— Литл-Рок... И что вы собираетесь делать в Литл-Рок?

— Знаешь, если я не заговорю, — поступился Грофилд, — вы двое можете сегодня вечером сделать мне плохо, но что, если я все-таки заговорю? Тогда другие люди сделают мне плохо завтра.

— Ну, сегодняшний вечер уже наступил, — утешил его Майерс. — А до завтра еще далеко. Может быть, следует беспокоиться обо всем в порядке очередности?

Грофилд посмотрел на Гарри и покачал головой.

— Мне это не нравится, — сказал он.

— Тогда покончи с этим поскорее, — продолжил Майерс. — Как срывают клейкую ленту: дернул раз — и готово. Что за дело у вас в Литл-Рок?

— Банк, — нехотя проговорил Грофилд.

— Банк. Какой банк?

— Первый национальный, — сказал Грофилд. Он не знал, есть ли в Литл-Рок Первый национальный банк, но в большинстве мест он существует, и если ему повезло, то Майерс не знает Литл-Рок настолько хорошо, чтобы поймать его на лжи.

— Первый национальный, — повторил Майерс. — Давай, Алан, сам, почему я должен все время задавать тебе вопросы?

— Ну, мы еще не до конца разработали всю операцию, — сказал Грофилд и подумал об оружии, которое всего час назад помогал выбрасывать в Миссисипи. Он никогда не носил при себе огнестрельного или какого-то иного оружия — разве только когда участвовал в деле, — и сейчас был один из тех очень редких случаев в его жизни, когда он сожалел об этом — пистолет пришелся бы весьма кстати. Майерс продолжал допрос:

— Я не спрашиваю про операцию, я спрашиваю про банк. Это главная контора? Филиал?

— Филиал.

— Где?

— Я не знаю. Где-то в пригороде. В торговом центре.

— Как называется торговый центр?

— Не знаю.

— Ладно, как называется пригород?

Грофилд понятия не имел, как называются пригороды Литл-Рок. Ему пришлось снова повторить:

— Я не знаю.

— Да он плюет на нас! — Голос Гарри буквально рокотал в груди. Судя по интонации, он был очень раздражен.

— Ты тянешь канитель, Алан, — недовольно констатировал Майерс. — Ну же, скажи мне, что это за пригород Литл-Рок?

— Да не знаю я! Никогда не обращал внимания на такие вещи, это не было для меня важно.

— Ладно, пока опустим! Но еще вернемся к этому, Алан. Какая роль отведена тебе в деле?

— Контролировать толпу, — сказал первое, что пришло в голову, Грофилд. — Это у меня хорошо получается. Я разговариваю с клиентами, успокаиваю их, присматриваю за ними, пока другие вычищают хранилища.

— Вы пойдете на дело днем?

—Да.

—В...

Внезапно где-то снаружи раздалась сирена, прервав их разговор, Майерс удивленно поднял брови, а потом, когда сирена стихла, ухмыльнулся:

— Может быть, уже сегодня вечером кто-то работает в этом городе. — Он снова посерьезнел. — Вы средь бела дня устраиваете налет на торговый центр?

— Именно так. — Грофилд от волнения слегка вспотел и чувствовал это. Он никогда не был силен в импровизации, предпочитая работать с готовым текстом. Поэтому то, что он сочинял про дело, выходило не слишком складно, звучало не особенно гладко и убедительно.

— Значит, весь фокус, — подвел итог Майерс, — состоит в том, как оттуда смыться?.. И что это за блестящий способ смыться, Грофилд?

Алан облизал губы, пытаясь на ходу придумать «блестящий способ смыться» после того, как средь бела дня будет ограблен банк.

— Мы устроим пожар. В... в магазине трикотажных товаров, который находится как раз под банком.

— Вы провернете дело, переодевшись пожарными? Это же мой трюк!

