Зажатый между двумя реками небольшой город (где, как говаривали в ту эпоху, «если у нас хлеб дорожает, значит, в Испании наступил голод»), представлял собой прямоугольник с несколькими воротами – ворота Большого моста на север, Полевые ворота на юг, ворота Туделы на восток и Ла-Ринконады на запад. И за исключением мощеной, серой центральной части города с сетью оросительных канав по середине улиц, город летом был пыльным и сухим: зимой – холодным и слякотным, и во все поры года – грязным и зловонным. Впрочем, хотя нос морщился от вони, глаза наслаждались видом сооружений, вроде Коллегии Сан Грегорио, храмов Антигва и Санта Крус или мощных монастырей Сан Пабло и Сан Бенито. Оживленное движение карет, лошадей и мулов по узким улицам с аркадами по сторонам и трех-четырехэтажными домами без балконов, с лавками и цеховыми мастерскими в первых этажах придавало Вальядолиду тех лет облик города цветущего и преуспевающего.

Еще до переезда в Вальядолид королевского двора[44], вечером 30 октября 1517 года, карета, в которой ехал негоциант и финансист дон Бернардо Сальседо со своей красавицей-женой доньей Каталиной де Бустаманте, остановилась перед домом номер пять на улице Корредера-де-Сан Пабло. Они возвращались от брата дона Бернардо, светловолосого, безбородого дона Игнасио, оидора[45] Королевской Канцелярии. Когда супруги отъезжали от дома, где провели вечер, донья Каталина потихоньку призналась мужу, что чувствует боли в области почек, а когда упряжка кареты резко остановилась перед порталом их дома, опять прошептала на ухо мужу, что ощущает влагу на ягодицах. Дон Бернардо Сальседо, в свои сорок лет мало сведущий в этих делах, можно сказать, новичок, приказал слуге Хуану Дуэньясу, придерживавшему дверцу кареты, чтобы он немедля сбегал к доктору Альменаре на улицу Каркава и сообщил, что сеньора Сальседо занемогла и нуждается в его помощи.

Дон Бернардо считал появление ребенка, о чем возвещали эти признаки, истинным чудом. Он был женат уже десять лет, и беременность жены стала для обоих полной неожиданностью. Мужчины семейства Сальседо не вникали в такие пошлые мелочи. Это донья Каталина, вскоре после свадьбы, обеспокоенная бесплодием их брака, обратилась к дону Франсиско Альменаре. Дон Франсиско был самым знаменитым женским врачом во всей округе. Диплом на право лечить больных он получил в 1505 году в Королевском медицинском трибунале, блестяще выдержав все экзамены, а его практика при уважаемом докторе доне Диего де Леса лишь подтвердила возлагавшиеся на него надежды. Слава доктора Альменары перешла за пределы Вальядолида, и самые крупные владельцы ткацких мастерских в Сеговии, самые известные коммерсанты Бургоса обращались к нему за медицинским советом. Однако донье Каталине решение прибегнуть к его помощи далось нелегко. Каково это обнажить свои срамные органы перед незнакомым мужчиной, пусть даже самым знаменитым? Как советоваться с кем-то по поводу столь интимной проблемы, как то, что их супружеские отношения не приводят к беременности? И все же любопытство доньи Каталины взяло верх над ее стыдливостью. Хотя она не очень жаждала иметь ребенка, но ей, как всякой нормальной женщине, хотелось знать, почему у нее, исправно исполняющей супружеские обязанности, так долго нет детей. Когда же визит состоялся, благородная осанка доктора Альменары, его мантия темного бархата, висевший на шее рубин, длинная заостренная борода и огромный изумруд, украшавший большой палец правой руки избавили ее от сомнений и побудили к откровенности. Этому способствовали также приятные манеры целителя, мягкая негромкая речь, деликатность, с которой он обследовал самые интимные части ее тела и нежнейшие, хотя и волнующие прикосновения, неизбежные при его профессии. Долгое общение с врачом рассеяло все опасения в душе доньи Каталины и расположило сердце дона Бернардо к искренней дружбе с ним. Но прежде пришлось перенести тяжкие испытания, вроде пробы чесноком, чтобы выяснить, кто из супругов был причиной бесплодия. Для этого дон Франсиско Альменара должен был на ночь ввести во влагалище доньи Каталины хорошо очищенный зубчик чеснока.

