— Увидимся в церкви, Хедда, — сказал спокойно Рис. Его губы, но не глаза, улыбнулись.

Когда они готовились встретиться с пургой на улице, Рис шепнул ей на ухо:

— Она так поступает, чтобы завести тебя, любовь моя.

— Кто «она» — моя мать или твоя компаньонка? — спросила Тори, гордясь тем, что голос ее не дрогнул.

— Ты ведешь себя, как ревнивая жена, Тори! Мне это нравится, даже если у тебя нет для этого причин. — Он окинул взглядом пустой гардероб и быстро обнял ее.

Она уперлась ладонями в его толстое пальто.

— Я не ревную, просто публично оскорблена этой… присутствием этой женщины.

— И я тоже! Но что я могу поделать? Она же моя теща, — сказал он со смехом, радуясь тому, что ее болезненное смущение перешло в ревнивый гнев. Он смотрел, как ее глаза сверкают голубыми и зелеными огоньками. С такой Тори приятно пикироваться.

Тори подняла горностаевый капюшон, не заботясь о своей замысловатой прическе, и направилась к двери.

— Ты невыносим, — процедила она, не разжимая губ. — Но поступил правильно, что отказался от предложения мамы приютить нас на ночь.

Он фыркнул.

— От ночи, когда она заставила бы нас спать в разных спальнях, если я в ней не ошибаюсь. На улице, может быть, и холодно, Тори, любовь моя, но мои планы на эту ночь очень горячие. Когда швейцар раскрыл перед ними тяжелую парадную дверь, он подхватил ее на руки и храбро шагнул навстречу ледяному порыву мокрого снега..

— Ты уверен, что мы сможем доехать до Логова дракона? — прокричала она Рису в ухо, но ветер отнес ее слова в сторону.

Их коляска была открыта спереди, но была также полость из волчьих шкур, которыми можно было укрыться. Темно-серый мех вскоре побелел от снега. Густые хлопья прилипли к их ресницам, обжигали щеки. Тори прижалась к Рису, он дернул поводья, пустив лошадей вскачь.

Коляска легко катилась по холодным улицам Старлайта. Но как только они выехали за город и начали подъем по открытой извилистой дороге к Логову дракона, стали попадаться снежные наносы. Сосредоточив свое внимание на изрытой колеями проезжей дороге, Рис попридержал лошадей, стараясь избежать чрезмерной тряски.

Через несколько минут метель стихла, позволив увидеть мелькающие огоньки на холме, манящие их в тепло и безопасность дома.

— Держись, любовь моя! Беспокоиться не о чем. Мы почти… — резкий, ревущий порыв ветра заглушил его слова, груды снега накрыли коляску, сдвинув ее с наезженной колеи. Коляска некоторое время тряслась, потом опять пошла ровно. Порывы ветра и метель так же неожиданно улеглись, как и разгулялись. Хотя огни Логова дракона светились теперь всего в нескольких сотнях ярдов, коляска не могла добраться до места, поскольку после недавнего порыва бури она завязла по колеса в сугробе, лошади тоже стояли по брюхо в снегу, нетерпеливо дергая постромки, хотя Рис сдерживал их поводьями.

— Мы не можем ждать здесь помощи. Я собираюсь выпрячь Бруно, мы верхом доедем до дома, а потом пошлем кого-нибудь за Брэди.

Тори со страхом наблюдала, как он вылез из коляски и по пояс утонул в сугробе.

— Неужели столько же нанесло снега до самого дома? — с беспокойством спросила она.

— Нет, сугроб закрыл всего несколько ярдов дороги. Видишь вон ту скалу? — Он указал на несколько округленных валунов, которые вырисовывались в лунном свете.

Буря прекратилась, оставив в долине неровные сугробы наметенного снега, как будто великан с метлой в приступе безумия раскидывал белую массу.

Она сидела, стуча зубами от холода, хотя и закуталась в полость, а он распрягал более крупного и крепкого мерина, потом с большими усилиями вывел его из сугроба. Затем по своим же следам, проваливаясь в глубоком снегу, он вернулся за женой и взял ее на руки из коляски.

— Полость надо будет оставить здесь. Тори. Она слишком тяжелая, чтобы я мог нести и ее. Теперь мы быстро доберемся до дома. Она решительно сбросила покрытые снегом шкуры.

— Воздух такой холодный, что даже трудно дышать, — вырвалось у нее, когда она нетерпеливо сошла к нему на руки.

