— Хорошо, я понял вас! — сказал Онодэра.

Огибая Дзегасима, Онодэра дал полный ход. Шум и вибрация увеличились, роллс-ройсовский турбореактивный двигатель «Дарт X» громко заревел, стрелка спидометра, дрожа, миновала цифру восемьдесят, потом девяносто и приблизилась к ста. На такой скорости в кромешной темноте нетрудно угодить прямо в лапы морского патруля, подумал Онодэра. По лобовому стеклу, снимая брызги, неустанно скользили щетки. Читая береговой рельеф по радару, он повел катер ближе к берегу. Судно скользило на воздушной подушке. А ведь здорово, подумал Онодэра, совсем не нужно беспокоиться об осадке. Ну и тугодумы сидят в Управлении наземных транспортных средств! Давно бы им пора разрешить таким катерам передвигаться по суше. Установили бы правило движения — и дело с концом. Тогда бы прямо сейчас выскочили на шоссе и помчались по нему… Сидевший рядом с Онодэрой архитектор включил приемник. Кончилась передача сообщений о землетрясении и зазвучала шумная мелодия. Началась программа «Для полуночников», диктор со слащавым голосом развел такую пошлятину, что стало тошно. Ночная столица, буднично поговорив о землетрясении в Идзу, извержении Амаги и цунами, пола, как и каждую ночь, свою песню апатии.

Ах, да! Го!.. — едва услышав звуки приемника, вспомнил Онодэра. Ведь он умер, покончил с собой. Но почему? Что случилось? Го покончил самоубийством?! Нет, это невероятно. Что бы там ни произошло у него по работе… не мог он сделать этого! Не мог!..

— А не опасно ли так мчаться? — обеспокоенно спросил сосед.

Онодэра, опомнившись, схватил микрофон внутреннего вещания:

— Всем надеть пояса! — приказал он и посмотрел на показания топливомера. — Ничего, до Харуми дотянем…

На очередном дневном заседании кабинета министров управляющий делами канцелярии премьер-министра сделал краткое экстренное сообщение об ущербе, нанесенном землетрясением в Идзу. Точные цифры, разумеется, привести он еще не мог. По предварительным данным вследствие цунами, землетрясения и извержения разрушены несколько тысяч строений, пострадало более десятка тысяч жилых домов. Лава из Амаги докатилась почти до города Атакава, предполагается, что общая сумма ущерба, нанесенного железной дороге, шоссейным магистралям, промышленности и сооружениям для туризма и отдыха, составит несколько сот миллиардов иен…

— Что же, разве не поступало никаких прогнозов и предупреждений о землетрясении или извержении? — глуховатым голосом спросил усталый, только что вернувшийся из поездки за границу премьер. — Ведь проблема прогнозирования стихийных бедствий уже давно изучается, на это отпускаются достаточно большие сродства из государственного бюджета…

— По мнению ученых, прогнозирование землетрясений в ближайшие пять-десять лет еще невозможно. Правда, к извержениям это не относится… — ответил самый молодой член кабинета министров, начальник Управления по науке и технике. — Пока ведь даже причины землетрясений по-настоящему не установлены. И, я думаю, не так-то просто усмотреть признаки ожидаемого землетрясения в определенном районе, особенно в последнее время, когда то и дело трясет.

— Что-то вроде этого я слышал и в Управлении метеорологии… — сказал министр по делам самоуправления провинций. — В данном случае, возможно, и были какие-то признаки, но они определяются на общем фоне, по ним трудно судить. Некое подобие радиопомех — за которой из них что-то кроется? На фоне постоянных мелких землетрясений крайне затруднительно выявить, какой «тик» может служить признаком крупного землетрясения.

— Значит, строительство сверхскоростной железнодорожной ветки опять задержится? — спросил министр внешней торговли и промышленности.

