Она победно улыбнулась худому налетчику, отстегнула Адины золотые часики, вручила ему и не спеша, гордо, уверенно прошла мимо опешивших юнцов прямо к высокому парню.

Тот заметил ее приближение и спокойно ждал.

Она подошла к нему вплотную и бесстрашно заглянула прямо в глаза.

– Давайте поспорим, что вы мне сейчас вернете мамины часы.

Он открыл рот, собираясь, видимо, спросить: «Какие часы?» Но вместо этого, не сводя с нее глаз, выпалил:

– Давайте.

Она поднялась на цыпочки, обвила его шею руками, стремительно поцеловала в губы и тут же отошла на полшага.

Поедая взглядом ее прекрасное лицо, невинное и безмятежное, высокий мужчина с присвистом выдохнул:

– Та-ак...

А она всматривалась в него. Он, он, конечно, он. И усы есть, правда, скорее усики. Лицо не то чтобы красивое, но сильное, волевое.

А за ее спиной слышались вскрики, мат, звуки ударов. Это дурак-спортсмен решил продемонстрировать владение приемами самбо и бокса. Потом послышался стук падающего тела.

Но она смотрела только на незнакомца. А он смотрел на нее. Пока к ним не подбежали налетчики, чем-то сильно взбудораженные.

– Слышь, Генерал, – тяжело дыша, сказал парень в огромной кепке. – Линять пора. Клиента, кажись, подрезали.

– Подрезали! – передразнил худой. – Сам же и подрезал, сявка!

– Тихо! – прикрикнул высокий. – Взяли что-нибудь?

– А то! – самодовольно сказал худой. – Все при всем!

– Уходим, – приказал высокий. – Пока вместе. Вон за тот дом.

– А как же эта? – спросил третий, в клетчатом пальто и без шапки. – Она ж тебя, Генерал, вон как сфотографировала. Заложит!

– Она со мной! – уже на быстром ходу бросил Генерал, а Таня, без труда поспевавшая за ним, добавила:

– Вот еще! Стану я из-за какого-то хама блудливого хороших людей закладывать.

Остановились за указанным домом под фонарем. Генерал внимательно огляделся. На улице в обе стороны было пусто.

– Доставай вещички! – скомандовал он. Стопщики вынули из карманов электронные часы спортсмена, довольно тугой бумажник, иностранную зажигалку, почти полную пачку «Кента» и золотые часики.

– Так, – сказал Генерал, забирая кошелек и часики. – Вам направо, нам налево.

– Ну-у, Генерал, – разочарованно протянул худой. – Мы ж старались...

– Вякать будешь, когда пригласят, – тихо, но весомо сказал Генерал. Худой замолчал.

– Ладно, – Генерал смягчился. – Вот вам ради праздничка.

И достал из бумажника спортсмена десятку.

– А теперь канайте отсюда! Понадобитесь – Петьку пришлю.

Юные налетчики скрылись. Под фонарем остались лишь Таня и Генерал.

– Прошу пани, не вы ли обронили? – сказал Генерал, с легким поклоном вручая Тане часы. – Так, говоришь, я хороший человек?

– Поживем – увидим, – с загадочной улыбкой ответила Таня.

– Поживем... – задумчиво повторил Генерал. – И откуда ты взялась такая?

– Какая «такая»?

– Ну... красивая. Смелая.

– Мама-папа родили.

– А целоваться полезла, чтобы тикалки вернули?

Она подняла часики на ладони и протянула ему. – Возьми.

Он молча смотрел на нее, не вынимая рук из о карманов.

– Ладно, – сказала она, застегивая ремешок на запястье. – Поздно уже. Меня мама заждалась.

Он прищурился.

– Мама, значит... Ну, а если завтра, часиков в шесть, у «Зенита», а? Придешь?

– Приду.

– Без балды?

– Без балды.

– Тогда жду... Может, тебя до дому проводить, красивая? Темно ведь.

– Не надо, тут близко совсем...

И она, не оборачиваясь, пошла по подмерзшим лужам.

Генерал смотрел ей вслед, пока она не исчезла за углом.

А она, проходя мимо фонаря, взглянула на циферблат и с удивлением обнаружила, что весь этот эпизод – от встречи со шпаной до прощания с Генералом – занял минуты три от силы. Ну, четыре. Она как раз посмотрела на часы, когда они свернули в переулок.

