Шамбала же лишь молча уставилась на меня. С плоской морды с широкой пастью на меня взирали здоровенные круглые глазищи. Я назвал Шамбалу оранжевой, но на самом деле ее шерсть не имеет кричащего апельсинового оттенка. Она скорее ближе к красноватому мерцанию раскаленных углей, еще не подернувшихся пеплом. Я кивнул.

– Хорошо.

Я нашел этих собак примерно девять-десять веков назад изможденными и умирающими от жажды: даже у не вполне обычных существ имеются свои потребности. Храм, который они стерегли, был заброшен и разрушен, и пара неприкаянных, никому не нужных псов скиталась по пустыне Гоби. Я дал им воды, еды и взял к себе в бутылку. И они согласились пойти со мной, хотя я относился к той самой породе существ, против общения с которыми их предостерегали с детства. Я обычно стараюсь не связываться с храмовыми собаками. Их специально натаскивают на таких, как я. Они обучены разрывать нас на мелкие кусочки, в результате чего мы переносимся во всяческие неуютные места, совершенно непригодные для жизни. А для комплекта и для пущей безопасности они снабжены собачьей магией.

Так что я не стал официально нанимать этих псов на службу. Я просто сказал им, что если их устроит в качестве жилья заброшенное драконье логово в моих Сумеречных горах, то у них не будет недостатка в чистой воде, а я позабочусь, чтобы у них была и пища. И не будут ли они так любезны присматривать за окрестностями. Если же там кто-нибудь появится, им нужно будет просто повыть.

Несколько веков спустя подробности подзабылись, а собаки так и остались жить здесь. Они звали меня лордом Каем, а я их – Ширики и Шамбалой.

Я пошел дальше. На самом деле мне вовсе незачем было высовываться наружу – я знал, что О'Киф о всем позаботится. Но я поддался праздничному настроению, и мне захотелось просто пройтись и подышать ночным воздухом.

Подойдя к грани миров, я задумался о своем внешнем виде. Внутри бутылки я хожу в своем естественном облике. Он человекоподобен – в том смысле, что у меня две руки, две ноги, вполне узнаваемые туловище и голова, обычное число глаз и все такое прочее. Но при этом ноги у меня снабжены когтями (пальцев там пять), я возвышаюсь на восемь футов, а моя кожа имеет насыщенный синий цвет с пурпурным отливом. Вокруг глаз у меня красуются черные треугольники. Некоторые полагают, что это косметика (действительно, тысячу лет назад это было очень модно), но у меня это от рождения. От этого мои темные, лишенные зрачков глаза кажутся горящими, что придает мне угрожающий вид, даже если я того и не желаю.

М-да, для мира людей эта внешность не подходит. Я быстренько облачился в человеческий облик, который обычно использую для своих нечастых прогулок снаружи: китаец зрелых лет с блестящими черными волосами, еще не тронутыми налетом седины, среднего роста, но окруженный явственной аурой власти. Я сотворил себе одежду, соответствующую унылой моде того американского городка, где мы ныне обитаем, и невольно вздохнул, вспомнив изящные одеяния древнего Китая.

Поскольку все эти изменения не стоили мне ни малейшего труда, я вышел за пределы бутылки, почти не замедляя шага. В полном соответствии со своим желанием, я оказался в гараже, принадлежащем сыну покойной леди, которая прежде держала бутылку на столе в гостиной. Сын же пока не решил, то ли ему отдать эту бутылку жене, то ли так и оставить стоять на столе – ему нравилось на нее любоваться. Я в настоящий момент не имел какого-либо определенного мнения по этому вопросу, а потому не вмешивался.

Выбравшись из гаража через боковую дверь, я неспешно двинулся в направлении заведения Тони, «Небесной пиццы», расположенного в нескольких кварталах от этого дома.

Ночь была безлунной, но звездной. Было свежо, дул ветерок. Я заподозрил неладное, когда, проходя через один из небольших городских сквериков, учуял в воздухе запах крови и пиццы. И демонов.

Я замер. Потом бесшумно двинулся вперед. В памяти мгновенно воскресли все способы причинять боль и смерть, изученные мною за долгие годы. В это мгновение я был одним из опаснейших существ на всей планете…

…А потом я увидел дерево и все прочее.

