Глава 6 Рождественское одеяло

Десятью годами ранее

Это был наш первый Сочельник в качестве супружеской пары.

В своей голове я всегда представляла, на что это будет похоже. Представляла нас в нашем собственном доме, с нашей собственной елкой и нашими собственными рождественскими украшениями. Представляла, как мы будем украшать снаружи — будем ли размещать огни вокруг двери и на крыше? Будет ли у нас вертеп во дворе? Как бы выглядел венок на нашей двери?

Вините в этом все сказки, которые я читала, или тот факт, что мои родители были сказкой из реальной жизни, но мое воображение разыгралось с тех пор, как я была маленькой девочкой, думая обо всех возможностях.

Вместо этого мы с Ривер оказались в обветшалой квартире с одной спальней в восточной части Уэллхейвена, со сломанным радиатором отопления и маленькой унылой рождественской елкой, которая у нас была только благодаря местному продавцу елей, сжалившемуся над нами и подарившему одну из отбросов, оставшихся всего за несколько дней до Рождества.

Я уставилась на это дерево со своего места на нашем старом диване, доставшемся мне от родителей, и почувствовала, как у меня немного защемило сердце. На елке было только два украшения — одно от моих родителей, серебряный колокольчик, и одно от его родителей, два маленьких олененка, на которых было написано «Наше первое Рождество» с нашими именами и датой свадьбы под ним.

Мне было восемнадцать. Риверу девятнадцать.

Все это казалось таким романтичным — выйти замуж сразу после окончания школы. Ривер был всем, чего я когда-либо хотела или в чем нуждалась, и мне было все равно, что наша свадьба была скромной, или что мы не смогли поехать в медовый месяц, или что не могли сразу купить большой дом с большим двором, большим крыльцом и большим белым забором. Эта квартира с одной спальней меня вполне устраивала, пока он был в ней.

Но теперь, глядя на нашу голую елку, с ногами, такими холодными, что думала, они отвалятся в любой момент, даже завернутые в две пары носков и засунутые под шерсть Лося, лежащего у моих ног на полу, я подумала, не поторопились ли мы со всем этим.

Может было бы разумнее подождать? Что, если бы мы сначала поступили в колледж? Что, если бы мы накопили на большую свадьбу и долгий, роскошный медовый месяц на Багамах?

А каково было бы оказаться в маленьком домике, с настоящей рождественской елкой и настоящими рождественскими украшениями?

Я работала в городском супермаркете — обычно всего тридцать часов в неделю. Ривер выполнял разную работу, когда и где только мог. Иногда был водопроводчиком, иногда автомехаником, иногда электриком, газонокосильщиком или лесорубом. Если в городе была работа, Ривер находил ее, и работал с улыбкой, хотя я знала, что он уставал, и это не делало его счастливым.

Но он делал это для нас.

Мы копили каждый пенни, который могли, после того, как счета были оплачены, но каким-то образом эти сбережения исчезали раньше, чем мы успевали их накопить. У машины выходила из строя трансмиссия, или Лося приходилось вести к ветеринару, или кто-то в городе переживал трудные времена, и мы помогали всем, чем могли.

И вот теперь был канун Рождества, на улице едва перевалило за ноль градусов, и снова повалил снег, а у нас не было ни работающего обогревателя, ни камина, ни даже гирлянды огней на нашей рождественской елке.

Ривер сел рядом со мной на диван, как только вышел из душа, что было абсолютно необходимо после долгого рабочего дня. Он даже не мог позволить себе взять отпуск. Я потянулась к его свежему запаху, его тело все еще было теплым от воды. Он обнял меня, и я вздохнула, положив голову ему на грудь и не отрывая глаз от дерева.

— Хотел бы я залезть в твою голову, — сказал он через некоторое время, потирая мои руки, чтобы согреть меня.

— Поверь мне. Здесь совсем не весело.

Тихий смешок вырвался из его груди.

— Поговори со мной.

Я покачала головой, сильнее прижимаясь к нему, просто желая, чтобы меня обняли. И Ривер так и сделал, прежде чем поцеловал в лоб и отстранился, достаточно, чтобы посмотреть на меня.

— Давай.

— Ты подумаешь, что я ужасна, — сказала я, пытаясь спрятать лицо у него на груди, но он взял меня за подбородок, не давая этого сделать.

— Испытай меня.

Я вздохнула, глядя на нашу елку.

— Я просто… Я так долго мечтала об этом, о том, каково было бы провести мое первое Рождество с мужем. Всегда представляла себе красивую елку, похожею на ту, которая всегда была у мамы. Все эти огни, украшения и леденцы. И я представляла, как украшаю дверь венком, и двор, и пеку пироги всю ночь напролет в канун Рождества. — Мои глаза наполнились слезами. — Но вот он, канун Рождества, и мы оба работали весь день. Мы устали. У нас нет денег ни на какие рождественские подарки, не говоря уже об украшениях, и мы идем к твоим родителям на завтрак, а к моим на ужин, потому что иначе у нас не было бы никакой праздничной трапезы. — Я шмыгнула носом. — И мне так чертовски холодно. Если бы мы были в доме, у нас был бы камин. Но все, что у нас есть, это сломанный радиатор и тот маленький обогреватель в углу, который почти ничем не помогает, — сказала я, указывая на маленькую коробку, которая изо всех сил старалась наполнить нашу квартиру теплым воздухом.

