Что такое, по-вашему, человек? Глупый вопрос. Вопрос, ответ на который никому не нужен. Разве трудно отличить человека от собаки или таракана? Каждому представителю вида homo sapiens, за исключением разве что младеницев и страдающих нарушениями психики, отлично известно, что человек — это двуногое без перьев. Две руки, две ноги, глаза, нос, половые признаки, социальный статус, годовой доход, номер медицинской страховки…

Что вы говорите? У вас нет номера страховки? Как это может быть? Страховки нет? И дохода нет??? С ума сойти… Знаете, оставьте, пожалуйста, ваши координаты, возможно, специальный агент Фокс Малдер захочет с вами поговорить. Он, знаете ли, аномалиями занимается… координат тоже нет?! А вы уверены, что сами-то вы есть на этом свете?

Однако исключения лишь подтверждают правило. И на практике никто никогда не задается вопросом, что же это за зверь такой — человек. Царь природы, носитель разума. Единственный на этой планете Потому как ни у собаки, ни у таракана разума нет. И, как следствие, нет ни положения в обществе, ни счета в банке. Одни сплошные инстинкты.

Но вот беда , у нас, единственных и неповторимых светочей разума, стереотипы восприятия зачастую разум опережают. Если с хвостом и кусается — видать, собака или что-то вроде. Если жужжит и щелкает — машина. Если никто никогда не видел, но все почему-то уверены, что существует — не иначе, божество. А если в пиджаке и при галстуке — значит, человек. У любого нормального человека есть семья, работа, друзья-приятели, страховка, налоговый инспектор, команда, за которую он болеет, свое мнение по поводу современного искуства, китайской кухни, политики правительства, сексуальных меньшинств, абортов, свободы совести. А коли и нет, то были или будут. Не бывает людей без стремления к комфорту телесному и положению общественному. Не бывает — и все тут. Нет, конечно, в теории мы все способны допустить, что в мировой популяции вида homo sapiens такие выроженци встречаются. Но, как ни забавно, встретив одного выроженца на улице, большинство из нас просто не поверит, что он и в самом деле ну ни капельки не стремится к тому, что для нас так важно. «Он просто притворяется, хочет казаться оригинальным, чтобы привлечь внимание», — скажем мы.

Но зато ни у кого почему-то не возникает сомнений в том, что человек вполне может обойтись без чести, без совести, без любви, к ближнему ( не обязательно взаимной ), без уважения к чужому мнению, без собственных идеалов, собственных, а не навязанных чадолюбивыми родителями, авторитетным государством или глянцевым журналом. Более того, все эти излишества постепенно вытесняются из общественной морали. За ненадобностью. Зачем любить ближнего или уважать его мнение? Достаточно, в соответствии с действующим законодательством, воздержатся от нехороших поступков в его отношении — не убивать его, ближнего, не грабить, не оскорблять в прессе, сексуально не домогаться. А то по судам затаскают. А если точно знаешь, что не затаскают — тогда можно и попробовать.

И зачем нужна совесть, этот внутренний цензор, если тебе наглядно и просто обьяснили, что можно, а что нельзя, цензоры внешние?

Честь? А что это такое, напомните мне, пожалуйста…

Вот так и получается, что человек — это тот, у кого дача на этаж выше, чем у соседа. Хотя бы во сне. Но,боюсь, еще остались люди, которые с этим не согласятся…

Ладно, оставим философию. Точнее, подойдем к проблеме сущности человеческой с другой стороны. Что такое, по-вашему, бейсбол?

Правильно, это любимая игра американцев.Можно даже сказать, культовая. Это и национальная гордость, и связующее звено поколений. Для гаражанина Соединенных Штатов кожаная перчатка кетчера, подаренная в детстве отцом, столь же священна, как звезды и полосы. Он может годами вспоминать виденную в детстве игру — как баттер отбил крученый мяч, как он бежал по базам, как пасовали аутфилдеры, как взревел стадион после особенно удачного броска. Для среднего американца нет ничего более захватывающего, чем бейсбольный матч. Для среднего не-американца нет ничего скучнее.

