Я чуть не падаю. Какой выбор слов!

– Дэв, я уже большая девочка. И смогу о себе позаботиться. И о Ризе тоже, – я так думаю. Надеюсь на это.

– А как же я? – настойчиво спрашивает он, будто понимает, что решение, принятое в палате Риза, напрямую влияет на то, о чем мы договорились раньше. Я глубоко вздыхаю.

– Думаю, теперь, когда я работаю непосредственно на твоего брата, нам нужно немного остыть.

– Кайла, – Дэву совсем не нравится такой ответ.

– Дэв, – я кладу руки на его накаченную грудь. Господи! Такое чувство, будто я касаюсь камня под одеждой. – Давай просто дадим нам немного времени.

Ненавижу говорить подобное так же, как и Дэв ненавидит это слышать, но теперь, когда мой мозг способен ясно думать, и не затуманен феромонами, которые испускают оба брата, я знаю, что приняла правильное решение.

Дэв играет желваками в явном возмущении.

– Гребаный. Риз.

С этими словами он поворачивается и уходит, больше не глядя на меня.

Я выдыхаю и упираюсь головой в стену.

И правда. Гребаный Риз.

* * *

Погрузившись в забытье, надеваю трусики большой девочки и направляюсь домой к Дэву, молясь, чтобы мое нижнее белье в итоге осталось на мне. Кажется, у него появляется собственный разум, когда я нахожусь рядом с любым из братьев.

Мы с Дэвом составили график, чтобы один из нас всегда находился в доме с Ризом. В течение следующих нескольких недель он будет нуждаться в помощи. По сути, я стану его сучкой. Не могу дождаться этого. Этот извращенный нахал, вероятно, получит удовольствие от того, что будет командовать мной.

Дом Дэва удивляет меня. Это ухоженный колониальный комплекс, расположенный в лесу за новыми жилыми постройками. Дорога, ведущая к нему, почти сказочная. Солнечные лучи освещают яркие деревья с зелеными листьями, склоняющиеся над извилистой тропинкой.

Я поднимаюсь на крыльцо и стучу в дверь.

– Входите! – кричит кто-то, поэтому делаю глубокий вдох и переступаю через порог. Когда вхожу в холл, Дэв торопливо спускается по лестнице в носках и своей синей униформе.

– Дверь никогда не запирается, Кайла. Не нужно стучать, – он улыбается, проходя мимо меня. – Пойдем. Устрою тебе экскурсию за два цента, а потом исчезну.

Сегодня он взял смену в больнице, так что мне понятна его спешка.

Я иду за ним на кухню. В доме нет ничего экстравагантного, но, откровенно говоря, ему не помешала бы женская рука. Много темной мебели и кожи, редкий декор и слишком много электроники. Стены выкрашены в теплый бежевый оттенок, а из кухни льется естественный утренний свет.

– Ванная комната, – Дэв указывает на дверь, мимо которой мы прошли по коридору, – кухня, – он поворачивается, как бы говоря очевидное, – гостиная справа и столовая, – он указывает налево, где задумчивый Риз лежит на больничной койке, которую Дев для него установил.

– Как поживает пациент? – спрашиваю я.

Дэв закатывает глаза и качает головой.

– Луч гребаного солнца, как всегда.

– Настолько хорошо?

– Сегодня же воскресенье, – вздыхает он.

– Ну и что? – выпытываю я.

– День гонок.

– И что это значит?

– Это значит, что Риз загоняется, что он здесь, в аду, а не там, где хочет быть.

– На трассе? – догадываюсь я.

– Именно.

– По всей видимости, он нереально яркий луч гребаного солнца.

– Бинго.

– Прекрасно.

– Вы же в курсе, что я все слышу? – Риз кисло напоминает нам о своем присутствии.

– О, мы в курсе, – Дэв скрещивает руки на груди и слегка наклоняется в дверной проем, чтобы взглянуть на Риза.

– У тебя есть мой номер, если вдруг что-нибудь понадобится, – обращается ко мне Дэв, направляясь к шкафу в холле. Он в рекордные сроки обувает крутые кроссовки Nike Airs и хватает свой мотоциклетный шлем. Эдакий угольно-черный шар с неоновыми зелеными отметинами. – Не стесняйся злоупотреблять им. Говорят, у меня исключительные навыки написания пошлых смс, – самоуверенно улыбается Дэв.

– Буду иметь в виду на случай, если мне станет скучно, – я качаю головой. Этого никогда не случится. Никто с фамилией Дэйн не вторгнется в мою ауру.

– Как хочешь. Постарайся не задушить Риза, пока меня не будет.

– Сделаю все, что в моих силах, но ничего не обещаю.