— Держись за меня. Это недолго, — успокаивал ее Рис.

Снег облепил ее длинную юбку и пальто. Тори стала стряхивать его, чтобы облегчить Рису путь к терпеливо ожидавшему Бруно.

— А теперь давай побыстрее поедем, пока новый шквал не закрыл луну. Держись, — повторил он, ухватившись за гриву Бруно руками в рукавица; Он вспрыгнул на спину неоседланной лошади, потом сжав ногами бока мерина, посадил Тори впереди себя. Поддерживая жену, он обнял ее и пнул в бок лошадь, пошедшую неторопливым шагом.

Чувствуя, как она дрожит, он нашептывал ей:

— Знаю, что раздевание мужчины может оскорбить дамскую чувствительность. Тори, но если ты все же расстегнешь мое пальто и закутаешься его полами, то нам обоим, будет теплее.

Она неуклюже начала дергать пуговицы своими меховыми варежками, потом, как котенок, прижалась к его груди. Он улыбнулся и потерся подбородком о мягкий горностаевый мех ее капюшона.

Когда они подъехали, Фуллер широко раскрыл парадную дверь и стал давать отрывистые указания служанкам, незамедлительно выполнявшим их.

— Скажите Ли, чтобы он позвал пару крепких ребят. Наша коляска застряла у подножия холма и осталась там вместе с другой лошадью. — Озябший Рис с трудом слез с лошади и взял на руки Тори.

Когда они вошли в прихожую, он поставил ее на ноги и помог ей снять пальто и варежки, потом сбросил свое пальто и отдал намокшую одежду терпеливо ждавшему дворецкому.

— Я распорядился, сэр, приготовить грелки для вашей постели. Нужно ли вам что-нибудь еще? — вежливо спросил Фуллер, когда Рис понес продрогшую жену вверх по лестнице. — Спасибо, Фуллер, больше ничего не надо… впрочем, пришлите нам второй бокал для бренди. И прикажите Руфусу затопить камин.

— Огонь в нем уже разведен, сэр. Я распорядился, когда услышал, что вы подъезжаете. Бокал я принесу сам. — Он тут же направился к буфету с хрустальной посудой.

— Пунктуален до мелочности, но мне он все больше нравится, — философски заметил Рис.

— Второй бокал? — зубки Тори стучали. — Но я никогда не пила крепких напитков.

— До сегодняшнего вечера ты никогда не расстегивала и мою одежду, — весело отозвался он. — Я совсем продрог и ты тоже. — Он остановился посередине лестницы и сказал с дьявольским сладострастием. — Мы поможем друг другу снять намокшую одежду, не то простудимся!

Она с подозрением взглянула на мужа.

— Для этого у меня имеется горничная, — прошептала она, поджав губы.

— Ну, а у меня-то ее нет. Если ты не хочешь, чтобы меня раздевали Мэй или Зения, то думаю, тебе придется самой заняться этим делом. У тебя восстановится кровообращение, если ты займешься физической работой, — дразнил он ее.

Продолжая стучать зубами, она пробормотала что-то неразборчивое. Он открыл дверь в спальню, в камине потрескивало яркое пламя, освещая золотистым светом большую комнату. Рис посадил Тори на край кровати и начал снимать с нее туфли.

— Ты вся посинела от холода, — воскликнул он, сердясь на себя за то, что подверг ее опасности. Он спустил ее шелковые чулки и начал руками натирать маленькие изящные ножки.

— Прости меня. Тори, любовь моя. Там в снегу ты могла бы погибнуть. И все из-за моей…

Стук в дверь прервал его хриплые извинения. Рис встал и быстро подошел к двери. Открыв ее, он увидел Фуллера, принесшего большой коньячный бокал. Тори ощущала, как тепло комнаты оживляет онемевшие руки и ноги, как в них появилось покалывание. Она смотрела, как Рис ставит бутылку бренди и два бокала на низенький столик у камина. Его лицо, обычно такое непроницаемое, когда он не подтрунивал над ней, выглядело теперь необычайно уязвимым. Он чувствовал себя виноватым за то, что повез ее домой в пургу.

— Рис, я чувствую себя нормально, — мягко произнесла она, глядя, как он наливал бренди в бокалы. — Вся тяжесть пришлась на тебя. Мне оставалось только за тебя держаться.

Он повернулся к ней, в глазах отразилась мука.