Еще одна сирена завыла снаружи, но уже на более удаленном расстоянии. Майерс повернул голову, прислушиваясь к ней, выражение его лица становилось все задумчивей. Грофилд наблюдал за лицом Майерса, чувствуя, что происходит внутри, в его мозгу, и предвидя, что это значит, когда глаза у Майерса забегали, он посмотрел на атташе-кейс, стоявший на полу, у изножья кровати. И тогда пришло мгновенное решение: Грофилд запустил пепельницей в Брока и подушкой в Майерса, резко вскочил, подхватил атташе-кейс и побежал к двери. Но у него ушло слишком много времени на то, чтобы одной рукой открыть дверь, и оба набросились на него. Он отбивался руками и ногами, стараясь спиной вперед выскочить за дверь, зная, что теперь ставка выше, чем деньги; Майерс прикончит его за то, что он пытался наврать про Литл-Рок, в этом не было никаких сомнений.

Майерс обеими руками обхватил атташе-кейс, а Гарри Брок пытался обеими руками обхватить Грофилда. В конце концов выбора уже не оставалось: Грофилд отпустил ручку атташе-кейса, Майерс спиной налетел на Брока, Грофилд чудом вырвал свою руку из железной хватки кисти Брока, и, пока те двое разбирались в номере, что к чему, Грофилд со всех ног уже мчался по коридору отеля.

Он зашел в театр в четыре часа пополудни и на секунду остановился у самых дверей, глядя на сцену поверх рядов кресел. Диван был задрапирован белой простыней. Грофилд звонил сюда накануне ночью, после того как сбежал от Майерса с Броком; разговор был коротким, никто из них не хотел много рассказывать по телефону, но из того, что сказала и не сказала Мэри, Грофилд понял, что Дэн Лич мертв. Она вот уже тридцать четыре часа жила здесь с этим мертвым телом под простыней.

Грофилд спешил по проходу и, преодолев ступеньки, взошел на сцену. Мэри не было ни среди декораций, ни за кулисами. Грофилд не хотел произносить ее имени; он не мог объяснить, почему именно, но ему просто не хотелось выкрикивать его здесь и сейчас. Он почему-то подумал, что это может быть плохо для Мэри.

Он застал ее в женской раздевалке, длинной узкой комнате под сценой с одной каменной стеной. Она сидела у гримерного столика, ничего не делая, и, когда он зашел сюда, их глаза встретились в зеркале, и он не увидел на ее лице вообще никакого выражения. Никогда прежде ему не приходилось видеть ее лицо настолько опустошенным, и он подумал: «Вот так она будет выглядеть в гробу». Оставшиеся метры он пробежал по комнате, чтобы рывком поставить ее на ноги и крепко обнять, будто ей сию минуту грозило замерзнуть насмерть и он должен был во что бы то ни стало поддерживать в ней тепло.

Сначала она была неподвижной и безжизненной, потом ее стала бить безудержная дрожь, наконец она заплакала, а потом пришла в себя.

Они провели вместе молчаливых пятнадцать минут, прежде чем заговорили. До того Грофилд издавал какие-то убаюкивающие звуки и произносил ободряющие слова, но разговора как такового не было. Теперь она сказала:

— Я не хочу рассказывать тебе об этом. Ничего?

— Ничего.

Она опять сидела, а он стоял перед ней на одном колене, нежно гладя вверх-вниз ее руки, все еще так, будто старался поддерживать в ней тепло и жизнь.

— Я хотела бы вообще никогда об этом не говорить.

— И не нужно. Я знаю, что произошло; подробности мне не нужны.

Она смотрела на него, и выражение лица у нее было странное: и напряженное, и какое-то саркастическое. Она переспросила:

— Так ты знаешь, что произошло?

Он не понял ее вопроса. Конечно, он знал. Они приехали сюда, Майерс и Брок. Они убили Дэна Лича. Они заставили Мэри рассказать им, где находится Грофилд и под каким именем. Что еще?

Она увидела, как он изменился в лице, когда понял, что еще, и закрыла глаза. Казалось, закрылось все ее лицо: на нем снова появилось то выражение, которое он увидел, когда только-только зашел сюда. Он опять силой притянул ее к себе.

— Ничего, — говорил он. — Ничего.