— Председатель Управления государственных железных дорог жаловался: поначалу специалисты считали, что землетрясения не помешают строительству, а потом стали обнаруживаться все новые и новые смещения почвы на участке стройки. Подрядчики прямо-таки взвыли — что ни день, то новые геодезические измерения… — сказал скрюченный старичок — министр транспорта. — Короче говоря, сейчас на сверхскоростной полная неразбериха. И сроки, естественно, отодвинутся…

— Наводнения в период дождей тоже преподносят нам сюрпризы. В текущем году уже в третий раз вступит в силу закон «О помощи при стихийных бедствиях», — с кислой миной произнес министр финансов. — Если и дальше будет так продолжаться, потребуются дополнительные ассигнования к бюджету. Финансовое положение в будущем году окажется не из легких.

— В дальнейшем, по-видимому, необходимо предусматривать большие суммы, — сказал, протирая стекла очков, министр строительства. — Ведь год от года стихийных бедствий становится все больше и больше. Разумеется, печать, радио и телевидение опять расшумятся, назовут это «запланированными бедствиями».

Наступило недолгое молчание. Слова министра строительства всколыхнули чувство смутной тревоги, подспудно ощущаемое каждым членом кабинета. Япония по-прежнему продолжала разрабатывать долгосрочные планы и проекты строительства и реконструкции городов, районов, промышленных зон, словно на ее тесной территории можно было все это строить слоями, водружая одно на другое. Таковы были семилетний план суперускорения транспортных средств, пятилетний план информационного обслуживания через систему связи, пятнадцатилетний план реорганизации сельского хозяйства, восьмилетний план развития системы автоматического контроля и управления, десятилетний план реорганизации всей территории, план социального обеспечения, пятилетний план строительства новых жилых домов… Ежегодный экономический прирост формально составлял восемь и четыре десятых процента, фактически же по сравнению с предыдущими годами он снизился до шести и двух десятых процента. Но по международным меркам он по-прежнему оставался на высоком уровне, да и фактические доходы населения вместе с увеличением масштабов экономики постепенно повышались. Существовали четкие перспективы завершения большинства планов. Однако последние годы все министерства и управления почти не учитывали в своих бюджетах возможности стихийных бедствий, тем более что на планы прошлых лет они практически не повлияли. Даже те отрасли экономики, которые в наибольшей мере страдают от стихийных бедствий, этого не предусмотрели, так как ущерб не превышал среднего многолетнего уровня.

Однако в текущем году…

Не прошло и четырех месяцев с начала нового года, как на все планы легла хмурая тень какой-то непонятной угрозы. И это почти во всех областях экономики…

Если взять каждый план в отдельности, ничего страшного как будто и не было. В этой стране тайфунов и землетрясений, где бывали и сильные дожди, и большие снега, в этой маленькой и суматошной стране борьба со стихийными бедствиями считалась традиционной. Если даже стихийные бедствия и обрушивались одно за другим, восстановительные работы проводились быстро и энергично. В народе исторически выработался оптимизм — с точки зрения иноземцев, несколько странный, — который давал ему силы не только преодолевать стихийные бедствия, но и делать шаг вперед после каждой новой катастрофы. Можно даже сказать, что Япония, пережив очередное глобальное несчастье, вроде землетрясения или войны, в определенном смысле обновлялась и даже продвигалась вперед по пути прогресса. В этой стране, не склонной допустить радикального столкновения нового со старым, стихийные бедствия воспринимались как воля небес, проявляемая для того, чтобы смести с лица земли все то, что стало камнем преткновения, что мешало людям нормально жить дальше, но отчего они не могли избавиться сами.

И в вопросах политики в этой стране, казалось, исходили не из стройных логических построений разума, а из сигналов периферической нервной системы. В Японии с ее высокой плотностью населения с древнейших времен существовала как бы народная традиция использования стихийных бедствий. Конечно, никто и никогда не делал этого осознанно, однако по результатам получалось так. Но в данном случае происходило нечто совсем иное. Каждый отдельно взятый случай не представлял собой чего-то принципиально нового, но все вместе и во всех областях они таили в себе смутную перспективу чего-то страшного. Наверное, не все члены кабинета это почувствовали. Но кое-кто вдруг каким-то уголком сердца ощутил леденящее дыхание чего-то неведомого.