Таня пошла тем же переулком. На том месте, где лежал спортсмен, никого не было. Только совсем небольшое темное пятнышко. Интересно, «скорая» подобрала или сам пошел? Она всмотрелась вдаль и увидела черную фигуру, удаляющуюся от нее в сторону метро. Фигура двигалась неровно, пошатываясь, хватаясь за скамейки и стволы деревьев. Он? Просто забулдыга какой-нибудь? Хоть она и сомневалась, что спортсмена подрезали основательно, все же беспокоилась, не схлопотал ли чего-то посерьезней царапины. До самого дома колебалась: может, стоит вернуться? Пока шла, уговорила себя, что пигоцефал в амплуа любовника только такого обращения и заслуживает. Вперед наука будет. А ее игра стоит свеч.

Мать встретила Таню на лестничной площадке.

– Ты где была так долго?

– Ой, Адочка! – Таня кинулась на шею Аде. – У Женьки так здорово было!

– Я волновалась, звонила Жене. Максим сказал, что все ушли.

– А сказал, во сколько ушли?

– Вообще-то сказал. Без четверти двенадцать.

– Ну вот, а сейчас только полпервого... Пока дошли... Меня Сережа провожал, и еще один взрослый дядя, друг Максима...

– Ну ладно, стрекоза. Зубы почистить и в постель!

Таня крепко поцеловала мать и первой вбежала в квартиру.

Генерал ждал ее у кинотеатра «Зенит» в шикарной импортной куртке, из-под воротника которой выбивалось полосатое мохеровое кашне. В зубах его дымилась папироса.

Таня подошла к кинотеатру ровно к шести и увидела его издалека. Но решила не подходить, спрятаться за уголок соседнего желтого здания и подглядывать, как он будет себя вести.

Еще минут десять Генерал стоял совершенно спокойно, потом начал смотреть на часы, потом останавливать прохожих, спрашивать.

Тане было холодно и страшно хотелось в туалет. Но отойти она боялась – а вдруг вернется, а его уже нет? Выходить же, считала она, еще рано, а то что же это за проверка.

Так прошло еще минут пятнадцать. И тогда, не в силах больше терпеть, она вышла из своего укрытия и подбежала к нему.

– Привет, красивая, – сказал он, с улыбкой глядя на нее. – Что-то опаздываешь.

– Прости, – сказала она. – Ждала, пока мать в гости уйдет.

– А что, строгая?

– Факт!

– Ну, в кино? Детектив показывают. Хорошо бы про шпионов!

– Почему про шпионов?

– А про воров неинтересно. Врут все. Показывали какой-то глупейший гэдээровский детектив. Но Тане было все равно. Успевшая до начала сеанса справить свои дела и закусить в буфете пирожным с лимонадом, она просто уткнулась Генералу в плечо, взяв его за руку. Так они и просидели весь фильм, держась за руки, а когда вышли и начали обмениваться впечатлениями, то оба со смехом узнали, что из всего фильма запомнили только самое начало: мальчик уходит в кино, а родители остаются дома – и самый конец: мальчик возвращается домой, а родители его встречают.

Расстаться не могли долго – стояли, смотрели друг на друга и молча держались за руки.

– Ну что, красивая, – сказал наконец Генерал. – Завтра как?

– Завтра не могу. Большой семейный обед, – сказала Таня. – Давай послезавтра с утра. Я скажу матери, что пошла с классом на демонстрацию. В девять на том же месте.

– Ну пока, красивая. Целую, – сказал Генерал, но не поцеловал, а хмыкнув, добавил: – В ротик.

Таня расхохоталась.

Только бы не показать смущения, только бы не покраснеть! Теплая волна поднялась в ней, заколотилось сердечко. До первых петухов тыкалась носом в подушку, ворочалась с боку на бок. Снова и снова вспоминала слова Генерала, и накатывала радость, сжимала горло. Не получалось ни расплакаться, ни рассмеяться, как перед ним.

По правде говоря, в доме Захаржевских давно уже не устраивали никаких семейных обедов, тем более больших. Зато возникла другая, условно говоря, традиция, которую Ада с Таней и называли «Большим семейным обедом». Каждое второе воскресенье и иногда по праздникам академика на сутки запирали в его комнатке при кухне, выставив туда, во избежание всяких осложнений, большой ночной горшок, а Никиту заряжали к каким-нибудь приятелям с ночевкой.