Моя нижняя губа задрожала, когда Ривер провел большим пальцем по моей челюсти, и я наклонилась к его ладони, мои глаза нашли его.

— Я не хочу звучать неблагодарно, — сказал я. — Просто... ужасно ли говорить, что мне немного грустно в наш первый Сочельник?

Ривер покачал головой, на его губах появилась нежная улыбка.

— Мне тоже немного грустно.

При этих словах мои глаза встретились с его глазами.

— Правда?

Он кивнул.

— Все в порядке, Элиза. Это нормально — грустить, хотеть для нас большего. Я тоже хочу большего для нас. Я бы хотел...

Ривер остановился, его следующие слова, казалось, были задушены эмоциями, и я сжала его руку. Он с тоской посмотрел на дерево, а затем вздохнул, сжимая меня еще раз, прежде чем встать.

— Подожди здесь, — сказал он.

Он исчез в спальне, а я, насколько могла, завернулась в свой свитер, натянув его и на колени. Даже в шапочке, закрывавшей уши, я все еще дрожала, и мне не хватало тепла рук Ривер, обнимавших меня.

Он вернулся с большой коробкой в руках, небрежно завернутой в газету с бантом, сделанным из шнурка. Лось вскочил и обошел Ривера с коробкой, пытаясь ее обнюхать.

Я рассмеялась, когда Ривер поставил коробку на диван между нами.

— Что это такое?

— Это твой рождественский подарок, — сказал он с застенчивой улыбкой. — Я хотел подождать до завтрашнего утра, но… ладно… Думаю, что сегодня вечером будет лучше.

Мое сердце сжалось от паники.

— Ривер! Мы же договорились, никаких подарков! — Я покачала головой, пробегая пальцами по бумаге на коробке. — У меня для тебя ничего нет.

— Не могла бы ты просто открыть его, женщина?

Я покачала головой, ущипнув его за бок, прежде чем потянула за первый шнурок, а затем за другой, освобождая коробку. Осторожно развернув газету, открыла коробку — ту, в которой был обогреватель, который его отец купил для нас, когда наш радиатор сломался.

Внутри коробки было красивое одеяло.

Это было похоже на одеяло, с заплатами, покрывающими каждый дюйм, хотя на самом деле они не были сшиты. Это был такой узор, но он создавал впечатление, что каждый маленький квадратик был соединен и сшит вместе. Одеяло было всех мыслимых оттенков зеленого и красного, с маленькими сценками, разыгрывающимися на каждом квадрате — Санта на санях, подарки вокруг дерева, младенец Иисус в яслях, снеговик с морковным носом. Снова и снова, каждый квадрат рассказывал историю, пока я вынимала одеяло из коробки и разворачивала его.

Одеяло было массивным — самым большим, какое я когда-либо видела. И тяжелым, подбитым флисом. Я восхищалась картинками и цветами, когда вытаскивала его, пока все это не легло кучей на мои колени, Ривера и пустую коробку между нами.

— Оно прекрасно, — сказала я с улыбкой, прижимая его к груди. — И такое теплое.

Ривер улыбнулся, отставляя коробку в сторону и заворачивая нас обоих в новое одеяло. Его тепло было мгновенным, и казалось, что одеяло удерживает тепло наших тел, как в сауне. Я уютно устроилась, подвернув края под ноги и зад, прежде чем наклониться в объятия Ривер.

— Я знаю, что это немного, — сказал он, качая головой. — И, может быть, мне не следовало тратить деньги на это одеяло. Уверен, что мы могли бы использовать их для чего-то другого. Нам нужно молоко и хлеб. У нас почти закончился кофе. Черт возьми, самое главное, нам нужен еще один обогреватель, пока мы ждем, пока старик Лонни починит наше отопление. — Он отстранился, приподнимая мой подбородок, пока наши глаза не встретились. — Но я хотел, чтобы у тебя было это одеяло. Хотел, чтобы у тебя был подарок, который можно было бы открыть на Рождество, потому что ты этого заслуживаешь. — Он сглотнул. — Ты заслуживаешь гораздо большего.

Я покачала головой, но прежде чем успела заговорить, Ривер продолжил.

— Я знаю, что это не то, что мы оба представляли, когда думали о нашем первом совместном Рождестве. Видит Бог, я хотел бы дать тебе все, о чем ты когда-либо мечтала, Элиза. Хотел бы подарить тебе дом, двор, большую елку и кухню твоей мечты. Но прими это одеяло как обещание. Это мое обещание, что я буду упорно трудиться всю свою жизнь, чтобы дать нам все это. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы подарить тебе дом, осыпать тебя подарками, воплотить все твои мечты в реальность. — Он наклонился, чтобы поцеловать меня в губы, долго и медленно. — И я никогда не перестану бороться за нас.

Слезы снова навернулись мне на глаза, но на этот раз от совершенно других эмоций. Я обвила руками его шею и притянула его губы к своим, целуя снова и снова, снова и снова.

— Ты глупыш, — сказала я сквозь смесь смеха и слез. — Ты — единственный подарок, который я когда-либо хотела или в котором нуждалась. Ты — мой лучший подарок. — Я покачала головой. — Мне жаль, что я немного позабыла об этом.