– Неужто?.. – Ноги подкосились, и мне пришлось ухватиться за спинку стула. – Неужто… с Каризмой?

– Так его зовут! – Герта явно радовалась тому, что я потрясена не меньше, чем она. – На экране показали его фотографию, и я тут же выключила телевизор – щелк! щелк! щелк! Это неправильно, говорю я миссис Метле, зайчики не должны смотреть на этого мужчину в черной коже, у которого на голове столько волос, а на груди нет совсем. Я читала об этом Каризме в «Новостях со всего света». Он внушает женщинам плохие мысли. Он хочет, чтобы они думали, будто он – Прекрасный Принц.

– И что же в этом плохого, скажите на милость? – Миссис Мэллой сложила руки на груди, увеличившейся еще на пару размеров.

– Фрау Хаскелл, – Герта затрясла упавшими с головы косами, – наверное, я не должна кричать, но она никак не выключала телевизор, а я знаю, вы не хотели бы, чтобы маленькая Эбби, – дрожащим пальцем Герта указала на мою дочь, радостно колотившую брата пластиковым кубиком по голове, – росла, мечтая о принце, который приедет однажды на белом, как простыня, коне и заберет ее с собой.

– Конечно, нет, я бы не хотела, чтобы Эбби воспитывалась на подобных идеалах, – твердо заявила я. – Но, думаю, она бы ничего не имела против, если бы ее Прекрасный Принц примчался на «роллс-ройсе», а заодно дал ей порулить.

Герта не смогла скрыть отчаяния, ее пухлое лицо сделалось похожим на суфле, преждевременно вынутое из духовки.

– Послушай, цыпочка, – миссис Мэллой достаточно смягчилась, чтобы одарить поверженную противницу добродушной улыбкой, – за версту видать, что с мужчинами у тебя нелады. Но Каризма не такой, как все. Он почти человек, насколько эти паршивцы вообще могут быть людьми. Да вот убедись сама!

Рокси снова включила телевизор. Как только на экране возникла обложка «Безграничной страсти», я рухнула на стул из опасения, что не смогу устоять на ногах. Женский голос за кадром сообщил, что для этого романа Каризма позировал в образе отважного индейца-апачи: он стоял на одинокой скале, а его роскошные волосы волной накрывали женщину, млевшую от счастья. Неужели эта идиотка дикторша думает, что мы слепые? Или она полагает, что таким, как миссис Мэллой или я, требуется подсказка, а то мы не догадаемся, что перед нами Идеал современного мужчины?

– Красивый! – восторженно взвизгнула Эбби, доказав, что она моя дочь.

Однако мать не должна забывать о воспитании.

– Знаете, Герта, – предложила я, – было бы неплохо, если б вы увели детей отсюда. Это зрелище действительно не для них.

– Миссис X. имеет в виду, – любезно растолковала Рокси, – что детишкам негоже видеть, как их мамаша сейчас зальется слезами. А вот меня не так-то легко пронять голой мужской грудью! – И миссис Мэллой утерла глаза.

– Он ее бреет! – Герта подхватила Тэма и протянула руку Эбби, та с неохотой подчинилась.

– Такую мускулатуру не грех выставить напоказ, – парировала миссис Мэллой, а я испугалась, как бы она не бросилась обнимать экран.

– Это неправильно, это дурно, это противно тому, чему учит Библия. Знаю, мне не положено так говорить, фрау Хаскелл, но думать я буду что хочу!

Взгляд Герты говорил яснее слов: для нее я – мамочка-ведьма.

Оставшись наконец в кабинете одни, мы с миссис Мэллой примостились на краешке дивана и закусили губы, чтобы не застонать, когда следом за фотографией Каризма живьем появился на экране.

– Добро пожаловать, Каризма! – Ведущая, смазливая блондинка в черном костюме и жемчужном ожерелье, по-хозяйски откинулась на спинку стула. Однако ее пристальный взгляд, устремленный на собеседника, объяснялся не только профессионализмом. – Добро пожаловать в передачу «Доброе утро, Британия»! – Она с трудом оторвала взгляд от Каризмы и глянула в камеру. – Тем, кто подключился к нам только сейчас, сообщаю: я – Джоан Ричардс, и сегодня со мной в студии человек, о котором, как утверждают газеты, мечтает каждая женщина.

