«Ничего удивительного, что он такой тонкий», – думала она.

Когда он уходил в половине первого после окончания своих первых занятий, она дала ему с собой две книги из библиотеки: «Путешествия Гулливера» и «Английский словарь». Еще она дала ему общую тетрадь и несколько заданий, которые он мог бы выполнить в свободное время. Это поможет развить его мозг, но что делать с его физическим развитием?

«Нужно будет переговорить с поваром», – подумала она.

Участие Кэтрин к Мартину Коксу было вызвано чувством вины, которое еще более усилилось во время разговора за ленчем, когда отец поинтересовался успехами ее нового ученика.

– Он очень способный, – ответила она. – И у него есть свое собственное мнение. Но…

Прежде чем она успела что-то добавить, Джинни перебила ее:

– Ему следовало бы поучиться хорошим манерам. И я думаю, что тебе следует знать, папа, что прежде чем Кэт пришла в классную комнату, Мартин Кокс успел сделать замечание по поводу того, что ты должен его отцу.

– Правда? – спросил Тэррэнт, слегка приподняв брови. – А как зашел этот разговор?

– Вина целиком лежит на Джинни, – заметил Хью. – Она насмехалась и издевалась над ним, потому что он не джентльмен, а я просто без всякой задней мысли спросил его, кто, по его мнению, является джентльменом. А он ответил: «Это человек, который может себе позволить не оплачивать счета».

– Тогда, как ты совершенно справедливо заметил, виновата Джинни. А мальчик, конечно же, совершенно прав, такие люди, как мы, всегда могут иметь кредит. – Тэррэнт повернулся к своей младшей дочери: – Мне печально слышать, моя дорогая, что ты вела себя подобным образом, особенно после того, как я попросил тебя помочь этому мальчику.

– Я старалась быть с ним любезной, папа, но он такой чурбан и так хмуро на всех смотрит, что быть с ним любезной очень сложно.

– Тогда ты должна была постараться сильнее, – ответил ей Тэррэнт.

После ленча, когда он прошел в свой кабинет, Кэтрин тоже поднялась из-за стола и последовала за ним. Ей хотелось поговорить с ним наедине.

– Я хочу поговорить об этих несчастных деньгах, которые ты должен Руфусу Коксу.

– Я должен деньги не только Руфусу. Я и другим тоже должен. Но почему тебя это беспокоит, моя дорогая?

– Я просто хочу узнать, стоит ли заставлять Коксов долго ждать денег, коль они так бедны.

Тэррэнт улыбнулся.

– Тебе не следует беспокоиться. Руфус не так беден, как кажется. Если верить местным сплетням, он достаточно зажиточный человек.

– Но справедливы ли эти сплетни, как ты думаешь?

– У меня есть основания верить им, потому что я слышал от одного своего старого приятеля, чье имя мне не хотелось бы упоминать, что Руфус ссужает деньги под шесть или семь процентов. Так что тебе не стоит о нем беспокоиться, как ты понимаешь.

– Я беспокоюсь, – мягко возразила Кэтрин, – не о самом Руфусе Коксе, а о его сыне.

– Да, – с грустью сказал Тэррэнт. – Боюсь, что его сын и дочь не получают ничего от того, что имеет их отец. Я даже сомневаюсь, знают ли они, что он не бедный человек, каким кажется.

– Но это же чудовищно! – воскликнула Кэтрин, и ее голос, обычно такой спокойный и мелодичный, в этот момент прозвучал резко. – Одно дело отказывать себе во всем, но другое дело лишать нормальной жизни своих детей… – Она замолчала и глубоко вздохнула. – Если то, что я узнала, правда, то они живут в ужасном доме, а наблюдая за Мартином сегодня утром, я пришла к выводу, что он недоедает.

– Возможно, это правда. Но заплачу ли я Руфусу сейчас, или через три месяца, не будет иметь никакого значения для его детей. А что касается его заботы об обучении мальчика, я не знаю, что за этим кроется. Возможно, у Руфуса есть какие-то идеи на этот счет… или ему просто нравится получать что-то бесплатно. Но если Мартин действительно хочет учиться…

– Да, он хочет этого страстно.

