— А что же Майоров? Чем нам может помочь этот итальянец?

— Он был счастлив поболтать о товарище Майорове, которого он принял за высокопоставленное лицо в советской торговле, судя по тому, как тот быстро получал желаемое, а также по его образу жизни. Эмилио в качестве гостя провел уикэнд на даче Майорова в Крыму — это когда Майоров, очевидно, рассчитывал, что Аппичелла поделится частью своих секретов. Когда стало ясно, что Эмилио — даже после того, как в достаточном количестве отведал белужьей икры и конторских девушек — не поделится технологическими секретами, отношения между ними приобрели вновь чисто деловой характер.

— Так что же насчет Майорова?

— Достаточно красив, любит женщин, их у него обычно более, чем одна одновременно. Всегда блондинки. Хорошо одевается, вполне ухоженный и рафинированный, имеет слабость ко всему дорогому и западному. На даче он постоянно хлопотал вокруг «порше-928». Любит компанию, хорошо переносит алкоголь, потрясающе самонадеян.

— И что? Это все, что дал нам Аппичелла?

— Это все, что Майоров дал Аппичелле.

Заговорил Гарри:

— Но, видимо, есть и еще что-то, не так ли, Рул?

— Да, есть. В нашем римском центре Эмилио Аппичелле показали несколько снимков, и Эмилио сразу же узнал его.

— Но вы же сказали, что нет фотографий Майорова.

— Нет. Зато куча фотографий Фирсова.

— А-а-а...

— Вот вам и "а". Похоже, мы установили товарища Фирсова. Вам, должно быть, известно, что тот, кто, подобно герцогу, живет на деньги КГБ, стоит таких денег. И единственное, до чего я смогла додуматься, что он, когда жил в Лондоне, возглавлял тамошний центр, хотя это слишком здорово для человека; которому еще не было и тридцати.

— Все это выглядит так, что нам вновь стоит обратиться к Фирсову-Майорову.

Рул села в кресло.

— Но для начала его надо найти. Он исчез.

— Когда?

— Не могу сказать точно. Я перекопала все, что могла найти о Майорове, и оказалось не слишком много. Обнаружилось, что еще в ленинском ЧК, который возглавлял Дзержинский, был некий Майоров, сразу после революции, но он, пожалуй, староват, чтобы быть отцом нашего малыша. Он был второстепенной фигурой, но продвинулся во времена Сталина и Берии.

— А как он пережил чистку?

— Существует легенда, что Сталин собственноручно расстрелял его.

— О!

— А у нас было что-нибудь на Фирсова до Лондона?

— Только слух, что он лично близок к Андропову.

— А о Майорове больше ничего?

— Все, что знала, я вам уже рассказала. И о Фирсове, и о Майорове, как заместителе главы московского центра. Конечно, после того, как мы узнали, что эти двое — одно лицо, нам легче будет отслеживать его. Я бы хотела обратиться ко всем отделам с просьбой покопаться, нет ли у них чего-нибудь по каждой из фамилий, особенно в части личных воспоминании.

За столом раздалось одобрительное бормотание.

— И что самое загадочное в этой ситуации — мы знаем, что он был заместителем Андропова и, надо полагать, его явным преемником. Отсюда вопрос — почему же он не унаследовал пост? Почему он сейчас не глава КГБ?

В комнате воцарилось задумчивое молчание. Высказался Гарри:

— Кэт, я полагаю, у вас есть догадка.

Она кивнула.

— Я полагаю, он получил кое-что получше.

— Но если ты провел в КГБ всю свою жизнь, что же может быть лучше поста главы КГБ?

Рул покачала головой.

— Я не знаю, но думаю, если узнаем, откроем нечто весьма интересное. Этот человек — единственный наследник, он вращался в этих кругах более двадцати лет; к тому же мы твердо знаем, что он жив. И я хочу знать, что он сейчас из себя представляет. Разве это неинтересно?

— Вы сказали, что на похоронах Андропова он был одет в военно-морскую форму?

