Но первыми к границам стратосферы поднялись немецкие воздухоплаватели Берсон и Зюринг. 31 июля 1901 года они поднялись из Потсдама на аэростате «Пруссия», объемом в 8400 кубических метров. Они летели в открытой кабине с кислородными приборами и достигли 10800 метров высоты.

Дальше на табличке полетов вдоль линейки, отмечающей даты, зияла и тянулась долгая пустота. Шестнадцать лет никто не мог поднять потолок летающего человечества. Лишь в мае 1927 года капитан Грей поднялся с аэродрома Скоттфильд в Иллинойсе на водородном шаре объемом в 2265 кубометров. Грей летел в открытой гондоле, имея кислородную маску, радиоприемник, термометр, альтиметры и статоскоп — прибор, показывающий скорость подъема и спуска. Это был уже серьезно оснащенный полет. Грей достиг высоты 12944 метров. Он предпринял вторичный полет в ноябре того же года и достиг той же высоты, как и в первый раз (барограф показал это), но шар опустился на землю с мертвым пилотом: Грею не хватило кислорода. Аэростат шел к земле слишком медленно: Грей задохнулся.

В 1928 году поплатился своей жизнью Беннито Моллас, долетевший до высоты 11000 метров над Альбацеттой в Испании. Отважные воздухоплаватели были убиты разреженным пространством. Не испытывая давления извне, их грудные мышцы не в силах были произвести сжатия легких. Вдохнув воздух, они не могли его выдохнуть…

Так, следуя за человечеством по историческим ступеням его взлетов, мы доходили до знаменитого Пиккара, бельгийского профессора Августа Пиккара. 14 сентября 1930 года профессор Пиккар пытался подняться в стратосферу из Аугсбурга (Германия). Но поднялся сильный ветер. Одним из порывов плохо наполненная оболочка была наклонена. Ветер швырнул ее оземь. Были повреждены и оболочка и герметическая гондола. Разбились ценные и чувствительные приборы.

Восемь месяцев спустя, после длительной подготовки, 27 мая 1931 года Пиккар поднялся в стратосферу. В этот день был установлен им мировой рекорд высоты — 15871 метр. Пиккар летел во всеоружии тогдашней техники, богато оснащенный всякими аппаратами. На голове его и его помощника Копфера красовались гигантские предохранительные шляпы-шлемы, сделанные из подушек и плетенок.

Мы еще раз перечитали увлекательный дневник первого полета Пиккара. Старт состоялся в 3 часа 58 мин. Но записи в бортбухе открылись лишь с 5 часов. До этого у аэронавтов не было времени на ведение журнала.

«5 часов. Разбился аппарат со сжатым кислородом. Нам остается лишь жидкий. Сейчас все идет хорошо. Медленно летим вдоль реки Лех. Благодаря небольшой пробоине, сейчас нами заделанной, мы потеряли давление внутри гондолы. Через 25 минут мы достигли высоты 15 километров. Внутри кабины пошел снег. Чтобы разгрузить аккумуляторы, мы были вынуждены снять двигатель, который вращал пропеллер для поворота шара. Теперь мы лишены возможности поворачивать гондолу, Температура + 7, влажность 80 процентов».

«5 часов 10 мин. Высота до 5 часов 30 мин. остается прежней. Шар — выполнен».

«5 часов 37 мин. Давление в гондоле сохраняется постоянным. Все отлично. Но баллон при взлете сильно наклонился, потому что одна из веревок при старте зацепилась за зонд. Зонд испортился. Такая же веревка зацепилась за клапанную тягу».

«5 часов 57 мин. Больше не поднимаемся. Сбросили первый балласт. Под влиянием притока кислорода и нагрева повышается давление в гондоле. Пришлось открыть на короткое время кран».

«… 6 часов 06 мин. Выброшено 50 килограммов балласта. Малый ртутный барометр указывает, 78 миллиметров. Благодаря быстрому подъему пришел в негодность вариометр».

В 6 часов 35 мин. Пиккар записал:

«…Неприятное открытие. Клапанная веревка запуталась за один из 32 стропов. Неизвестно, как мы теперь откроем клапан. Если открыть не удастся, придется спускаться лишь вечером. Надо беречь балласт. Хорошо еще, что при взлете веревка не открыла клапан…» Положение становилось тревожным:

«…8 часов 42 мин. Опасаемся, что из-за невозможности управлять клапаном спуск будет ускоренным. Решили запаковать все тяжелые предметы. Оставляем на прежнем месте лишь внешнюю камеру. Потом, когда удастся открыть люки, попытаемся открыть и клапан. Пока прямой опасности нет. Но может быть придется оставаться в стратосфере часов пятнадцать…»

«10 часов 10 мин. Тщетно вертим барабан. Напрасно. Он не тянет Итак, мы — пленники воздуха, Придется ждать естественного спуска. Кислорода у нас хватит. Земли не видно… Опасность самопроизвольного открытия клапана отпала: вращая барабан, мы оборвали клапанную веревку. Солнце нагревает черную стенку кабины. Становится жарко. 38 градусов Цельсия. Разбился ртутный барометр».

