– Почему именно в Питер? – удивился Димон.

– А ты догадайся, – загадочно выдал Борис Васильевич и добавил. – А сейчас давай-ка проанализируем сценарии возможного развития ситуации.

Вздохнув, Димон сосредоточился на возникающих над столом шефа объёмных графиках и диаграммах.

База Ордена «Другая Раса»

В этот раз куратор решил провести разговор с Нэшем в комнате наблюдения, за бронированным стеклом которой находилась лаборатория высшей защиты.

На оборудованном разнообразными приборами и установками операционном столе лежал пленённый эльф, полностью обездвиженный посредством не только устройств и механизмов, но и с помощью психотропных препаратов, а также воздействия сразу нескольких магов Ордена. С Древним уже вторые сутки работали лучшие спецы по допросам, но пока без каких-либо результатов.

Ситуация сложилась патовая. Люди из «Другой Расы» полностью располагали телом врага, но не могли завладеть знаниями, содержащимися в его мозгу.

Осознав неизбежность плена, эльф закрыл мозг от считывания любой информации. А телесные пытки не имели смысла. Согласно сохранившимся в архивах хроникам времён двух последних Великих магических войн, даже ослабленные магическими воздействиями, голодом, холодом или жарой и непрерывными пытками эльфы никогда не выдавали информацию, предпочитая мучительную смерть. Конечно, теперь в распоряжении людей появились новые способы воздействия сразу на несколько структур Сущности любого разумного существа. Но пока и это не помогало. А чтобы он не смог вовсе отключить свой мозг, и тем самым покончить с собой, тройка паранормов Ордена, усиленных специальной аппаратурой, постоянно контролировала его ментальные и психоэнергетические функции.

– Что у тебя? – отвлёкся от наблюдения за допросом куратор.

– Вот предварительные отчёты, – Нэш протянул тонкую папку. – Образцы тканей и крови на анализ. Снимки рентгеновского томографа, ЯМР-томографа, ультразвука, БР-тестов[45]. Создали модель его энергоканалов и полевой структуры. Но всё ещё требует более подробного изучения. Особые надежды, как вы сами знаете, возлагаются на изучение ДНК. Анализ крови показал наличие в ней возбудителя, но пленный не болен.

– Чего и следовало ожидать. Эльф что-нибудь сказал? Я имею в виду вообще что-нибудь.

– Всего одну фразу. «Скоро вы все подохнете, и миром снова будем править мы».

– Что дальше?

– Начнём переговоры с другими тайными сообществами. Придётся опять отправить тебя в Россию. На сей раз станешь официально представлять нас. Передашь русским информацию. По большому счёту она ничем конкретным им не поможет, разве что подтвердит подозрения в причастности эльфов к созданию VBMC. Но есть шанс, что в обмен узнаем, какими сведениями располагают наши «заклятые друзья».

– Что делать с эльфом? – Нэш поднялся и остановился у двери.

– Заканчивайте с ним. Пусть наши вивисекторы поковыряются как следует – хоть на молекулы его разберут, но скажут о причинах устойчивости его организма к болезни! Чтобы было, чем торговаться с теми же русскими.

Нэш лишь кивнул. Не хотелось ему возвращаться в Россию. Воспоминания о прошлом визите были не из лучших, хотя то задание и помогло ему в карьерном росте. Впрочем, тогда он был разведчиком, а теперь на него возложили роль официального представителя. Что обещало более спокойное времяпровождение. Насколько это вообще возможно в текущей ситуации.

Россия, город Пущино, научный центр РАН

– Ты жив? – услышал он голос Романенко.

Сергей открыл глаза и обнаружил, что лежит на полу, а коллега по несчастью подхватил его подмышки и пытается приподнять. Секундой позже пришло вспоминание, что он вроде бы только что сидел в кресле и выполнял исследование структурной оболочки возбудителя VBMC, пытаясь найти её слабые места. Неожиданно ему стало плохо, закружилась голова, и, судя по всему, он, потеряв равновесие, упал на пол.

