В магазинчике Эрл заперся в туалете и четверть часа умывался холодной водой из крана. Виски начало слегка бурлить у него в желудке, но он знал, что все будет в порядке. Отныне у него все будет в порядке. У человека с полумиллионом долларов иначе быть и не может.

Когда Мюнгер вышел на улицу, перед магазином стояла машина шерифа. Фред Страттон сидел на старом складном стуле, который казался игрушечным на фоне его туши, и что-то рассказывал небольшой толпе. Из-под безукоризненно чистой белой шляпы выглядывало встревоженное круглое лицо с розовой, как у младенца, кожей. Маленькие по сравнению, конечно, с остальным телом руки шерифа лежали на коленях и отбивали нервную дробь.

Пробираясь поближе, Эрл насмешливо подумал, что шериф Страттон настолько толст, что может и не встать без посторонней помощи. Шериф был самым большим лентяем в графстве, если не во всем штате. Для того чтобы перейти на другую сторону улицы, он садился в машину, доезжал до перекрестка, поворачивал там на 180 градусов и возвращался к нужному месту. Власти могли бы сберечь немало денег, нужно было только купить мешок сала и прикрепить к нему звезду шерифа.

— Что случилось? — спросил он у Джорджа Дилла, продавца из соседнего магазина.

— Старик Чарли Тейт откинулся, — хмуро буркнул Дилл. — Отравился.

— Что? — не поверил своим ушам Эрл Мюнгер.

— Принял яд, — повторил Дилл. — Покончил жизнь самоубийством. Что тут непонятного?

Шериф Страттон посмотрел на Эрла и кивнул.

— Привет, Эрл! — поздоровался он. — Джордж прав, Чарли принял яд. Одному Господу известно, зачем он это сделал, но он отравился.

— Он… он отравил себя? — растерянно пробормотал Эрл.

— Мне всегда казалось, что он псих, — заявил Норм Хайтауэр, владелец магазина молочных продуктов, — но теперь я точно знаю, что был прав. Нормальный человек на такое не способен.

Эрлу очень хотелось забросать шерифа вопросами, но он лишь облизнул губы и принялся ждать продолжения рассказа.

Страттон достал из нагрудного кармана небольшой конверт кремового цвета, удивленно посмотрел на него и, покачав головой, сунул обратно.

— Чарли дал мне это письмо примерно за полчаса до своей смерти и велел вскрыть его после ужина. Сначала я подумал, что он решил надо мной подшутить, но, немного отъехав от его дома, остановился и прочитал его.

— Он написал, что собирается совершить самоубийство? — поинтересовался почтальон Джо Кирк.

Фред Страттон кивнул.

— И не написал почему? — спросил парикмахер Фрэнк Дорн.

— Нет, — вздохнул шериф. — Написал только, что убьет себя и как это сделает. — Он достал из правого кармана брюк маленькую жестяную коробочку желто-синего цвета размером с пачку сигарет и вновь вздохнул. — Почему он решил убить себя, загадка. Но еще больше мне, ребята, непонятно другое. Почему он выбрал именно этот способ самоубийства?

— Чем он отравился? — спросил Сэм Коллинз, грузчик с лесного склада.

— Триокисью мышьяка, — пожал плечами шериф Страттон и аккуратно спрятал коробочку обратно в карман. — Я нашел ее на полу под столом.

— Чем-чем, шериф? — не понял Коллинз.

— Отравой для крыс, Сэм, — объяснил шериф. — Попросту говоря, мышьяком. Такой смерти не пожелаешь самому злому врагу. Умирающий от этой гадости испытывает воистину адские муки.

— Но почему он выбрал эту дрянь? — удивился механик Джим Райерсон.

— Я же вам говорю, что он псих, — пробурчал Норм Хайтауэр. — Я всегда говорил, что у него не все дома. Разве я не прав?

Шериф не без труда поднялся на ноги и виновато посмотрел на заскрипевший стул.

— Мне пора. Нужно сообщить коронеру и в полицию, чтобы прислали патологоанатома. Хорошо еще, что у Чарли нет родных. Не знаю почему, но люди особенно не любят, когда кто-то из родных совершает самоубийство. Их больше устраивает смерть от естественных причин, несчастный случай, авария, даже убийство, короче, все что угодно, но только не самоубийство. Они почему-то их не переносят.

