– Нет-нет, пустяки, – соврала я. – Почему бы вам не позвонить в «скорую помощь»? А я покараулю мисс Банч. Знаю, это глупо, но не хочется оставлять ее одну, злорадный Гектор Риглсворт только того и ждет. Ш-ш! – Я подняла руку. – Слышите, как он смеется?

– Это ветер, – ответил полковник, слегка покраснев. – Нельзя позволять воображению распускаться. Верно, иногда я ощущал в библиотеке некое присутствие, но… – Он умолк, когда я, попятившись, нечаянно пнула фолиант, валявшийся на полу.

– Так о чем вы говорили? – Я подобрала книгу и рассеянно смахнула пыль с обложки.

– Может, я и подозревал мистера Риглсворта в мальчишеских проказах – как-то раз он отключил кофеварку, а однажды стащил имбирный пряник, – но никогда не поверю, что джентльмен старой закалки станет смеяться над… затруднительным положением, в котором оказалась бедная мисс Банч.

– У него зуб на женщин. – Я понизила голос и со страхом оглянулась. – Эта книга не зря тут валяется. А что, если мистер Риглсворт, охая и стеная, заманил мисс Банч в дальний угол, а потом устроил так, чтобы книга упала с полки и нанесла библиотекарше смертельный удар по голове?

– Убийство, миссис Хаскелл, серьезное обвинение против человека, лишенного возможности защищаться. – Лестер-Смит потуже затянул пояс плаща, очевидно полагая, что в данных обстоятельствах следует держать себя в узде. – Уверен, с мисс Банч случился удар или сердечный приступ, а тот факт, что сегодня исполняется сто лет со дня кончины Гектора Риглсворта, не более чем печальное совпадение.

Услышав новость о юбилее, я тихо охнула и едва не пробормотала: «Косвенная улика», но тут пол под ногами задрожал и я увидела – наяву или в припадке головокружения, – как книги на полках качнулись, словно намереваясь сорваться вниз.

– Вы абсолютно правы, полковник, – льстиво затараторила я, – в жизни полно совпадений. И люди умирают каждый день без всякого участия призраков. Бедный мистер Риглсворт, ему несладко пришлось в жизни, и не следует чернить его после смерти.

Избегая ледяного взгляда мисс Банч, я радовалась тому, что сумела задобрить привидение и предотвратить книжную лавину. Внезапно пол снова дрогнул, стены затряслись. Но прежде чем броситься на грудь Лестер-Смиту, я сообразила, что кто-то просто-напросто хлопнул даерью библиотеки.

Звук шагов возвестил о прибытии членов Библиотечной Лиги. Слышно было, как миссис Давдейл приятным мелодичным голосом беседует с мужем нашей викарисы:

– Как мило с вашей стороны принести бисквит, мистер Шип. И, насколько я вас знаю, вряд ли вы его купили!

– Все это очень хорошо, – послышался суровый рокот мистера Паучера, – но я прихожу сюда для того, чтобы насыщать ум, а не брюхо.

– Да ладно вам, старый ворчун! – вмешалась неугомонная Наяда Шельмус. – Слопаете свой кусок за милую душу, еще и пальчики оближете, как и все мы.

У меня потекли слюнки – чисто нервная реакция.

– Пойду сообщу им о несчастье. – Полковник Лестер-Смит строевым шагом двинулся на голоса.

«Горе нам без мисс Банч, – уныло подумала я. – Она была столпом общества, и библиотека без нее никогда не будет прежней. Остались ли у мисс Банч близкие, чтобы проводить ее в последний путь?» Дождь, не скупясь, орошал оконные стекла, однако сообщение Лестер-Смита не вызвало бурных потоков слез у членов Библиотечной Лиги.

Правда, сэр Роберт Помрой воскликнул:

– Чертовски неприятная штука! – Но испортил впечатление, добавив: – Надо полагать, собрание отменяется. А жаль, если учесть, что я как раз собирался внести предложения по усовершенствованию парковки.

«Он вовсе не такой уж бессердечный», – шепнула я бедной мисс Банч. Разумеется, члены Лиги не могли не испытать шока, особенно робкая Сильвия Бэбкок, которая посреди медового месяца выбралась на собрание из страха получить выговор от грозной библиотекарши за нерадивость. Отныне каждому слову и жесту будет придано особое значение. Кто-нибудь наверняка озвучит версию о причастности к смерти мисс Банч призрачного Гектора Риглсворта. Юбилейную дату женоненавистника причислят к мотивам преступления. А тот факт, что книга, валявшаяся рядом с телом, называлась «Возлюбленный моей мечты», навечно войдет в местные предания.