Тело свисало с нижней ветки. Оно было подвешено вверх ногами и покрыто множеством ранок – там, где они пили кровь. А теперь они вырвали своими паскудными мелкими зубками куски плоти и принялись за трапезу.

Я подошел поближе. Их было шестеро – тех, кто собрался вокруг подвешенного мертвого тела несчастного О'Кифа. Все они были около двух футов ростом, желтоглазые, дородные и крепко сбитые. Цвет лица у них был зеленым с желтовато-серым оттенком, а когти – короткими и острыми. Неподалеку на траве валялась позабытая коробка с пиццей.

– Как вам человечинка? – с набитым ртом поинтересовался один из них, пуская слюни.

– Получше пиццы! – отозвался другой.

– Эй, чем пинать пепперони, возьми-ка кусочек для гарнира! – посоветовал третий.

Я вскинул руки и шагнул вперед, окружив нас стеной пламени. Все шестеро демонов по пояс превратились в камень. Они запищали, как морские свинки, и уставились на мое пылающее гневом лицо.

– 0-е-ей! Да это один из важных шишек! – сказал ближайший демон.

– Эй, босс! – рискнул подать голос другой. – Мы не сможем устроить ему достойные похороны, пока у нас ноги такие каменные. Это прикол, да? Ха-ха. Может, хватит, а? Превратите нас обратно!

Я протянул руку и схватил того, кто говорил последним. Демон тут же умолк, поскольку теперь он окаменел целиком. А потом я надавил посильнее, и у меня в руках оказались полные пригоршни щебня. Я подбросил этот щебень в воздух и полюбовался, как он врезался в стену пламени и исчез в небольшой огненной буре. А легкий ветерок развеял пепел, не позволив ему коснуться земли. Я не оставил этой твари ни малейшей надежды на возрождение.

– Эй, мы же извиняемся! – вякнул еще один демон.

– Да, правда! А че мы хоть натворили-то? – поддержал его другой.

Я развернулся и распылил второго, решив, что без него мир станет лучше и чище. Остальные снова завизжали.

– Тихо! – приказал я. – Когда я пожелаю выслушивать дурацкую демонскую болтовню, я вам об этом сообщу! Вы, уроды дерьмоголовые, вы портите все, к чему прикоснетесь! Мелкая, негодная сволочь!

– Мы ни на что не годны, что верно, то верно, – тут же согласился очередной демон. – Просто дерьмецо – в точности как вы сказали. А вы – большой босс. Мы вам не перечим. Отпустите нас! Мы вам служить будем. Скажете «дерьмо» – будем есть дерьмо, вас веселить. Врагов ваших терзать, вино подносить, пятки чесать – что скажете, то и будем делать!

Я испепелил его, и остальные съежились от страха.

Четвертый наконец-то сообразил повернуть голову и посмотреть на О'Кифа.

– Человек, – сказал он. – Вы рассердились из-за того, – что мы убили этого человека, да?

– Ну наконец-то! – отозвался я, – Хоть кто-то спросил, в чем дело.

– Да, сэр, – согласился четвертый. – Это был ваш человек?

– Совершенно верно.

– Наверно, ваш старый слуга?

– Ты начинаешь понимать.

– Мы не знали. Вы правду сказали – мы просто мелкие дерьмоголовые уроды. Но даже если бы вы были тупицей вроде нас, вы бы все-таки не стали уничтожать собственность великого лорда. Мы тупицы, но не идиоты. Нам очень жаль.

– Да! – подхватил пятый. – Теперь мы все узнал», он сожалеем! Отпустите нас, и…

Я превратил его в пыль и понаблюдал, как крохотный огненный смерч испепелил эту пыль. Потом я снова посмотрел на четвертого. Тот быстро отвел взгляд и промолчал.

– Ты сообразительнее остальных, и манеры у тебя получше. Как сказал Конфуций, форма важнее содержания. Ты не знал О'Кифа и не можешь испытывать к нему никаких чувств, но все же ты понял, как следует говорить об этом человеке.

– Я тоже! – пискнул шестой (и последний) демон. Я пропустил его писк мимо ушей.

– Невозможно полностью изменить свою сущность, – заметил я. – Однако ты обитал во дворце, – сказал я, обращаясь к четвертому демону, – а ты – в канаве, – это относилось уже к шестому, – и это на вас отразилось.