- Вчера я хорошо почувствовала в отношении себя определенные недомолвки. Пока речь идет о тряпках, нам, женщинам, еще оказывают доверие, но как только дело касается других областей, то здесь нашу задачу частенько отнюдь не облегчают.

Дэвид с вниманием посмотрел на нее.

- Я нахожу, что вы большая пессимистка. Но Менсур откроет вам двери.

- Не очень-то я в этом уверена. Он смог устроиться в стране, которая не была ему родиной. Теперь моя очередь доказать, на что я способна. Возможно, Э10 только его точка зрения, но.., он прав.

- В таком случае, если вы на его стороне, то мне нечего больше добавить.

Между двумя лавчонками начинались узкие скользкие ступеньки, по которым Лорин двинулась решительным шагом. В глубине ларька женщинам демонстрировали рулоны тканей. Под их придирчивыми взглядами торговец торопился проворно разворачивать отрезы материи, в то время как подручный окликал разносчика чая. Лорин бросила на Дэвида заговорщический взгляд и повернула обратно, не упустив возможности пощупать переливающуюся набивную ткань.

Дэвид не скрывал своего удовлетворения от открывшегося перед ним пестрого представления, но Лорин чувствовала себя несколько утомленной. Ей не хватало Менсура. К чему скрывать это перед самой собой? Она хотела бы совершить эту прогулку с ним.

На углу улицы они увидели мечеть Везирь-хан, яркую, сверкающую фаянсовой плиткой. Возвышаясь своими минаретами над переулками, она предоставляла как верующим, так и простым посетителям место сосредоточения и покоя.

Дэвид повернулся к своей спутнице.

- Я вам покажусь большим неучем, - сказал он ей, - но я не способен объяснить, к какой исторической эпохе относятся эти памятники.

- Вы знаете, я о них осведомлена не намного больше вашего. Думаю, что среди всех завоевателей, которые обрушивались на Лахор, моголы были теми, кого больше всех притягивал этот город, Они оставили здесь свой след. В частности, эта мечеть является тому одним из свидетельств. Менсур вам больше расскажет на эту тему.

Они обогнули здание, чтобы попасть на базар, заполненный изделиями из муслина и шелка, и тут же затеряться среди торговцев ранними овощами.

- Будет трудно, - продолжил разговор Дэвид, - модернизировать эти кварталы, без того чтобы разрушить их внешний облик.

Лорин тут же оживилась.

- Именно так, это-то и вдохновляет Менсура. Вызволить этот город из его нищенской стези, при этом полностью восстановив его первоначальную самобытность.

- О да! Он сможет дать в полной мере развернуться своему таланту.

- Я по-настоящему думаю, что он покажет свои наилучшие качества. Единственно, я надеюсь, что он не даст себя слишком уж втянуть в это.

- У вас в душе какие-то смутные опасения? Продолжая говорить, он взял ее за руку и повел к тротуару. Они с большим трудом убереглись от целой лавины фруктов, рассыпавшейся на проезжую часть.

- Вы говорили мне о садах Шалимара?

- Да, мы подходим к ним.

Какое-то время они шли молча, то тут, то там останавливаясь, чтобы полюбоваться резными мраморными ворогами и разноцветной керамикой, которые встречались им по пути. Наконец они очутились перед какой-то плохо оштукатуренной стеной.

- Вот мы и пришли, - объявила Лорин торжественным тоном.

Проходя в эти сады, опоясанные стенами, молодая женщина вновь увидела себя в том же месте, но пять лет назад. Менсур держал ее за руку. Она внезапно снова почувствовала тот восторг, который охватил ее тогда, это обаяние восточного волшебства.

Там, на самой высокой из трех террас, выстроенных замечательным архитектором - императором Шах-Яханом, Менсур говорил ей о любви.

В тот вечер луна не была еще полной. У нее была миндалевидная форма. Однако ее яркости было достаточно, чтобы освещать сад, силуэт Менсура надламывался у постамента статуи, на которую он облокачивался.

Она все еще слышала его голос с поочередно то бархатистыми, то звонкими переливами. Он говорил о притягательности ее глаз, он видел в них отблеск, как у озера по весне.

Его слова увлекали в какой-то вихрь, где она напрасно пыталась обнаружить хоть какие-нибудь ясные мысли.

Она воспринимала волны аромата, которым были пронизаны его одежды, запах кожи, смешивающийся с окружающими их испарениями.

Более не в силах сдерживаться, она обвила его шею руками, заставив его тем самым наклонить к ней свое лицо.

Лишь только его губы коснулись ее губ, она испытала внезапное головокружение. Эта свежесть лепестка, эта сочная нежность, словно они вкусили одного и того же плода, - были ли это его уста или ее?

Ей показалось, что она вот-вот упадет в обморок.

Жаркая ночь испускала некое подобие вибрирующего напряжения, схожего с тем, что бывает при грозе Она чувствовала себя окруженной первобытным желанием этого человека, который околдовал ее.

Откинувшись назад, она села на мраморную скамью, опоясывавшую беседку. Запах эвкалиптов был опьяняющим.

Менсур стоял возле нее в такой близости, что сквозь вырез распахнутой рубашки она вдыхала запах его тела, тела загорелого мужчины.

Находясь в сильном волнении, она больше не решалась поднять голову, будучи более чем уверена, что встретится с дерзким взглядом.

"Какая восхитительная ночь, правда?" - сказал он. Облокотившись о ствол лимонного дерева, она вздохнула от удовольствия, уверенная в одном: никогда в жизни она не испытывала ничего подобного. У этого необыкновенного и волнительного опьянения была сладость, от которого, наверное, и у него сжималось сердце.

А наверху над ними на исходе золотилась луна, опускаясь все ближе к каналу. Она была счастлива, восхитительно счастлива.

Неожиданно одним движением, исполненным почитания и страсти, он наклонил голову и прильнул к ней губами у самого декольте.

Она задрожала от этой ласки, а когда встретилась с его глазами, то была поражена горящим взором, который не оставлял и тени сомнения. Ни разу в жизни она не встречалась с подобным откровенным признанием того влечения, что порождала ее красота. В тот же вечер она познала, что он мог оживить в ней все грани сладострастия.

Пока, охваченная неведомым ранее чувством ностальгии, она оживляла в памяти эту сцену, Дэвид пристально смотрел на нее.