Эллисон дала себе тогда клятву — никогда не подводить своего будущего ребенка.

Вот уже больше четырнадцати лет она была лучшей матерью, которую только можно себе представить. Она воспитывала Тони на твердых принципах, на которых в свое время родители воспитывали ее. К несчастью, она пренебрегла ими в порыве успокоить Коула, когда он нуждался в любви, чтобы выстоять.

Трудно сейчас предугадать, что может сделать этот человек, после того как он встретился лицом к лицу с собственным сыном.

Из журналов и газет она знала о многочисленных связях Коула с красивыми и богатыми женщинами. Но он так и не женился. Она часто думала об этом. Может быть, угроза женитьбы настолько испугала его в двадцать лет, что он до сих пор боится даже думать об этом?

Ей все равно, если он вдруг решит подружиться с ребенком, который ему был не нужен столько лет. Главное — она должна быть твердой. Свой выбор он сделал много лет назад и пусть живет, как считает нужным.

Коди поджидал Коула у лифта.

— Нам надо поговорить, — тихо сказал он.

— Что случилось? Я думал, Кэмерону лучше.

— Да. Говорят, что его скоро отсюда выпишут.

— А в чем тогда дело?

— Я наконец решился поговорить с Кэмом об аварии и спросил, не помнит ли он, что случилось на дороге.

— Ну и как?

— Он сказал, что машин было мало, но внезапно его ослепил свет фар с середины шоссе. От неожиданности он вывернул руль и почувствовал, как что-то ударило машину в бок, после чего она перевернулась.

— Бог мой! Кто-то специально подстроил катастрофу!

— Не знаю. Но очень хотел бы знать. — Коди помолчал. — Меня давно мучит одна догадка.

— Какая именно? — спросил Коул, отказываясь верить, что так оно могло и быть.

— Я, конечно, был ребенком, но помню, что катастрофа, в которой погибли родители, так и не была расследована. Не оказалось свидетелей, одни домыслы. И если бы Кэм не выжил, и на этот раз тоже не было бы свидетелей.

Коул внимательно смотрел на Коди.

— Ты хочешь сказать, что есть какая-то связь между этими двумя катастрофами?

— Я не утверждаю, я просто вижу сходство. Подумай сам. Олень на дорогу не выскакивал, машин было мало. Свидетелей нет. Пятнадцать лет назад никто ничего толком не расследовал. Могло случиться, что в тот раз убийца остался безнаказанным. Кем бы он ни был, убийца, видимо, очень уверенно себя чувствовал, если решился повторить преступление. Может быть, это кто-то из тех, кто ненавидит семью Коллоуэев?

Коул задумался:

— У нас, конечно, никогда не было недостатка во врагах. И мы всегда об этом помнили.

— Именно поэтому эта история меня гложет. Я не хочу сидеть сложа руки и спокойно ждать, пока в очередной катастрофе погибнет кто-нибудь еще из наших близких.

— А что мы можем сделать?

— У меня есть друзья, которые имеют доступ к полицейским документам. Я хочу просмотреть все, относящееся к старому случаю, чтобы понять, что же произошло в тот вечер, когда погибли родители. И посмотрю, что в этих двух случаях общего. Может, ничего и не выйдет. Но если я что-то раскопаю, нам надо быть начеку.

— Коди, если твои догадки небеспочвенны, влезая в это дело, ты подвергаешь себя опасности. Будь осторожен.

— Ты прав. Если связь и впрямь существует, злодей обладает огромным терпением и выдержкой — ждать столько лет, чтобы нанести очередной удар.

— А ты сказал что-нибудь Кэму о своих подозрениях?

— Пока нет.

— Ну и не надо. У него и так много проблем. Если что-то прояснится, сразу дай мне знать.

— Обязательно.

Коди потрепал Коула по плечу.

— Увидимся позже.

Коул подождал, пока двери лифта, увозившего Коди, тихо сомкнулись.

Надо позвонить в контору и попросить службу безопасности довести до конца расследование первой катастрофы.

Чем больше он думал обо всем этом, тем больше соглашался с Коди. Идентичность двух катастроф его тоже беспокоила, он никогда не верил в простые совпадения.

Коул быстро зашагал по больничному коридору и открыл дверь в палату, куда перевели Кэмерона из реанимации несколько дней назад.

— Как дела? — спросил он, подойдя к кровати.

