Наконец наступило время отъезда. Накануне снова был устроен прощальный пир, и князь Нобунага пустился в обратный путь в самом прекрасном расположении духа.
– В то время мой брат и покойный муж были искренними друзьями, всегда приветливо улыбались друг другу, а уж я-то как была рада! – рассказывала мне госпожа.– Теперь я вижу, что эти десять дней были самыми счастливыми в моей жизни!
Иными словами, в ту пору не только госпоже, но и никому из вассалов даже в голову не могло прийти, что между Двумя домами вспыхнет вражда, все веселились в чаянии грядущих побед. Но впоследствии я слыхал, что некоторые вассалы уже тогда не одобряли поступок князя Нагамасы и говорили, что не следовало дарить Нобунаге фамильный меч, драгоценное сокровище предков,– это, мол, дурное предзнаменование, означающее, что дом Асаи погибнет от руки князей Ода… Впрочем, всегда легко осуждать других. Несомненно, князь Нагамаса отдал столь дорогой предмет, потому что необычайно высоко ценил свою супругу и ее брата, своего шурина. Нелепо говорить, что из-за этого он погиб. Люди, которым толком ничего не известно, часто любят болтать языком, а потом, увидев, как обернулось дело, по-своему толкуют события… Госпожа согласно кивнула в ответ на такие мои слова.
– Да, ты прав,– сказала она.– Никто не выдаст замуж родную сестру за человека, с которым собираются воевать… В то время мой брат пожаловал к нам в гости издалека, ехал с немногочисленной свитой через враждебные земли, такое путешествие – нелегкое дело! Что ж удивительного, если в знак благодарности мой муж преподнес ему такой дорогой подарок, ведь он всегда был щедр по натуре… Но были среди наших вассалов и нечестные люди,– продолжала она.– Одного из них звали, если не ошибаюсь, Эндо… Мы возвращались в замок Одани, когда он верхом на коне догнал нас и сказал: «Сегодня князь Нобунага ночует в Касивабаре, это удобный случай, надо напасть на него и убить!» Все это он тихонько нашептал в уши мужу, от меня по секрету. Князь засмеялся: «Перестань болтать вздор!» – и, разумеется, оставил без внимания его слова.
…Проводив гостя до перевала Сурихари, князь Нагамаса распрощался со своим шурином и приказал троим своим вассалам, в том числе Эндо, сопровождать гостя до местечка Касивабара. Прибыв в Касивабару, Нобунага остановился на ночлег в монастыре Великого Просветления, Дзёбодай-ин. «Во владениях князя Нагамасы я могу быть спокоен!» – сказал он, и, оставив при себе только несколько человек дежурных, разрешил самураям охраны провести ночь в местечке. Увидев это, господин Эндо внезапно повернул коня и, нахлестывая его что было мочи, примчался в замок Одани. Удалив посторонних, он сказал князю: «Все эти дни я внимательно наблюдал за Нобунагой – он скор на внезапные, неожиданные решения, проворен и быстр, словно обезьяна, перепрыгивающая с ветки на ветку. Это страшный военачальник, от которого можно всего ждать в будущем. Между вами неизбежно возникнет спор, в этом не приходится сомневаться. Но нынче вечером он настроен миролюбиво, при нем – десятка полтора человек, не больше, вот я и думаю: самое разумное – покончить с Нобунагой сегодня же ночью. Решайтесь же поскорее, пошлите туда отряд и уничтожьте князя Ода и его свиту! Затем надо штурмом овладеть его замком Гифу, и тогда оба края, Овари и Мино, будут в ваших руках. Не переводя духа, тут же, следом, разгромите Сасаки в южных областях Оми, затем идите в столицу, расправьтесь там с князьями Миёси, и в одно мгновенье вся Поднебесная будет ваша!» Так на все лады убеждал он князя Нагамасу, но тот ответил:
– Существуют установления, согласно которым должен действовать полководец. Прекрасно ударить на врага в соответствии с заранее обдуманным планом, но подло напасть на того, кто, доверившись тебе, сам пришел в гости. Нобунага со спокойной душой собирается провести ночь в моих владениях, и если мы внезапно нападем на него, воспользовавшись его доверием, Небо в конце концов обязательно нас покарает, даже если мы добьемся временного успеха. Если бы я собирался убить его, я мог бы покончить с ним, когда он гостил в Саваяме, но мне претит даже самая мысль о таком вероломстве!
– Что ж, в таком случае ничего не поделаешь…– сказал Эпдо.– Но попомните мое слово: неизбежно наступит время, когда вы пожалеете, что не послушались моего совета! – И он возвратился в Касивабару, ужинал там как ни в чем не бывало вместе со всеми, а на следующий день благополучно проводил князя Нобунагу до равнины Сэки-гахара. Обо всем этом госпожа подробно мне рассказала, а в заключение добавила:
– Но, как теперь вижу, в словах Эндо все-таки была доля правды! – Тут голос у нее вдруг задрожал, и я тоже невольно ощутил дрожь волнения. Л она продолжала: – Когда одна сторона соблюдает веления долга, а другая – их нарушает, к добру это не приводит… Неужели, чтобы властвовать в государстве, нужно быть подлым, хуже скотины? – проговорила она, словно обращаясь к самой себе, и умолкла. Казалось, она близка к слезам.
