Молодецкий взмах кулака, конечно, мог впечатлить местных, но отнюдь не Гошу. Пропустив кулак этого ухаря, он привычно как на тренировке, провел прием. Ухватив левой рукой красивую синюю рубаху под правым локтем, он правой рукой зацепил её над правой ключицей противника. После чего мгновенно сделал левой ногой большой шаг - вперёд-влево. И сразу же носком правой ноги ловко подсек под колено ногу 'противника'. У того естественно опорная ножка сильно согнулась в колене. И Гоша резким рывком рук и туловища бросил тушку к своей левой ноге.
Бам-с.
'Но супротив приёмчика - он ничаво не смог', - это если перефразировать Высоцкого.
Сильно удивленный дядя громко хлопнулся оземь.
С секунду он соображал, отчего земля и небо поменялись местами. А когда сообразил, взревел и, схватившись за нож, попытался вскочить с земли.
Совершенно непонятно на что он надеялся? На то, что ему удастся достать нож? Ну, удалось. Это когда он после молодецкого пинка в грудь, вторично завалился обратно на землю.
'А мальчик-то растет'.
Я оглядел улочку. Пока никого. Только вдали маячит хозяин, не зная то ли бежать по делу, то ли прибежать к нам 'разруливать' ситуацию. Он сделал самое умное в его положении - остался на месте, решив посмотреть, чем кончится дело.
- Добить его, вождь? - задал вопрос Гоша, уже достав саблю и уперев её в горло врагу.
'Никакого волнения. Абсолютно бесстрастен. Констатация факта - не более того'.
Я остановился рядом с потерпевшим и задал вопрос:
- Ты кто, убогий? И пошто ты на моего человека без причины бросился?
- Мартынко - я, вой княжий.
- Что ж ты вой княжий, беззаконие творишь?
- Он первым меня изобидел.
- Вот как? - мое лицо стало задумчивым. - Он тебя случайно толкнул... а потом извинился.
- Так?
- Так.
- В ответ ты его ударил. Так?
- Так, - опять согласился он.
- Он тебе ответил. Кровь твою не пролил. Так?
- Так.
- В ответ же - ты обнажил оружие. Так?
- Так.
- Ты - воин и знаешь правила. Обнажив оружие - ты вышел на бой. Так?
- Так, - угрюмо кивнул Мартынко, продолжая лежать на земле.
- Ты - проиграл. Значит, теперь твоя жизнь принадлежит ему.
- Он бился бесчестно.
- Это, с каких это пор воинские ухватки стали бесчестными? - ласково поинтересовался я. - Когда ты мальца, заведомо слабее себя решил зарезать?
Мужик заерзал. Ну да, куда ему убогому против извращенца, выросшего в среде политиков, чиновников и телевизора. Прямые они тут и простые как палка. А тут софистика - против логики. Не работает тут закон. Формально я прав. Зарежут его по моему кивку и все. Кранты. С мертвым-то, кто будет разбираться. Да и будет ли? Кто выжил тот и прав - вот это он знал точно. Как там у Высоцкого:
'Я отвечаю: "Не канючь!"
А он - за гаечный за ключ,
И волком смотрит (Он вообще бывает крут), -
А что ему - кругом пятьсот,
И кто кого переживет,
Тот и докажет, кто был прав, когда припрут!'.
Так что версия событий в моем изложении может быть совершенно любой. И скорее всего она ему не понравилась бы. Будет - не будет, князь за него мстить - неизвестно. Я принюхался. Ну, точно. Он ещё и датый, но не так чтобы сильно.
- Выкуп за жизнь тебе придется заплатить, - озвучил я итог. - Вот оружие твое в него и войдет. И пояс, пожалуй.
Мужик, услышав это, только скрипнул зубами, катнув желваки.
- А как ты хотел? - я по-отечески наставительно задал вопрос. - Я в своем праве. Иль не так?
- Тако всё... А может, серебром выкуп возьмешь? Позор ведь.
- Вот видишь, как быстро ты все осознал и понял. Гоша отпусти его.
Тот послушно убрал саблю.
- Вставай, Аника-воин, - я протянул ему руку.
Одним гибким движением он, почти не держась за мою руку, вскочил.
'Силен мужик. Один на один Гоше его не взять. Молод ещё. Веса мало и силенок. Если только за счет техники. Хотя... Нет. Ему под тридцать. И если дожил - боец неслабый'.
