— Нет, не могу. Кроме того, нам не полагается давать информацию другим пациентам.

— Послушай, Эли, — беспокойство Дэниела было очевидным. — Может быть, это самое важное, о чем я когда-либо просил тебя. Самое важное!

— Ты серьезно?

— Абсолютно.

Сестра настороженно посмотрела на них, потом оглянулась.

— Ну ладно, я думаю, имя не является врачебной тайной. Подождите здесь минутку.

Она скоро вернулась, держа в руке большой конверт, из которого извлекла листочек бумаги.

— Смит. Фамилия была Смит. Просто фамилия ребенка, никакого имени матери здесь нет.

— Вы шутите, — запротестовала Иза. — Наверняка есть еще какие-нибудь данные.

Эли пожала плечами.

— Так случается. Часто. Люди не хотят давать свое полное имя в отделении «скорой помощи». Во всяком случае, ребенок не был принят в больницу, ее не лечили, просто осмотрели. И вся эта суматоха… Очень сожалею.

Иза и Дэниел были обескуражены неудачей.

— Здесь есть адрес.

— Адрес нам подойдет, благодарю вас. — Рука Изы дрожала, когда она записывала его. Билшей Крещент. — Еще один, последний вопрос. Не можете ли вы вспомнить, как она выглядела?

— Ребенок? Нет.

— Мать.

Эли нахмурилась, пытаясь сосредоточиться.

— Полагаю, она была молодая.

— Худая? Блондинка?

— Мммм, кажется, да. А что, вы ее знаете?

Изе казалось, что все ее тело горит, по жилам, словно кислота, растекается истина. Да, она знала мать. Теперь ей казалось, что она понимает, как пропала Бэлла — не идентифицированная, посреди всей этой суматохи…

И как могло получиться, что ей оставили чужого мертвого ребенка.

В конце концов, где какой ребенок, решает простая бумажка. Бюрократический аппарат.

Пол Деверье.

Когда они нашли нужный адрес, оказалось, что Билшей Крещент выходит тыльной стороной на реку. Это был длинный ряд викторианских домов. Красный кирпич, причудливые черепичные крыши в стиле прошлого столетия, осыпающаяся краска, маленькие палисаднички перед входом, запертым и темным, без признаков жизни. Занавески задернуты, заглянуть внутрь невозможно, звонок сломан. Никто не ответил и на их стук. Они ничего не нашли, кроме маленькой медной таблички возле звонка, которую с трудом прочли при свете уличного фонаря. Табличка гласила, что они прибыли в «Миссию Милосердия».

— Мы вернемся сюда завтра утром. Первым делом, — сказала Иза решительно.

Ресторан был скромным: старые хлопчатобумажные скатерти, запах жареного чеснока в воздухе. В такое место Грабб мог бы привести свою жену. Он не ожидал, что ЭП выберет нечто подобное, чтобы поговорить о перспективах их деятельности. Может быть, Хаги хотел подчеркнуть необходимость и в этом соблюдать экономию.

— Пока этот клоун в Белом доме не выжмет из конгресса обещание сотрудничества, экономика будет катиться вниз, таща за собой доллар, — объяснил специалист по финансам. Даже при свете свечей его лицо сохраняло неестественный оттенок. — Это правительство больше всего похоже на клизму. Ты понимаешь, о чем я, Элдред?

— Безусловно, Хьюго, — соврал Грабб, жуя мясо. — Но не скрывай от меня ничего. Выкладывай все.

— Мы являемся международным агентством по сбору новостей, Элдред. Это подразумевает расходы за границей и доходы внутри страны. Доходы падают из-за экономического спада, а расходы растут из-за девальвации доллара. Десять процентов нашего ежегодного бюджета улетают прямо в президентскую задницу.

Грабб заметил, что речь Хаги под воздействием вина становится необычайно цветистой, — это была их вторая бутылка превосходного старого бардолино, такого густого, что, казалось, его можно было жевать. Грабб немножко расслабился, каждая бутылка стоила столько же, сколько вся их еда, с ЭП сползала маска.

— Это круто, Хьюго.

— Не имеет значения. Мне необходимо сокращение расходов за границей на десять процентов.

Грабб проглотил, не сумев прожевать, кусок мяса и побагровел от ужаса.

— Либо понижение зарплаты, либо сокращение штатов, Элдред, это ты должен решить. Я хочу получить от тебя рекомендации в течение двух недель.

