– Слов нет! (Очередная ложь: Наяда тараторила без умолку.) Честное слово, Карри, в жизни ты еще краше, чем на книжных обложках или даже в телике. Черт возьми, хорошо, что я разведена! Почему бы нам не пожениться, а? Шучу, шучу! – Ее смех рассыпался переливчатым звоном. – Хотя, если ты настаиваешь, мы могли бы переговорить с викарисой и узнать, когда она свободна.

– Я был бы с-счастлив-в. – Каризма говорил с придыханием, глаза его горели, и Наяда, повесившая мозги на гвоздике у двери, могла всерьез вообразить, что добилась успеха там, где миллионы до нее потерпели крах.

– Элли! – Она резко обернулась ко мне. – Будешь подружкой невесты. Но не вздумай тратиться на платье. На свадьбе все будут смотреть только на жениха.

– Не болтай глупостей, – прорычала я, прежде чем миссис Паучер схватила разделочный нож. – Каризма вовсе не жаждет на тебе жениться. Он хочет взглянуть на церковь Святого Ансельма и познакомиться с викарисой и ее мужем.

– О-о! – Наяда очаровательно надула губки. – Ладно, с этим я еще могу смириться, поскольку Глэдстон – член Библиотечной Лиги. Было бы куда хуже, если б ты, Крис, оказался религиозным фанатиком. Волосатая грудь – это по мне, но власяница была бы перебором. – Она пристально изучала лицо Каризмы, явно пытаясь понять, действительно ли их свадьбе не бывать.

Я решила, что сейчас не время повторять слова миссис Швабухер о том, что ее подопечный – глубоко верующий человек, не пропускающий ни одной церковной службы. В этот момент миссис Паучер бесстыдно объявила, что находит богобоязненных мужчин невероятно сексуальными. Ее сын отозвался невнятным бурчанием, а Каризма, которого, как и Наяду, трудно было смутить, на целую минуту лишился дара речи.

После томительной паузы, во время которой миссис Паучер пожирала моего гостя глазами, а Наяда скакала вокруг него как заведенная, Каризма заговорил:

– По дороге на вокзал ваш супруг, милая Жизель, любезно остановился у дома викарисы. – Его чудный взгляд выделил меня среди остальных, но теперь этому взгляду недоставало огня. – Я позвонил в дверь и постучал, но никто не отозвался.

– А, красавчик не привык, когда ему дают от ворот поворот! – с довольной усмешкой фыркнул мистер Паучер. Его даже не остановил испепеляющий взгляд родительницы.

– Они ждали гостей на выходные, – объяснила я и тут же пожалела о своих словах.

Возможно, я ошибалась и их гость не имел отношения к операции Глэдстона, но чем меньше разговоров, тем лучше.

– Денек сегодня хороший, так что они могли отправиться на прогулку или на пляж! – Разобравшись с викарисой, Наяда вновь приободрилась. – А теперь перейдем к делу! – Она потрясла фотоаппаратом и помахала блокнотом перед чеканным профилем Каризмы. – Я пришла сюда не для того, чтобы глазеть, мне нужно взять интервью для нашей рекламки. Собираюсь развесить листовки в парикмахерской и прочих злачных местах.

– Я к вашим услугам.

– Так, дайте подумать! – Наяда выудила карандаш из футляра камеры.

– Спроси его, надевает ли пижаму, когда ложится спать! – проскрипела миссис Паучер, заливаясь свекольным румянцем.

Наяда, как подобает истинной профессионалке, отвергла помощь презренного любителя.

– Карри, дорогуша, расскажи-ка о своих политических взглядах.

– Я лублю женщин. – Жестом, исполненным благородного изящества, Каризма расстегнул несколько пуговиц на рубашке.

– А хотел бы ты, чтобы в правительстве было больше наших сестер?

– Я желаю с-сч-частъя всем женщинам на свете.

– Прости, Наяда, – вмешалась я, – ты ведь не статью для «Космополитен» пишешь, а всего лишь объявление о благотворительной акции. Не стоит попусту отнимать у Каризмы время. С другой стороны, – добавила я, заметив, как у Наяды дрогнули губы, – было бы неплохо, если б ты сфотографировала его, и лучше не здесь, а в саду.

– Чудесная идея! – Каризма излучал восторг.

– Мы не должны забывать, – улыбнулась я в ответ, – что у вас были личные причины приехать сюда. Миссис Швабухер ясно дала понять, что ее главная цель – снять вас на фоне нашего дома.