«10 часов 25 мин. Пришлось раздеться полуголыми. Невыносимо жарко… Опустились метров на триста… Мимо проходят облака ледяных игл…»

«…13 часов 08 мин. Аппарат с жидким кислородом, повидимому, иссяк. Давление в нем лишь одна атмосфера, а норма — три».

Положение было отчаянное. Полет не был рассчитан на столь долгий срок. Кислород иссякал. Удушье уже нащупывало горло Пиккара. Но он методически заносил в дневник:

«16 часов 30 мин. Закрываем кран барографа: так упало у нас давление в кабине. Мы уже двенадцать часов в стратосфере и не можем опуститься».

Внезапно появилась надежда на спасенье.

«18 часов 40 мин. Спасены?!! Падение давления на 2 миллиметра в десять минут говорит о том, что мы опускаемся».

«17 часов 22 мин. Передача к внешней камере внушает опасение. Парафиновая набойка стала совсем рыхлой. От жары образовалась серпообразная щель шириной в 2–3 миллиметра Нам удалось пока замазать ее и изолировать кварцем с резиной.

„17 часов 50 мин. Имеем еще запас кислорода на четыре часа в баллоне под давлением, и жидкий кислород в бутыли…“

„18 часов 07 мин. Ртутный барометр весь вытек“.

„18 часов 08 мин. Странно. Шар не опускается. Нам не остается ничего другого, как только ждать. Пытаемся высосать ртуть из подвала при помощи резиновой трубки. При этом получаем оттуда и мною воды…“

„18 часов 35 мин. Починили большую лампу Геллесена; у нее оборван провод и потеряна гайка. Мы должны подготовиться к. темноте. Только бы нам не спуститься в море“.

„18 часов 48 мин. Если ртуть на дне не разъест алюминий, то мы, пожалуй, спасены. Солнце греет не так жарко. Но почему же мы не опускаемся? Почему мы не опускаемся?“

„…19 часов 34 мин. Уменьшаем расход кислорода… Страшная жажда. Мы лижем конденсационную воду со стенок кабины… в подвале воды достаточно, но там она смешана с ртутью“.

„…19 часов 46 мин. Спуск наш ускоряется, но все же очень медленно…“

„19 часов 52 мин. Под нами красные вершины. Альпы пылают среди белых облаков. Очень красиво“.

„20 часов 29 мин. Мы не задохнемся! Под нами горы. Высота наша — девять тысяч метров“.

„20 часов 48 мин. Спасены от удушья! Открыли полный допуск кислорода“.

„20 часов 50 мин. Очень хорошо. Открываем наружный кран, чтобы понизить внутреннее давление“,

„20 часов 52 мин. Открыли окна… Как хорошо!..“

Нелегко, как мы видим, дался отважному профессору взлет в стратосферу. Шестнадцать часов носились воздухоплаватели беспомощно в стратосфере, и научные результаты полета были сильно снижены многими техническими неудачами. На старте, как мы уже знаем, гондола получила трещину. Часовой механизм метеорографа испортился через несколько минут после старта. Ртуть разбившегося барометра едва не разъела оболочку гондолы. Благодаря слишком быстрому подъему отказался работать вариометр, сломался кислородный аппарат и разбилась в дне гондолы вставка сделанная из кристалла.

Но через год упрямый и неунывающий профессор со своим ассистентом Козинсом вторично подчинялся в стратосферу на аэростате объемом в 16000 куб. метров. В этот раз полет Пиккара сопровождался полной удачей, и он достиг высоты в 16370 метров. Намучившись в прошлый полет от жары, Пиккар на этот раз сделал наружную поверхность гондолы белой и отполированной, дабы она отражала солнечные лучи. Благодаря этому Пиккару и его спутнику пришлось сильно мерзнуть в стратосфере. Они спустились на землю совершенно иззябшие, хотя и согревались все время горячим молоком. Спуск был не очень удачен. Сбежавшиеся крестьяне не успели сразу принять и привязать шар. Он подпрыгнул. Гондола несколько раз перевернулась, и многие инструменты были разбиты. А пилоты, очутившиеся сразу после 15-градусного мороза в 30-градусном зное, лишились на время сознания.