- Ноги что-то побаливают... - Она никогда не говорила о своих недомоганиях, да он и не спрашивал: болеть было его привилегией, и эта непривычная забота о ее здоровье окрасила старушечьи слова девичьей интонацией - застенчивой и доверчивой, как признание.

Он сказал осевшим голосом:

- Хватит бегать, больше отдыхай. Вернусь - мы тебя наладим. Береги себя. Ты у меня одна. Слышишь?

- Слышу, милый! - упало ему в душу.

Господи, думал Бурцев, закрывая за собой дверь кабины, на какую чепуху растрачивал я душу и время! И как хорошо, что не заикнулся об этих дурацких гранках: что мне выдуманный Филемон, когда есть живая Бавкида. И чего мы цепляемся к тени Хачипури? Да, не оставил он никакой писанины, и слава богу! Молодчага, не унизил себя ни халтурой, ни бездарным сочинительством. Зато сколько добрых слов сказал он людям. Сколько искренних пожеланий здоровья и счастья - живым и мира - усопшим. Спи и ты спокойно, дорогой друг, да не потревожит тебя мирская суета!..