Взволнованный, я невольно опустил руки и, не помня себя, склонился перед ней в земном поклоне.
– Госпожа, простите меня за дерзость… Я сострадаю вам всей душой!
Но она как будто вовсе не услышала моих слов.
– Ну, спасибо за труд! Можешь идти! – сказала она.
Я поспешно удалился в соседний покой; сквозь раздвижную перегородку до меня донеслись тихие, приглушенные рыдания. Еще недавно она была так весела, отчего же настроение у нее вдруг так резко переменилось? Отчего вырвались такие слова? Сперва она просто предавалась воспоминаниям, а потом, быть может чересчур увлекшись, вспомнила то, о чем вспоминать себе запрещала? Не такой была женщиной госпожа, чтоб делиться сокровенными думами с ничтожным слугой, свои переживания она всегда таила глубоко в сердце, терпела все молча, а тут вдруг, сама не отдавая себе отчета, внезапно высказала терзавшие душу сомнения… Подумать только, ведь прошло уже почти десять лет со времени падения замка Одани, а ненависть к врагам,– в особенности к князю Нобунаге, родному брату,– до сих пор с такой силой все еще пылает в ее душе! Впервые я понял, как страшен гнев женщины, у которой отняли мужа, матери, потерявшей детей, и долго еще не мог унять невольную дрожь страха и сострадания.
Можно еще много рассказывать о жизни госпожи в замке Киёсу, но боюсь вам наскучить; послушайте лучше, как бесславная, нелепая гибель князя Нобунаги привела к вторичному замужеству госпожи.
О смерти князя Нобунаги вам всё хорошо известно и без моих рассказов. В 10-м году Тэнсё Однако вскоре мы услыхали, что третий сын Нобунаги соединился с отрядами Городзаэмона Нивы; в сражении у Осакского перевала был убит зять мятежника Акэти, Си-тибэй. Узнав об этом, Акэти поручил осаду Хинотани своим вассалам, а сам вернулся в свой боевой лагерь близ Сакамото; тринадцатого числа произошла битва при Ямад-заки, а уже на следующий день, четырнадцатого, князь Хидэёси, устроив свою ставку в монастыре Миидэра, приказал составить вместе тело и отрубленную голову Акэти и распять мертвеца на кресте в столице, в Аватагути. Ну и прославился же он такой молниеносной победой! В этом сражении участвовали многие господа – и третий сын Нобунаги, и Городзаэмон Нива, и правитель земли Кии Икэ-да, все действовали заодно с Хидэёси и тоже потрудились на славу, но особенно отличился сам Хидэёси. Поспешно замирившись с князем Мори, он уже утром одиннадцатого числа прибыл в Амагасаки – быстротой своих действий он поистине превзошел и демонов, и богов… Так само собой получилось, что Хидэёси сделался главным среди всех полководцев, а после его молниеносной победы слава и величие его так возросли, что никто из вассалов покойного Нобунаги уже не мог с ним сравниться. К нам, в замок Киёсу, тоже доносились вести обо всех этих событиях, и все ликовали; во всяком случае, теперь можно было с облегчением перевести дух!
Между тем все военачальники, и знатные, и худородные, один за другим постепенно примчались в Киёсу. К этому времени замок Адзути уже сгорел дотла, сожженный отступающими мятежниками, в замке Гифу никого не осталось, к тому же, что ни говори, замок Киёсу был исконным родовым гнездом дома Ода, а теперь и господин Самбоси тоже здесь находился, так что каждый прежде всего спешил с поздравлениями в Киёсу. Господин Кацуиэ. Сибата тоже был среди прибывших. Весть об убийстве Нобунаги застала его в провинции Эттю. Тотчас заключив перемирие с князем Кагэкацу, он поспешно двинулся в столицу, чтобы покарать врагов покойного господина, но оказалось, что Акэти уже убит, и господин Кацуиэ, не заезжая в столицу, сразу прибыл в Киёсу. К шестнадцатому – семнадцатому числу все уже были здесь – второй и третий сыновья Нобунаги – Нобукацу и Нобутака, Город-заэмон Нива, правитель земли Кии Икэда с сыном, Хатия, правитель земли Дэва, Дзэнкэй Цуцуи и другие. Князь Хидэёси, похоронив в столице своего господина, ненадолго заехал в свой замок Нагахама и тоже вскоре прибыл в Киёсу. При жизни князь Нобунага то и дело переносил свою ставку, чаще жил не в Киёсу, а в Гифу, потом постоянным местопребыванием его стал замок Адзутц, в Киёсу он бывал очень редко, так что долгое время здесь царили тишина и покой.