И прошествовала дальше, а я подумал, что никогда не слышал такого отчаяния в голосе, такой мольбы. Я даже шагнул следом за ней. Может, она кого-то боялась? Или в ней еще жила трагедия смерти отца? Или она просто плохо видела и опасалась, что не дойдет до другого конца зала?

И тут я заметил, как из-за углового столика поднялся мужчина и поспешил ей навстречу. Интересный, с волевым лицом, лет сорока, с преждевременно поседевшими волосами.

Но смотрел он не на женщину, а на Диггера Салливана, который все еще стоял лицом к дверям.

– К кому она идет? – услышал я его шепот.

– Седой мужчина… заинтересовался вами.

– Жирар, – с ненавистью процедил Салливан, не разжимая губ.

Я заставил себя повернуться к нему. Лицо посерело, кулаки сжались.

– Вы слышали ее?

– Да, я слышал. О, господи, – и чуть ли не бегом рванулся к дверям.

Я медленно подошел к стойке, два нетронутых мартини остались на столе. Эдди как-то странно посмотрел на меня.

– Он забыл заплатить.

– Похоже, что да.

– Ваш гость или внести в его счет?

– Мой гость.

Эдди хохотнул.

– Пора бы вашим глазам вкатиться обратно в глазницы.

Лакомое блюдо эта миссис Жирар.

– "Блюдо" к ней не подходит, Эдвард, – я оглядел зал.

Она сидела рядом с мужем, который ей что-то выговаривал.

Шарль Жирар также не годился в Мужчины, не без удовольствия отметил я.

По бытующей в "Бомонте" легенде, Пьер Шамбрэн никогда не покидает отеля. Его загар создается ультрафиолетовой лампой, а выйдя на улицу, он тут же заблудится, потому что с той поры как он впервые вошел в "Бомонт" в начале тридцатых годов, город существенно изменился. Разумеется, вышесказанное далеко от истины. Он бывает в городе едва ли не каждый день, а раз или два в неделю посещает театр или оперу. Его квартира на крыше отеля, и это дает ему возможность погреться на солнышке. Приходы и уходы Шамбрэна не афишируются, а секретарь и ночной дежурный службы безопасности всегда знают, где он находится и как его найти.

Поэтому при любом происшествии в отеле Шамбрэн словно возникает из-под земли и берет командование на себя. Когда я поступил на работу в "Бомонт", мне сказали, что, как только я совершу ошибку, Шамбрэн тут же появится из-за угла.

В большинстве случаев это утверждение соответствовало действительности.

В тот вечер Шамбрэн отправился в театр на спектакль "Кто боится Вирджинии Вульф?". Досмотреть пьесу до конца ему не удалось.

Я одевался к обеду, и мои мысли постоянно возвращались к Жульет Жирар. Ее недоступность не вызывала сомнений, я не имел никакого права вмешиваться в ее дела. Но, как пятнадцатилетний мальчишка, влюбившийся впервые в жизни, я бы с радостью лег под колеса грузовика, если б моя смерть могла принести ей хоть какую-то пользу. Нужно видеть Жульет Жирар, ощутить на себе ее магию, услышать несколько произнесенных ею слов, чтобы понять, как такое могло произойти с тридцатилетним мужчиной, считающим себя взрослым.

Побрившись и переодевшись, я прошелся по ресторанам отеля, надеясь еще раз увидеть Жираров. Но из "Трапеции" они ушли, и я не нашел их ни в "Гриле", ни в "Синей комнате"…

В поисках этой удивительной женщины я наткнулся на Мюррея Кардью. В смокинге и белом галстуке он обедал в тиши "Гриля" и приветствовал меня чуть заметным кивком.

В дверях "Гриля" меня остановил Джерри Додд, возглавляющий службу безопасности отеля. Джерри лет сорок, он тощ, невысок, всегда улыбается, но его глаза пронзают насквозь, и с одного взгляда он может узнать о человеке очень и очень многое. Шамбрэн полностью ему доверяет.

Обычно Джерри работает с семи вечера до трех утра, когда бары, ночной клуб "Синяя комната" и рестораны полны гостей.

На эти часы выпадает львиная доля происшествий – в отеле полным-полно посторонних.

– Вы сообразили, что к чему? Я говорю о Салливане. – Естественно, он знал, что я присутствовал при допросе Салливана в кабинете Шамбрэна. – Босс не думает, что Диггер клептоман. Порядок в таких случаях один: "Извините, но нам нужен номер, который вы занимаете". За двадцать лет мы поймали многих любителей пошарить в чужих номерах. И я впервые сталкиваюсь с тем, что преступник не наказан.

– Да, – подтвердил я, – босс сказал, что должен подумать.

Джерри рассмеялся.

– Он уже подумал. Но я ничего не могу понять, и мне это не нравится. Если, у вас есть объяснение, поделитесь со мной, а?

– Пока нет, но я не забуду вашей просьбы.

В тот момент меня нисколько не интересовали причины, побудившие Шамбрэна помиловать Салливана. Я бродил по отелю, чувствуя себя обманутым, и не видел перед собой иной цели, кроме как дожидаться возвращения Жираров, если они отправились обедать в город. Тогда я мог надеяться, что увижу их у лифтов или в баре, если они решат выпить перед сном по коктейлю.

Около девяти вечера я внезапно почувствовал, что проголодался. Вновь зашел в "Гриль" и заказал мясной сандвич и овощной салат. В "Гриле" готовили самые вкусные овощные салаты. Когда я покончил с едой и Кардоза поставил на стол маленькую чашечку кофе, меня разобрал смех. По роду деятельности мне каждый день приходится сталкиваться с десятками красивых женщин. И что только я себе вообразил?

Просто удивительно, до какого абсурда может дойти человек.

Я уже решил забыть о Жульет Жирар и поехать куда-нибудь развлечься, когда к моему столику вновь подошел Кардоза.

– Вас к телефону, мистер Хаскелл. Звонит Кардью.

Телефонный аппарат Кардоза принес с собой, поставил его на стол, воткнул штекер в розетку. Я взял трубку.

– Да, мистер Кардью?

– Извините, что беспокою вас, мистер Хаскелл, – донесся до меня усталый старческий голос.

– Ну что вы, мистер Кардью, какие пустяки.

– Я пытался связаться с мистером Шамбрэном, но его, кажется, нет в отеле.

– Он поехал в театр, сэр.

– Возникли неожиданные затруднения в связи с той маленькой проблемой, которую мы обсуждали с вами сегодня.

– В размещении приглашенных, сэр?

– Не совсем, мистер Хаскелл, но речь пойдет о тех же самых лицах. Я хотел бы переговорить с вами, чтобы вы могли потом посоветоваться с мистером Шамбрэном. Когда он вернется в отель, боюсь, я буду уже спать.