Грабба спасло появление официантки, хорошенькой блондинки, может быть, чуть нагловатой, исполнявшей свои обязанности с юношеской жизнерадостностью, искупившей явное отсутствие опыта. Девушка еще раз наполнила их стаканы, закапав дорогим вином скатерть. Она рассыпалась в извинениях, объяснив, что работает здесь всего неделю, зарабатывает на художественную школу. Впервые на памяти Грабба застывшая маска на лице ЭП сморщилась. Он пытался улыбнуться. Милостиво простив девушку, Хаги заказал еще одну бутылку.

— Итак, что же мы будем делать? — попробовал прощупать почву Грабб.

— Мы сокращаем расходы. Ты сокращаешь, Элдред.

— Я редактор международного отдела, — запротестовал Грабб.

— Ты входишь в руководство «Уорлд Кейбл ньюз». И я предполагаю, что ты хочешь сохранить этот пост.

— Ты что, угрожаешь?..

— Нет, просто констатирую факты. Мы вынуждены изыскивать способы сокращения расходов, или скоро все лишимся работы. Черт побери, представления среднего американца об иностранных делах ограничиваются пространством между Массачусетсом и Миннесотой. Так что, может быть, надо больше покупать новости у иностранных агентств, может быть, закрыть какие-то наши бюро за рубежом.

— Ты имеешь в виду Изу Дин?

— Если это необходимо. У нас нет мест для нахлебников!

Официантка убирала остатки еды с их стола. Взгляд ЭП не отрывался от ее спины.

— Расскажите мне об Изе Дин, — рассеянно произнес управляющий. — Наш ли она человек? Готова ли играть в команде? Идти на жертвы?

— Какие жертвы?

— Те самые, на которые приходится идти всем женщинам.

— Только не она. Она никогда ни с кем не спала, чтобы получить повышение.

— Но пойдет ли она до конца в профессиональном отношении? Ложилась она под кого-нибудь, чтобы раздобыть материал? Это то, чего мы вправе ожидать от любого корреспондента-мужчины. Ежевечерние сношения «Уорлд Кейбл ньюз»… Постельные данные со всех концов света… — Хьюго все больше пьянел и начал хихикать. Это был новый ЭП, таким его Грабб еще не видел. — Я думаю, у нее слишком много сдерживающих моментов, которые мешают ей делать работу как следует.

— Да уж, двое детей, это…

— Так давай не будем с ней слишком мягкими. Она не может быть одновременно нянькой и ведущей новостей. Давай, отправляй ее маленькую попку на Украину через неделю, считая с сегодняшнего дня. — Он отхлебнул вина. — Или прощай, птичка.

Официантка принесла счет, который управляющий перекинул Граббу. Пока Грабб нехотя копался в бумажнике, разыскивая свою кредитную карточку, ЭП болтал с официанткой, выясняя, где она живет, и предлагая подвезти ее до дома.

— Мы проезжаем мимо, не правда ли, Элдред?

— Мы?!

— Конечно. Ты можешь вести машину, подвезешь меня домой. Это не так уж далеко. Поработай для разнообразия за свою огромную зарплату. — Алкоголь и сознание своей власти ударили Хаги в голову.

— Что такое двадцать миль ради друга! — проворчал Грабб.

Они ехали молча. ЭП с официанткой сели на заднее сиденье, предоставив Граббу следить за дорогой, блестевшей под мелким дождиком. Ему пришлось собраться, он слишком поздно понял, как много выпил. Его волновало собственное будущее. И будущее иностранных бюро. Грабба вдруг осенило: если не будет зарубежных корпунктов, не нужен будет и редактор иностранного отдела. Не будет работы. Не будет его самого.

— Нам нужна полнота картины, Хьюго. Сейчас больше, чем когда-либо.

С заднего сиденья донеслось лишь незаинтересованное бурчание.

— Послушай, весь этот чертов мир распадается на части. Этнические войны во всех странах бывшей коммунистической ориентации, Южная Африка кипит, правящая семейка в Саудовской Аравии того и гляди будет скинута, и вместе с ней уйдут миллионы баррелей нефти, в Китае назревает угроза гражданской войны. — Машина царапнула край тротуара. — Ведущие ученые-ядерщики бывшего СССР как тараканы расползаются по свету. Похоже на фейерверк Четвертого июля. Шнур уже зажжен, мы в преддверии большого взрыва.