– Жаль, что ты не смог вырваться на похороны. – На исходе долгого и весьма насыщенного дня мы с Беном сидели в розовой гостиной Мерлин-корта. – Церемония была чудесной, не хватало только тебя. Дождь не переставал ни на минуту, мы кучкой толпились вокруг могилы под черными зонтами, прямо как в кино. Только в кино, – я откинулась в кресле времен королевы Анны, усталая, но полная впечатлений, – покойник обычно оказывается сомнительной личностью, поправшей все заповеди, кроме одной – регулярно делать маникюр. Однако даже там, на кладбище, я не смогла вообразить мисс Банч мафиозной воротилой. Тем более что, по заключению врача, ее смерть была вызвана естественными причинами.

– Неужто ты и в самом деле так уверена в безгрешности мисс Банч? – Бен покачал головой, удивляясь моей наивности. – Отец всегда говорил: опасайся женщин с могучим бюстом.

– Правда, за надгробиями маячил какой-то человек в плаще с поднятым воротником, – уступила я. – Признаюсь, мне подумалось, не является ли он отцом ребенка, которого мисс Банч зачала, будучи послушницей в монастыре Вечного Покаяния, и отдала на попечение жены садовника.

– Элли, ты сочиняешь.

– Боюсь, что так. – Я поудобнее устроилась в кресле. – Тот бедняга с поднятым воротником рыскал по погосту Святого Ансельма, перепутав его с кладбищем домашних питомцев. Он пришел отдать последний долг любимому бассету любимой тетушки. Что до мисс Банч, не думаю, что она когда-либо бывала в монастыре, а тем более под одним одеялом с мужчиной. – Я понизила голос, несмотря на то что близнецы уже час как были отправлены наверх спать. – Из ее жизни не составишь цветистого панегирика.

– Ты чересчур доверяешь внешности, Элли.

Бен лениво подошел к окну и задернул шторы. Наступала ночь. Муж выглядел таким домашним в фартуке, надетом для купания близнецов, с закатанными по локоть рукавами рубашки и с растрепанными черными волосами.

– Ядовито-зеленые кофты и мощный бюст заслонили от тебя истинную мисс Банч. – Бен подхватил нашего кота Тобиаса и вернулся к дивану. – Что тебе, собственно, известно о ней как о человеке? – Две чашки кофе после ужина – и Бена тянет пофилософствовать. – Печальная правда, дорогая, заключается в том, что большинство из нас остается загадкой для самих себя.

– Ох не знаю, не знаю! Мы с тобой понимаем друг друга с полуслова, но, возможно, нам просто повезло.

В моем голосе прозвучала нотка самодовольства, которую я не сумела заглушить. Уютный дом, уверенность в привязанности Бена – чего еще можно желать! Я уже забыла, когда мы последний раз как следует ругались. И слава богу! Дни сменяли друг друга без прежних глупостей, выбивавших из колеи. Я больше не разражалась потоком слез, если муж забывал о годовщине нашего знакомства. А Бен, непревзойденный повар, уже не дулся, когда я начинала расхваливать бисквиты мистера Шипа. Да, жизнь хороша! Настолько хороша, что смерть потеряла всякую достоверность, переместившись в бабушкины сказки, которыми пугали расшалившихся детей, да и то изредка.

– Много было народу на похоронах?

Я нехотя оторвалась от любования желтыми китайскими вазами на камине. Прежде чем отправиться на кладбище, я отмыла их, а также отполировала серебро и сменила лампочки в медных бра. Мое рвение объяснялось просто: я намеревалась пригласить скорбящих после похорон на чашку чая или рюмочку шерри, но выяснилось, что все очень заняты.

– Церковь не была набита до отказа, – ответила я. – Пришли только члены Библиотечной Лиги. Но в целом мисс Банч не могла бы пожаловаться на свои проводы. Эвдора очень тактично поведала о том, как мисс Банч замечательно управлялась за регистрационной стойкой. – Я не стала упоминать о трудностях, возникших перед Эвдорой, нашей викарисой, при составлении надгробной речи. Эвдора не посещала библиотеку, а покойная бывала в церкви лишь по большим праздникам.