаю. Там хватит места?

– Думаю, ты поставишь их, не выгоняя машины. А если понадобятся ключи – вот они, на доске.

– О'кей, – бросил в ответ Роджер и направился к своему грузовику, который стоял в дальнем конце гаража. Бросив взгляд на стоящий рядом «кадиллак», он открыл задний борт и залез в кузов. Цепи лежали возле кабины, в переднем правом углу кузова, возле кабины, завернутые в мешковину. Он всегда, снимая цепи, тщательно протирал их и заворачивал в мешковину, чтобы они не ржавели. Роджер достал цепи и двинулся к заднему борту, когда увидел на полу кузова пятно.

Пятно было круглое, с полдолларовую монету, не больше, с зубчатыми краешками и крошечными капельками по окружности.

Должно быть, из неё носа, подумал он.

Роджер слез с кузова и сложил цепи у левого заднего колеса, потом огляделся вокруг и увидел шланг, подсоединенный к водопроводному крану, а рядом – большую металлическую банку. Роджер посмотрел в сторону ворот гаража – не видно ли служащего, затем пошел и взял банку, налил в неё на четверть воды и снова вернулся к машине. Ведро он поставил на пол гаража под задним бортом. Из-под переднего сиденья он достал грязную ветошь, с ней вернулся к кузову и опустил ветошь в банку с водой.

Ему здорово повезло: кровь капнула на одну из металлических полос, проложенных по длине кузова, и не попала на деревянный пол кузова. С досок удалить каплю крови было бы непросто. А так достаточно было провести разок мокрой ветошью – и пятна не стало.

Роджер прополоскал тряпку несколько раз. Вряд ли в этой воде можно было сейчас увидеть оттенок красного или даже розового цвета. Роджер вылил воду в отверстие стока рядом с краном и несколько раз ополоснул банку.

Затем он вернулся к машине и поставил цепи.

Она ждала его у аптеки.

Заметила она его сразу, как только он появился из-за угла, и побежала ему навстречу.

– Привет, – сказала она и взяла его под руку. – Опоздал.

– У меня нет часов, – попытался оправдаться Роджер.

– Ничего, ты не очень опоздал. Сейчас только без двадцати. Где ты был?

– Цепи на колеса ставил.

– Хорошее занятие. Этому парню приятнее ставить цепи на колеса, чем побыть со мной.

– Нет, лучше с тобой побыть, Амелия.

– Ты знаешь, временами мне кажется, – с улыбкой заметила ему Амелия, – что у тебя начисто отсутствует чувство юмора.

– Даже намека нет, – ответил Роджер и тоже улыбнулся.

– А ну-ка, посмотри на меня.

Роджер взглянул на Амелию.

– На тебе другое пальто, – доложил он о своих наблюдениях.

– Это у меня лучшее пальто, я надеваю его только в особых случаях. Воротник – из настоящего хорька.

– Как это – хорька?

– Животное такое.

– Знаю, но...

– Близкий родственник крысы. В этом городе миллионы разных крыс. И вот одна из её разновидностей пожертвовала ради меня своей жизнью и стала мехом моего пальто. Ну так как, нравится тебе?

– Потрясающе.

– Вот, смотри. – Амелия расстегнула пальто и распахнула его, разведя борта руками. На ней была черная юбка и черный джемпер с довольно глубоким вырезом. Шею опоясывала ниточка мелкого жемчуга, красиво контрастируя с темной кожей. – Как, завлекает? – с вызовом спросила она.

– Еще как.

– А еще, – промолвила она и подмигнула ему, – там черный лифчик. Мужчинам ведь нравится, если в черном, да?

– Да.

– А теперь, если ты не возражаешь, я застегну пальто, пока не отморозила все на свете. – Амелия запахнула и застегнула пальто. – Брр, руки замерзли. – Амелия сунула левую руку в карман пальто, а пальцы правой переплела с пальцами левой руки Роджера, а затем завела обе руки в карман пальто Роджера. – Вот, хорошо, уютно, тепло. Что-то я все говорю да говорю. Что это со мной?

– Просто я хороший слушатель, поэтому, – ответил Роджер.

– Откуда же это у тебя?

– Потому что дома я все время слушаю и слушаю.

– Кого?

– Мать.

– Ой, эти матери, лучше не говорите. Знал бы ты, сколько нравоучений я выслушала от неё сегодня.

– Насчет чего?

– Насчет тебя, чего ж еще?

– Почему?

– Потому что ты мужчин, белый мужчин. Ты – мистер Чарли, – добавила Амелия и рассмеялась.

– Так вот что означает «мистер Чарли»?

– Ну конечно. Ты и мистер Чарли, и ещё кое-кто, иногда просто мужчин, иногда жулик и проходимец, но всегда белый мужчина. Так что в маминой языке хватает синонимов для тебя.

– Вот это да!

– Продолжалось это часа четыре. Я уж думала, что это она никогда не остановится.

– Поэтому ты и не смогла прийти в половине четвертого?