— Да, и насколько мы знаем, он никогда не имел отношения к военно-морским силам. Он не занимал выдающейся должности, хотя он и был очень близок к Андропову. Я думаю, он недаром затаился, когда Андропов стал главой государства, и на похоронах появился только из уважения. А затем — пуф! Вновь исчез.

— Ну что ж, — сказал Гарри. — Полагаю, что следует воззвать ко всем отделам.

— Да, — отозвалась Рул. — Но только делать это в связи с именем Фирсова, а не Майорова. Нельзя допустить утечки информации о том, что мы связываем два этих имени, когда имеем дело с другими службами, особенно с английской. Поскольку в семьдесят втором он был в Мюнхене, мы можем намекнуть израильтянам, что он имел какие-то дела с теми террористами; это их расшевелит, и со своей разветвленной в Советском Союзе сетью диссидентов они смогут выйти на него гораздо быстрее. Я думаю, что израильтянам мы даже можем сказать, что он Майоров.

— Тем более, что в израильских службах нет советских разведчиков, — сказал кто-то.

— Вот еще что, — сказала Рул. — Это работа с дальним прицелом. Я знаю, что не могу просить вас официально, но почему бы нам не поднять вопрос о редких автомобилях, находящихся в Советском Союзе? Любой агент заметит «порше» или «феррари», или что-нибудь выделяющееся, а по номерному знаку определит местонахождение.

Снова гул одобрения.

— Кто-нибудь еще? — спросил председательствующий. Никто не отозвался. — О'кей, давайте искать Майорова.

Рул сидела и наблюдала, как ее босс потеет. Огромная комната для сенатского заслушивания была слишком велика для дюжины или более людей, привлеченных к закрытому заслушиванию, но другой подходящей не было. Алан Никсон в этой обстановке выглядел особенно маленьким, и Рул не без удовольствия созерцала, как он изворачивается. Никсон, как заместитель директора по разведке (ЗДР), отвечал за многие направления деятельности ЦРУ: исследования и анализ, исследования в науке и вооружениях, перспективный анализ, базовую информацию и за многое, многое другое. Более того, он делал большинство докладов, особенно в Конгрессе, за директораты управлений по административным вопросам и науке и технологии. Он был приличным администратором, твердо держался на ногах и был выдающимся политиком. Что же касается практической стороны дела, тут у него был совершенно поверхностный взгляд, и за анализом происходящего он обращался в другие отделы или к начальству. Рул сравнивала его с библиотекарем, который мог предложить читателю книгу на любую тему, но понятия не имел, о чем та или иная книга, и чьи познания в собственной библиотеке ограничивались десятичной системой классификации книг Девея. На таких слушаниях он был бы очень хорош, отвечая на вопрос, почему ЦРУ выписывает периодику изо всех стран мира, но не смог бы объяснить, зачем им нужен «Нью-Йоркер».

Рул заметила, как Уилл Ли, помощник сенатора Карра, демократа от штата Джорджия, тайком передал сенатору какую-то бумагу. Сенатор являлся Председателем избранной Сенатом Комиссии по разведке. Сенатор глянул на бумагу и кивнул.

— Мистер Никсон, — сказал он, снимая очки и потирая переносицу, что всегда предвещало неприятности. — В моем офисе стоит небольшой компьютер, который умеет практически все. Мои служащие печатают на нем, производят любые расчеты, отправляют с его помощью послания тысячам людей, в общем, они могут делать на нем все, что только можно придумать.

Еще до того, как он закончил первое предложение. Рул открыла досье и начала в нем рыться.

— И эта штука стоит менее трех тысяч долларов. — продолжил сенатор Карр. — Далее, каждый день, открывая газеты, мы читаем, что компьютеры все дешевеют, и что они из машин, которые раньше едва помещались в комнате, теперь превратились в карманные и скоро уже вообще ничего не будут стоить.

Пачку крупно отпечатанных бумаг Рул подсунула Никсону, который, вытирая носовым платком лицо, начал их быстро читать.

— И вот в свете всего этого, — сказал сенатор, — почему же Центральное Разведывательное управление хочет израсходовать... — он глянул вниз — ...девятнадцать миллионов долларов на компьютерную модернизацию — не на новые компьютеры, заметьте, а только на модернизацию.