– Тогда мы уже помогаем ему всем, чем мы можем. Исключая, может быть, питание?

– Я думала, что ты согласишься, папа, мы могли бы и тут что-нибудь сделать.

– Превосходно, – сказал Тэррэнт. – Я оставляю это за тобой, моя дорогая Кэт, делай то, что ты сочтешь нужным.

К часу дня Мартин прибыл на ферму, где этим утром Руфус начал строительство нового коровника. Мальчик достал свою рабочую одежду из телеги и переоделся в амбаре. Потом он присоединился к отцу, который закусывал хлебом и сыром.

– Ну, как дела?

– Не знаю. Думаю, хорошо.

– Чему тебя учили?

– Во-первых, английской грамматике. Потом геологии.

– Геологии? Что это такое?

– Это о камне и о других вещах, которые образуют земную кору.

– Я думал, что о камне ты знаешь все.

– Я знаю другое, – сказал Мартин. – А это о том, что было в самом начале, тысячи лет назад, как образовались ископаемые, которые мы находим теперь.

– О чем ты говоришь? – сказал Руфус. – Я же сам рассказывал тебе это тогда, когда ты был крошкой и задавал вопросы о старых раковинах.

– Да, но это было все, что ты рассказал мне, а там еще много всего другого.

– Геология! – воскликнул Руфус. – Все, что тебе нужно знать о камне, это то, чему я учил тебя все эти годы. Что может знать об этом мисс Кэтрин? Насколько я знаю, она не каменщик. Она не работала в каменоломне. Похоже, ты напрасно теряешь с ней время.

– Это была твоя идея послать меня туда.

– Да, я разволновался.

– Мне не ходить?

– Нет, мы немного повременим. – Руфус доел последнюю крошку, приподнял бровь на сына. – Ты ведь не возражаешь против этого, хотя ты и нервничал по этому поводу. Как бы там ни было, сейчас ты выглядишь более спокойным, чем нынешним утром. Ну, а теперь пора заканчивать отдых, у меня для тебя тут тоже есть занятия геологией, тебе придется наверстывать, у тебя ведь и так полдня был выходной.

В этом году было чудесное лето, и часто в июне или июле занятия проводились на открытом воздухе: иногда на вымощенной камнем террасе, иногда в летнем домике, а иногда в саду, – в зависимости от времени дня и от того, искали ли Кэтрин и ее ученики прохлады или солнца.

Тюдоровский сад, огороженный каменными стенами, вдоль которых росли виноград и смоковницы, был любимым местом молодых Тэррэнтов, его еще называли «запутанным» садом. Его пересекали многочисленные тропинки, между которыми были разбиты правильной формы клумбы с розами; здесь росли бергамот, кустарниковая полынь, иссоп, шалфей, лаванда, розмарин, рута и дубровник. В центре сада росло тутовое дерево, вокруг которого стояли деревянные скамейки; в саду вообще было много скамеек: между клумбами, вдоль стен, между смоковницами и виноградником.

Для Мартина, которому все в Рейлз было в новинку, эти укромные уголки ассоциировались с тем, что он изучал: изучение алгебры – с громким жужжанием пчел среди ветвей деревьев у летнего домика; запах свежескошенной травы на лужайке перед террасой напоминал о путешествиях Марко Поло; имена королей и королев Англии он повторял вслух под воркование голубей, сидящих на тутовом дереве.

Иногда, по предложению Кэтрин, Хью брал на себя роль учителя, – как правило, математики; и поскольку к этому предмету у Мартина были способности, через несколько недель он уже не только решал те задачи, которые давал ему Хью, но и предлагал свои собственные.

Однажды, когда оба мальчика были заняты этим уже больше часа, Джинни, рисовавшая в дальнем конце террасы портрет Кэтрин, нетерпеливо поглядывала на них, потом сказала:

– У нас было правило, что каждым предметом мы занимаемся полчаса, но с тех пор, как появился Мартин Кокс, о правилах вспоминают в последнюю очередь. Они же просто играют, на самом деле они ничего не изучают.

– Мартин изучает.

– Да, но Хью нет.

– Это неважно, – сказала Кэтрин. – Это хорошо, что рядом с ним есть мальчик, с которым он может посостязаться в остроумии.