— Говорят, что скоро меня отпустят. Коул улыбнулся.

— Неудивительно. Они безумно будут рады избавиться от тебя.

— Во всяком случае, та бой-баба сказала, что мне тут нечего больше делать. Если она думала, что я обижусь, то сильно заблуждалась.

Не сговариваясь, они не упоминали имени Андреа. Доктор сообщил Кэмерону о смерти жены, когда решил, что тот достаточно окреп для такой новости. Но после этого процесс выздоровления замедлился. Коул и Коди тоже ждали момента, когда они смогут говорить на эту тему. Коул понимал, что Кэм заговорит сам, как только будет готов, не раньше. Кэмерон должен был сам справиться со своим горем, пусть только знает, что братья рядом.

Коул подвинул стул и сел рядом с кроватью.

— Что бы ты сказал насчет того, чтобы вернуться жить на ранчо?

Он побаивался задавать этот вопрос, понимая, сколько он может вызвать им у брата эмоций.

— В этом, пожалуй, есть смысл, — задумчиво ответил Кэмерон, — по крайней мере, на первое время.

— Я так и думал, что ты согласишься. Летти очень привязана к Триши, и ей будет грустно без нее.

— Удивительно. Никогда не думал, что эта ведьма может к кому-то привязаться.

— Кэм, это на тебя не похоже.

— Коул, может быть, ты меня плохо знаешь или я слишком долго скрывал свое мнение. Тебя же невозможно переубедить, если ты что-нибудь вдолбил себе в голову.

— А что ты имеешь против нашей бедной тети Летти?

— Бедная тетя Летти! Ах ты Боже мой! Ведь эта женщина всех буквально терроризирует!

— А что бы мы делали без нее, Кэмерон? Ведь не будь ее, вы бы с Коди остались одни.

— Ты даже представить себе не можешь, как тебе повезло, что тебе не пришлось жить по ее указке. Клянусь, ей доставляло удовольствие наказывать нас, если что-то было не по ней.

— Мне и в голову не приходило, что ты так настроен против Летти.

— Я знаю. Просто об этом никогда не было речи. Мне очень не хотелось оставлять Триши с ней. Но Андреа считала, что я не прав. Ее родители совсем не годились для этого. Они с трудом справлялись с самой Андреа, пока она росла.

Кэмерон напрягся и беспокойно заворочался, словно пытаясь поудобней устроиться. Коул встал и отошел к окну, не зная, как сладить с воинственным настроением брата.

— А что плохого сделала Летти?

— Речь не о том, что она сделала. А в принципе, в ее отношении ко всем. И особенно к Альваресу. Бог ты мой, она была с ним так груба, особенно после гибели родителей.

— Ну, знаешь ли, то как Тони ушел, никому бы не понравилось.

— Вот-вот. Про то я и говорю! Не знаю, что уж там Летти наплела об их уходе, но я не верю, что Тони и Эллисон хотели уехать.

Коул подошел и снова сел рядом с кроватью.

— Объясни мне, пожалуйста, что же произошло.

— Я был там в это время, Коул, а тебя не было. Я видел лицо Тони, когда он вышел из отцовского кабинета после разговора с Летти. Он был совершенно подавлен, я бы даже сказал — раздавлен. Он прошел мимо меня и даже не заметил. А потом, узнав, что они уезжают, я пошел к Эллисон и Тони. Она так горько плакала. Я никогда не слышал таких рыданий.

Коул почувствовал, как что-то сжалось в груди, мешая дышать.

— Ты думаешь, Летти сказала что-то такое, что вынудило их уехать?

— Я всегда подозревал, что так оно и было, но доказательств у меня, разумеется, не было. После того как Тони уехал, она стала хозяйничать на ранчо, как настоящий диктатор. Командовать всем на свете.

— А как получилось, что я никогда не знал ее с этой стороны?

— Ты никогда не обращал на нее особого внимания. А она выжидала, когда ты уедешь, чтобы все делать по-своему. Ты же помнишь, большую часть времени ты проводил в Остине. А дела ранчо пустил на самотек.

Коул понимал, что брат прав. Ему так много приходилось заниматься бизнесом, что он вынужден был купить жилье в Остине, откуда было легче ездить по делам в Хьюстон или в Даллас, да и в другие места. Он окунулся в бизнес, как не умеющий плавать — в омут. И очень мало было тех, кто мог помочь ему удержаться на плаву.