Все очень просто. Мяч круглый, поле… нет, не квадратное. Поле в форме прямоугольного сектора круга. Как большой кусок торта. По круглой его стороне — забор. В углу — «дом». Три базы и «дом» образуют квадрат, вписанный в сектор поля. В центре квадрата — питчер, игрок защиты. В «доме» — баттер с битой наперевес, игрок нападения. Рядом с ним, на корточках — кетчер с перчаткой, игрок защиты. Задача питчера — не просто бросить мяч, а так, чтобы он попал в «зону броска» — прямоугольный шириной с плечи баттера, а высотой — от его колен до плеч, да еще, чтобы при этом баттер отбить мяч не смог. За бросками следит судья, стоящий за «домом». Если питчер бросил мяч правильно, а баттер даже не попытался мажнуть битой его — питчеру засчитывается «страйк». А если баттер махнул, но мяч не отбил, — «страйк» засчитывается, независимо от того, куда летел мяч. Но если питчер не попал в зону, а баттер не шелохнулся, питчеру засчитывается «болл».После четырех боллов баттер без забот занимает первую базу. И если питчер угодит мячом в ьаттера, происходит та же самая история. Элемертарно, ен правда ли? Если баттер удачно отбил правильно брошенный мяч, он из баттера превращается в раннера и бежит по базам — в порядке нумерации, то есть против часовой стрелки. Остановиться может на любой, как получится. Тут в игру вступают аутфилдеры защиты и пытаются отправить его в аут — осадив зажатым мячом, либо опередив его в пробежке до первой базы, либо поймав мяч на лету.

Особый шик — если отбитый мяч перелетает через забор на дальнем краю поля, тогда все игроки нападения, стоящие на базах, бегут к «дому» — «хоум ран».

Задача нападающих — обежать все базы и вернуться в «дом». Задача защитников — отправить трех нападающих в аут. Когда одна из сторон достигает своей цели, этап игры — иннинг— заканчивается. После этого команды меняются ролями, и все начинается сначала. Всего иннингов по идее девять, но ничьих в бейсболе не бывает; если к концу девятого иннинга команды набрали равное число очков, играют дальше. И так часами…

К чему это я? Да все к тому же, к вопросу о сущности человеческой. Как, вы не понимаете, при чем здесь бейсбол? Что ж, придется начать с самого начала…

Штаб-квартира ФБР,Вашингтон

Суббота, первая половина дня

Специальный агент ФБР Дэйна Скалли с грохотом обрушила на стол очередную гору папок. Пылинки взметнулись столбом и весело закружились в солнечном луче, ухитрившемся проникнуть в душный подвал архива. Крошечное окошко под потолком весело подмигивало золотым глазом.

«Еще несколько часов в таком режиме, и я определенно наживу себе аллергию на пыль, — подумала Скалли. — А также на штат Нью-Мексико, газеты сороковых годов и Фокса Малдера».

— Сегодня в Городе Ангелов отличный денек для бейсбола! — жизнерадостно вещал комментатор в динамиках крошечного телевизора.

К бейсболу Скалли всю жизнь была равнодушна. Как и к футболу, баскетболу, регби, хоккею и прочим способам убийства времени, так вдохновенно почитаемым в американском (да и не только) обществе. Точнее, к психопатии вокруг. Она никогда не видела смысла в лихорадочном собирании карточек игроков, шумных походах на стадион всей семьей или тем паче в пристальном наблюдении с помощью телевидения за тем, как совершенно посторонние мужчины бегают по полю, перебрасываются мячами или лупят по ним палкой.

Однако сейчас она неожиданно ощутила симпатию к телеболтуну. Денек был отличный не только в Лос-Анджелесе и не только для бейсбола. И выходной вдобавок. Гробить его на раскопки архивов — совершенно непростительно. А вот Малдер, похоже, этого не понимает…

Она покосилась на напарника. Специальный агент Фокс Малдер, как обычно, забрался в дальний угол, водрузил свои ходули на стол, обложился со всех сторон огромными подшивками старых газет и изучал их с видом археолога, обнаружившего новый вид палеомента, не меньше. «Похоже, он совершенно искренне полагает, что сегодня самое время искать неизвестно что в замшелых подшивках убогой прессы пятидесятилетней давности, — подумала Скалли, пристально разглядывая увлеченного напарника. — Вряд ли мне удастся переубедить его. Собственно, это никому не под силу. Разве что в эту комнату сейчас вошел бы зеленый человечек собственной персоной и пригласил бы нас на пикник. Однако кто может мне запретить хотя бы попытаться высказаться? Попытка — не пытка, так, вроде бы, говорил кто-то из негуманных политиков?»