— Однажды я скормил крысам немного мышьяка, — сообщил аптекарь Том Мартин, — и поклялся больше никогда этого не делать. Когда я увидел, что он сделал с крысами, то… просто решил бороться с ними другим способом. Конечно, крысы мерзкие твари, но даже они не заслуживают такой ужасной смерти. Ничего страшнее в жизни я не видел.

— Да, — согласился шериф. — Почему же Чарли выбрал такую страшную смерть?

— Может, он просто не знал, как действует мышьяк, — предположил аптекарь.

— Может, — согласился Страттон. — Иначе не объяснить то, что он высыпал полкоробки крысиного яда в виски и выпил почти полбутылки. Там достаточно яда, чтобы убить всех жителей не только нашего городка, но и соседнего.

С этими словами он неторопливо двинулся к своей машине.

Эрл Мюнгер изо всех сил боролся с паникой. Теперь он понял, почему Фред Страттон не увидел раны на голове. Он ее просто не искал. Зачем ему было осматривать труп, если он знал, что Тейт принял яд? Спросить бы у аптекаря, когда начинает действовать крысиный яд, но это слишком опасно. Эрлу казалось, что мышьяк уже начал свою губительную работу. Он боялся, что страшные боли и судороги могут начаться в любую секунду.

Нужно побыстрее промыть живот. Кто знает, может, еще не поздно! Он направился к пикапу, стараясь не бежать. Дверца показалась тяжелой, как дверь банковского хранилища, но он как-то ухитрился открыть ее, забрался в кабину и тронулся с места. И только выехав на шоссе, ведущее в Беллвилль, до отказа нажал педаль газа.

В этом Богом забытом уголке докторов было очень мало. Ближайший, Джон Уиттейкер, жил в семи километрах от городка. У Уиттейкера Эрла ждало разочарование. Узнав от миссис Уиттейкер, что муж отправился к пациенту домой, он бросился к пикапу и, взвизгнув шинами, сорвался с места.

По дороге к доктору Кортни Хэмптону Мюнгер почувствовал первую боль. Она отличалась от той, которую он чувствовал в доме Тейта, когда был напуган. Эта была не такой острой, но с каждой секундой становилась сильнее и, что самое главное, пряталась где-то в самой глубине желудка. Эрл знал, что это начал действовать мышьяк и что жить ему осталось недолго.

К счастью, доктор Хэмптон оказался на месте, и у него не было пациентов. Выходя через полчаса от доктора, который промыл ему желудок, Эрл спросил:

— Еще нужно приходить, док?

— Только при острой боли, — пожал плечами Кортни Хэмптон. — С вас десять долларов. И смотрите, в следующий раз, молодой человек, будьте осторожнее. Мышьяк всегда пользовался у отравителей большой популярностью, потому что не имеет вкуса и запаха…

Возвращаясь домой, Эрл Мюнгер впервые в жизни понял, что такое настоящая радость. Подобный восторг, хотя и не такой сильный, он несколько раз испытывал в детстве. Всю дорогу к магазину он громко пел и радовался жизни.

Эрл оставил пикап в гараже и пошел домой, продолжая что-то негромко напевать. Прохожие удивленно смотрели ему вслед. Он перестал петь, когда поднялся по лестнице, открыл дверь своей комнаты и увидел сидящего на своем единственном стуле шерифа Фреда Страттона. На этот раз круглое розовое лицо шерифа было невозмутимым, а маленькие руки спокойно лежали на безукоризненно чистой шляпе.

— Что вы здесь делаете, шериф? — настороженно спросил Мюнгер, закрывая дверь и садясь на край кровати.

— Мы с помощником ждали тебя в магазине.

— Я был в магазине, но вас не видел. Зачем вы меня ждали?

— Ты не заметил нас, Эрл, потому что мы этого не хотели, — с важным видом объяснил Страттон. — После твоего ухода мы обыскали твой пикап и нашли деньги и пистолет.

— Деньги? Какие деньги, шериф? Ничего не знаю ни о каких деньгах и пистолете.

Не сводя добродушного, но внимательного взгляда с Эрла Мюнгера, шериф достал из нагрудного кармана небольшой конверт кремового цвета и пояснил:

— Письмо от моей младшей дочери. Похоже, скоро я еще раз стану дедом.

— Но ведь это то самое письмо, которое, как вы сказали, Чарли дал вам перед тем, как… — Эрл внезапно замолчал и еще сильнее нахмурился.