– Да, сдаю, однако, – констатировал он минутой позже, с помощью Николая возвращаясь обратно в кресло. – А ты, небось, обрадовался, что я наконец «копыта откинул»? И возиться больше со мной не придётся.

– Я, что, полный придурок, чтобы радоваться?! – возмутился Николай. – Всё это было, как говорится, в прошлой жизни.

– Прости, это я так, съязвил немного, – извинился Сергей. И поинтересовался. – Результаты-то есть?

– Пока нет. Расшифровка генома вируса, входящего в состав кластера, – не такое простое занятие. Ты сам знаешь. Тем более что тут налицо явная мутация, вероятно, вызванная прямым вмешательством в геном исходного материала. И это я только про вирус говорю. А ещё необходимо ведь и две других составляющих, хм, препарировать-секвестировать. Вообще, понять не могу, какой урод докумекался до такого монстра-убийцы. Это сколько ж лет надо было работать-то? Такая зараза получилась, что нам и здоровой-то жизни не хватило бы лекарство от неё изобрести. А сейчас и вовсе полный пипец.

– Неужели ты решил сдаться? – Ковалёва словно что-то тянуло «уколоть» коллегу.

– При чём тут сдаться? – отмахнулся Романенко. – Я тебе о реальных вещах говорю, а не о безумных надеждах больного.

В этот момент за тройным стеклом бокса появился Энгер. Глава института за последние дни заметно постарел. На его плечи, как, впрочем, и на плечи многих ведущих мировых специалистов – микробиологов, биофизиков, генетиков и медиков, – лёг непосильный груз ответственности. Михаил Львович не спал сутками, но старался выглядеть бодро и воодушевлять подчинённых. Да что там воодушевлять – он всячески старался не дать им сникнуть духом и впасть в отчаяние.

Что удивительно, но главными помощниками в этом ему были как раз заболевшие сотрудники. Эти двое вели себя по крайней мере пока так, словно у них обычный грипп.

Увы, Ковалёв с Романенко были не единственными сотрудниками центра, подхватившими VBMC. Непонятным образом уже после принятия всех мер безопасности, когда казалось, что распространение болезни остановлено, заразился ещё один сотрудник.

Он утверждал, что во сне ему явился то ли дух, то ли ангел и пообещал скорую встречу в раю. Сначала его слова показались бредом, но запись камеры слежения, установленной рядом с комнатой, где ночевал сотрудник, действительно показала наличие некой аномалии. Было ли это привидением, дефектом самой камеры или ещё чем-то, принялись выяснять сотрудники ФСБ, которых тут же поставили в известность.

Так вот, у третьего заражённого дела шли намного хуже. Его VBMC подкосила очень быстро. Михаил Львович даже не стал предлагать ему проводить исследования, но сам работал с ним, пытаясь вникнуть в процесс поражения возбудителем человеческого организма.

А вчера ночью заражённый сотрудник покончил с собой, введя смертельную дозу обезболивающего. Либо боли стали невыносимы, либо ждать неминуемой смерти оказалось для него невыносимо, но человека не стало.

– Как поживаете, орлы? – вместо приветствия спросил Михаил Львович.

– Как попало, так и поживаем, – отозвался Романенко. – Вы снова нас навестить?

– А, что, вы тут ещё кого-то видите? – улыбнулся Энгер, стараясь выглядеть бодрым.

Он навещал Николая и Сергея каждый день, знакомился с результатами их работы, просто беседовал.

– В общем, ребята, – начал шеф откровенно, – ситуация выглядит совсем плохо. Мы регулярно связываемся с научными центрами по всему миру. Число жертв от VBMC растёт по экспоненте. Общее количество умерших перевалило за миллиард, а все усилия найти вакцину или лекарство пока не приводят ни к какому результату. За всё время были выявлены несколько десятков человек, которым удалось продержаться дольше других. И всего семь, которые, заразившись более двух недель назад, ещё живы. С пробами их крови, лимфы, ДНК и прочими анализами ведётся усиленная работа сразу во многих институтах мира. Мы хотим выявить, что в их организмах отвечает за повышенную резистентность к возбудителю, но пока без особых результатов.