– Спасибо, Джоан. – Каризма тряхнул гривой и улыбнулся своей знаменитой улыбкой, от которой замирают женские сердца.

Мисс Ричардс прижала руку к горлу, но тут же сделала вид, будто перебирает жемчужины.

– Каризма, у вас изумительные волосы. Вы часто их моете?

– Каждый день моей жизни. – Каризма отвечал с обезоруживающей искренностью, приправленной чарующим иноземным акцентом. – Неправда, что я родился красивым. Мои волосы, – он провел по ним рукой, и они заструились сверкающим потоком, – они так выглядят, потому что я всегда пользуюсь шампунем два в одном. Это трудно, нужно соблюдать дисциплину, но я с радостью ей подчиняюсь… потому что я лублю женщин. Всех. Во всем мире.

– И вот сейчас, в эту самую минуту, – миссис Мэллой вцепилась в подлокотник дивана, – женщины от Огненной Земли до Аляски испытывают оргазм.

Я сердито глянула на нее. – Хоть вы будьте исключением. Дайте послушать, что он скажет.

– Каризма, я слышала, – мисс Ричардс сделала вид, что не заметила, как жемчужное ожерелье с легким стуком упало на пол, – что вы уехали из Испании подростком, потому что ваш отец хотел, чтоб вы стали тореадором.

– Я лублю животных.

– А как вы относитесь к критикам?

– Я лублю их. Для таких, как я, – Каризма пожал плечами, обтянутыми черной кожей, и развел руками – жест одновременно изящный и выразительный, – не бывает плохой рекламы.

– Значит, вы не обиделись… – Мисс Ричардс положила руку на колено собеседника, но тут же вспомнила, что она на работе. – Значит, вы ни капельки не расстроились, когда бульварная газетенка обозвала вас единственным на свете мужчиной, который съедает все до последней крошки исключительно для того, чтобы полюбоваться своим отражением на дне тарелки?

– Дело газетчиков – продавать газеты.

– А в чем заключается ваша работа, Каризма?

– Обожать женщин, делать так, чтобы каждая из них знала: она сокровище и ее нужно холить и лелеять.

Речь Каризмы звучала как дивная песнь, не говоря уже о том, что смотрел он прямо в мои глаза. Я медленно погружалась в чудесный мир, в лабиринты наслаждения…

К сожалению, миссис Мэллой не позволила мне забыться. Она откинулась на спинку дивана, раскинула руки и закричала:

– Бери меня, Каризма, бери, я твоя! Да уж, от великого до смешного!..

Я не расслышала, что говорил Каризма о романе «Желание», о новых духах и о своем последнем видео с комплексом упражнений.

– Ваш календарь имеет бешеный успех. – Мисс Ричардс расстегнула верхнюю пуговицу жакета и теперь обмахивалась ладонью, как веером. – Вы не боитесь надоесть публике?

На экране возникла июньская страница календаря: Каризма, весь в сверкающих каплях воды, вылезает из бассейна. Узенькая полоска ткани облегала благородные пропорции его тела.

Мисс Ричардс прекратила созерцать картинку в календаре и вновь обратилась к гостю:

– Вас не тревожит, что любая сенсация приедается и однажды – возможно, очень скоро – на обложках любовных романов вас сменит другой покоритель сердец?

Камера наехала – как гнусный бандит, подумалось мне, – на Каризму. Тот пожал плечами и улыбнулся, но до его глаз улыбка не добралась.

Ведущая рассмеялась, желая показать, что она пошутила.

– Я слышала, у вас скоро день рождения. И хотя тридцать четыре еще не старость, но правдивы ли слухи, что на обложке «Рыцаря на все времена» – долгожданного продолжения романа покойной Азалии Твайлайт – вас заменит другой молодой человек, не похожий на вас?

– К чему загадывать? – На мгновение мое сердце замерло: голос Каризмы звучал не по-английски проникновенно и улыбка вновь озарила его прекрасное лицо. – Я здесь, мне хорошо, и я лублю женщин. Что еще сказать? Я не очень силен в английском.

– Ты говоришь много лучше, чем все иностранцы, вместе взятые, мой дорогой.

Миссис Мэллой бросила мстительный взгляд на дверь, в надежде, что Герта сейчас подслушивает через замочную скважину. Как не стыдно! Рокси даже не покраснела (впрочем, под толстым слоем румян все равно было бы незаметно), когда няня вошла в комнату.