– Да-да, вы правы.

– Жаль, что ваш фотограф до сих пор не появился, вы потеряли целое утро. Но Наяда с радостью сделает несколько снимков.

– Пусть она щелкнет меня с Каризмой в обнимку, – настырно потребовала миссис Паучер, и ее долготерпеливый сынок не стал возражать.

Не мешкая, гости вывалились в сад, а я осталась на кухне перевести дух. Но передышка оказалась недолгой: спустя тридцать секунд зазвонил телефон. Я надеялась, что Бен ответит на звонок, однако желанная тишина все не наступала, и я догадалась, что близнецы держат отца пленником в детской. Пришлось выйти в холл и снять трубку.

– Элли, – услыхала я торопливый шепот Эвдоры, – мне необходимо переговорить с вами! У вас найдется сейчас свободная минута?

– Конечно. Насчет интерьера?

– Нет, совсем не об этом.

– Отлично, потому что неделя выдалась суматошная, и я так и не начала разрабатывать варианты для вашей спальни…

– Понимаю, у вас хлопот полон рот, особенно сейчас. – Эвдора помолчала, и я ясно увидела, как она покусывает нижнюю губу. – Ваш гость заезжал к нам сегодня утром. Глэдстон случайно увидел его в окно, и, к моему стыду, мы не открыли дверь.

– Наверняка у вас были на то причины. (А что еще я могла сказать?)

– И я хочу поведать о них, Элли, но не по телефону. Вы можешь заехать на полчасика?

– Буду через пять минут! – пообещала я. Только я положила трубку, как в холл спустился Бен с детьми.

– Прости, что не взял трубку, – извинился мой ненаглядный. – Эбби сидела на горшке, а Тэм скакал рядом, дожидаясь своей очереди.

– Звонила Эвдора.

– Что-нибудь случилось?

– Не думаю. – Я положила голову на плечо мужа – пожалуй, в тихих семейных буднях есть что-то невыразимо приятное! – Я пообещала заглянуть к ней.

– Тогда езжай. – Бен погладил меня по щеке.

Он, как и я, понимал, что Эвдоре, всю жизнь вникающей в чужие проблемы, иногда необходимо выговориться самой. Выйдя через парадную дверь, я избежала столкновения с Каризмой и неловких объяснений, почему не беру его с собой к викарисе.

Проезжая мимо коттеджа, я виновато вспомнила о Герте. Оправилась ли она от вчерашних страхов? Я проявила преступное равнодушие, не заглянув к няне утром. На обратном пути непременно постучу к ней, а если не откроет, влезу в окно.

Эвдора не дала мне потренироваться – она распахнула дверь, прежде чем я успела позвонить.

– Спасибо, Элли! Мне кажется, я никогда так не нуждалась в друге. – Викариса обняла меня и повела в уютную старомодную гостиную. – Вы, наверное, заметили в прошлый раз, что я была сама не своя.

– Я почувствовала – что-то не так, но надеялась, что все обойдется. Мы… то есть Бен и я, мы очень любим вас с Глэдстоном.

– Спасибо, дорогая. – Эвдора застенчиво улыбнулась и жестом пригласила меня сесть. На столе стояли две чашки кофе и бисквит – очередное творение ее мужа. – Именно о Глэдстоне я и хотела с вами поговорить.

Моя подруга села напротив и уставилась в пустой камин.

– Почему-то я так и думала.

– Обычно я держу свои проблемы при себе, но на сей раз они касаются и вас тоже, Элли…

– Правда? – Я отдернула руку, потянувшуюся было к кофейной чашке.

– Речь пойдет о вашем муже. – Эвдора обернулась ко мне и произнесла с деланным весельем: – Видите ли, Элли, Глэдстон всегда восхищался Беном, они оба обожают стряпать, а это как-то сближает мужчин. А потом, когда Ванесса упала в обморок в церкви и Бен подхватил ее, словно пушинку, Глэдстон вдруг осознал, как невероятно красив Бен. Мой муж вдруг понял, что отныне хочет только его, и никого больше!

– Ну нет, Бена он не получит! – воскликнула я, позабыв о трудностях Эвдоры.

– А я-то думала, – она смущенно рассмеялась, – что вас эта идея позабавит.

– Неужели? – Я начинала злиться не на шутку. Одно дело относиться с пониманием к желанию супруга сменить пол, и совсем другое – сватать ему мужа подруги.