- Я не Аника я - Мартынко. Говорил уже, - угрюмо глядя на меня, произнес он.
- Это я о другом. Ну, это впрочем, неважно.
- Может всё-таки, серебром дело решим? - мужик стоял и угрюмо теребил пояс, ожидая моего решения.
- Вот смотрю я на тебя Мартынко и удивляюсь. Ведь хороший ты воин. Справный. Не иначе как черт тебя попутал, иль бражка паршивая в корчме была. А?
- Бес попутал, уж прости боярин. Да и брага, у Тетёхи Косого - дрянь.
- Не боярин, я. Вольный ярл. Джок - Кровавая Секира, - вторично за последние десять минут представился я.
Мартынко уже с уважением стал смотреть на меня. Кто такой ярл, ему объяснять не надо. А такое прозвище как у меня среди отморозков-викингов - это надо сильно постараться.
- Вот смотрю я Мартынко не тебя и думаю, - продолжил я, - Коль бес тебя попутал, то какой с тебя спрос? Да ещё говоришь, брага была дрянь.
- Дрянь, - он обреченно кивнул.
- За то, твоему Косому морду надо набить.
- ...надо.
- Так что, пожалуй, не будем мы с тебя ни пояс воинский снимать, ни меч... да и серебра... я требовать не буду. Не по-христиански то. Так?
- ...так, - мужик слегка завис.
Глядя на наши рожи думать о нашем христианском смирении... мог только полный придурок. А он дураком, явно не был.
- Да и Перун не одобрит...
Мартынко, по привычке сделал какой-то знак, услышав имя Перуна.
'Да, мужик. А ты совсем и не христианин. Больше язычник. Ибо - воин', - сразу пришла мне в голову мысль.
- Так вот я и думаю, грех обижать хорошего человека. Иль затаил ты неприязнь? - ласково поинтересовался я. - Так мы можем прямо здесь и решить все противоречия. Ну так как?
- Что ты ярл! Спасибо тебе за науку, век помнить буду.
- Я думаю, если когда-нито понадобится мне услуга от тебя, так ты не забудешь?
- Не забуду, Перуном клянусь.
Дураком он явно не был и понял, что задолжал мне и довольно много. Пусть по собственной дурости. Но ни чести, ни серебра не лишили. А что урок преподали? Так то дураку - наука.
Сим в моей голове хихикнул.
'Чего ты там?'
'Джок, ты знаешь, как можно отличить осторожность от трусости?'
'...не-а. А как?'
'Это очень просто! Если боимся мы, то это - осторожность. А если другие - трусость'.
'Вот оно чё. А что я согласен'.
Тем временем воин низко поклонился и уважительно произнес:
- Нужен буду тебе, на княжьем дворе спроси Мартынку, всяк покажет. А прозванье у меня - Косяк.
- Как?! - удивлённо переспросил я. Ибо у меня с этим словом несколько другие... ассоциации.
- Косяк, - подтвердил он, решив, что я недослышал.
- Прощевай покуда, Косяк. Даст бог, другой раз за добрым столом встретимся, а не посреди улицы.
'Мля, ну у них тут и прозвища. Хотя чего говорить. Помню, читывал я в "Очерках по истории Русской Церкви" - Карташова, перечень киевских митрополитов в пятнадцатом-шестнадцатом веке. Так там экзотика покруче. Есть там, разные персонажи, типа: Спиридон Сатана, Макарий I Черт, Иосиф II Солтан, Илия Куча и даже Онисифор Девочка. Так-то вот. И самое смешное, что это не презрительные прозвища, а вполне себе официальные фамилии. Так что и эта может ничего'.
Кузнец, увидев мирное разрешение ситуации ломанулся к нам.
- А я уж переживать начал. Мартынко знатный боец. Токмо вспыльчив очень. А твой-то парнишка куда как ловок. Так вроде и поглядеть не на что, а востер. Это ж надо... Мартынко на кулачках одолеть. Никто не поверит, кому не скажи.
- Вот-вот... - покладисто согласился я, и тоном Абдулы из 'Белого солнца пустыни", продолжил: - 'Не говори никому. Не надо'.
- А...
- Ты меня слышал.
Он захлопнул рот и понятливо кивнул.
- Вот и ладненько. Ну что, теперь идем к золотарю? Тьфу. К златокузнецу, я хотел сказать. Мне тоже интересно посмотреть.