– Завтра утром не вставайте, пока я не приду. Я должен первый вас понюхать, – предупредил он.

Дон Бернардо проснулся на заре. Он смутно подозревал, что дело идет о каком-то важном испытании его мужских способностей. Несколько часов он бродил по дому и когда, после девяти утра, услышал у дома стук копыт докторова мула, приподнял занавеску на окне с явным беспокойством. Слуга доктора, который вел мула под уздцы, помог хозяину спешиться и привязал мула к кольцу на столбике. Все, что происходило потом, повергло дона Бернардо в смущение и растерянность. Дон Франсиско приказал донье Каталине встать и, как была, в ночной сорочке, повел ее за руку к тазу, возле которого учтиво попросил подышать на него.

– Как вы сказали? – спросила заметно сконфуженная донья Каталина.

– Дыхните, сеньора, извольте на меня дыхнуть, – настаивал доктор, наклонясь к лицу пациентки. Пришлось донье Каталине повиноваться.

– Еще раз, если вам не трудно.

Супруга дона Бернардо Сальседо дыхнула еще раз перед носом дона Франсиско, и тот нахмурился. Затем, с чрезвычайно серьезным видом, доктор Альменара попросил у дона Бернардо разрешения побеседовать с ним наедине в его кабинете; там он сел за письменный стол и взглянул на сеньора Сальседо с необычной холодностью.

– К сожалению, должен сообщить вам, что у вашей супруги пути свободны, – сказал он.

– Что это означает, доктор?

– Супруга вашей милости способна к зачатию. Дон Бернардо похолодел.

– Вы предполагаете… – начал он, но не смог продолжить.

– Я не предполагаю, сеньор Сальседо, я решительно утверждаю, что дыхание вашей супруги отдает чесноком. Что это означает? Очень просто – пути восприятия в ее теле свободны, не закупорены. И при надлежащем оплодотворении зачатие было бы нормальным.

Дон Бернардо почувствовал, что обливается потом, его движения стали неловкими, неуверенными.

– Это означает, что я виновник нашего бесплодного брака?

Альменара взглянул на него снизу вверх с оттенком некоторого презрения.

– В медицине, сеньор Сальседо, два плюс два не всегда четыре. Я хочу сказать, что эти пробы отнюдь не математика. Существует вероятность, что оба вы способны к рождению потомства, но по какой-то причине ваши обоюдные лепты не согласуются.

– Иначе говоря, я и моя жена не подходим друг другу.

– Называйте это, как вам угодно.

Сеньор Сальседо осторожно промолчал. Глубина познаний доктора Альменары была вне сомнений, равно как чудесные исцеления, которые он совершал в самых знатных семьях города, и его ясный ум. Также все знали, что в библиотеке доктора стоят триста двенадцать томов – чуть меньше, чем в библиотеке Игнасио, брата дона Бернардо, однако этого было достаточно, чтобы оценить степень его образованности. Из-за такого пустяка не стоило устраивать сцен. И все же он решился спросить:

– А не располагает ли ваша наука, доктор, еще какой-либо пробой, скажем, менее резкой, более деликатной?

– Мы могли бы подвергнуть вашу супругу пробе мочой, но это очень противная процедура и столь же малодостоверная, как и чеснок.

– Как же поступить?

Альменара медленно поднялся из-за стола. В своей широкой мантии темного бархата он казался великаном. Остроконечная борода доходила до третьей пуговицы мантии.

– Откровенно говоря, сеньор Сальседо, – сказал он, мягко взяв дона Бернардо за локоть, – что для вашей милости было бы более огорчительно: не иметь потомства или же признаться вашей супруге, что виновник ее бесплодия вы?

Сеньор Сальседо слегка откашлялся.

– Вижу, ваша милость столь же тонко разбирается в мужчинах, – сказал он.

– Тот, кто хорошо понимает женщин, начинает в конце концов понимать и мужчин. Эти знания дополняют одно другое.

Дон Бернардо поднял глаза, странно непроницаемые, тусклые.