Дэв смеется.

– Хорошо, что я живу в глуши. Тут много мест, где можно спрятать тело.

– По-вашему, это смешно? – вмешивается Риз.

– Смешно, – я ухмыляюсь ему в ответ. Он бросает на меня убийственный взгляд. Сегодня будет очень весело. Интересно, где Дэв хранит алкоголь?

– Чуть не забыл! – вспоминает Дэв, направляясь в столовую, и я быстро следую за ним.

– Вот, – он достает из кармана пузырек с таблетками и бросает их Ризу.

– Что это? – спрашиваю я.

Лица Дэва и Риза будто срисованы под копирку. Они реально точные копии друг друга. Сильные прямоугольные линии подбородка, прямые носы и ярко-голубые миндалевидные глаза.

– Дополнительные обезболивающие.

– Я могу следить за дозой. Тебе до сих пор очень больно? – задаю я рутинные вопросы.

Риз бросает на меня убийственный взгляд. Такой угрожающий, что я даже отступаю назад.

– Я уже большой мальчик. И могу сам следить за своими гребаными лекарствами.

Вау. Кому-то нужно серьезно откорректировать навыки общения. Ломом.

– Риз, веди себя прилично, – ругает Дэв. – Или мы похороним тебя на заднем дворе. Кайла здесь, чтобы помочь, помнишь? Ты требовал именно ее.

Риз, кажется, смягчается после пламенной речи Дэва.

– Я сам могу принимать лекарства, – повторяет он более дружелюбно.

– Как хочешь, – усмехаюсь я.

– Ладно. Теперь, когда мы все – одна большая счастливая семья, мне пора убраться отсюда нахрен, – Дэв шлепает меня по руке. – Удачи.

С этими словами он оставляет меня наедине с говнюком-гонщиком.

Мы с Ризом несколько секунд просто смотрим друг на друга, не зная, что делать дальше. У меня, разумеется, имеется несколько нездоровых идей.

Я решаю поиграть в милашку. Может быть, нежность и забота охладят его. Ну, типа, убью его добротой.

– Я могу что-нибудь сделать, чтобы тебе было комфортнее? – наконец спрашиваю я, проглатывая проклятую гордость. Почему я снова согласилась на это? Ах, да. Деньги. Зелень заставляет мир вращаться.

– Повторишь ту ночь? – он самонадеянно покачивает тазом и закидывает руку за голову. – Я бы хотел, чтобы твой рот побывал на других частях моего тела.

Твою. Мать.

– Давай кое-что проясним, – выдыхаю я. – Я не твоя личная шлюшка. Если ты нанял меня для ежедневных оргазмов, то я тебя очень разочарую. То, что случилось прошлой ночью..., – я настолько разозлилась, что не нахожу слов.

– Было...? – подкалывает Риз.

– Было временным помешательством.

– Лично я наслаждался безумием.

– Это была одноразовая сделка.

– Печально, – но Риз не выглядит расстроенным. Совсем не понимаю этого мужчину. – Но, в конце концов, я возьму свое.

– Вряд ли.

– Посмотрим.

– Так тебе что-нибудь нужно или нет? – злюсь я.

– Пока только пульт и стакан воды.

– Прекрасно.

«Столовая» Дэва больше похожа на игровую комнату для взрослых, но не в духе «Пятидесяти оттенков». На стене висит плоский экран, в углу скамья для тренировок со свободными весами, стол для аэрохоккея и приставка Xbox в комплекте с разными прибамбасами. О, у дальней стены под окном стоит квадратный стеклянный стол, так что, думаю, использование слова «столовая» имеет смысл. Вкладываю пульт в руку Риза и иду на кухню за водой. По пути мрачно размышляю, не подмешать ли ему снотворное и не накачать ли его наркотиками, но совесть берет надо мной верх. Чертов этический кодекс.

Когда возвращаюсь в столовую, громкость телевизора настолько высока, что объемный звук сотрясает оконные рамы. Шумный рев двигателей и голос европейского комментатора наполняют воздух. Протягиваю Ризу стакан, завороженная яркими цветами, вспыхивающими на экране.

– Когда-нибудь смотрела гонки? – спрашивает он, убавляя громкость. Слава Богу.

– А уличные считаются?

Риз высокомерно усмехается.

– Бери стул. Поедем чертовски быстро, – он пытается улыбнуться, но я вижу боль, скрывающуюся в его глазах. Он жаждет быть там, где проходят соревнования.

Отодвигаю от стола один из черных стульев и сажусь рядом с Ризом; его взгляд прикован к телевизору.

– Красный, желтый, зеленый, – говорит он, словно ведет обратный отсчет, и толпа участников трогается с места. Я наблюдаю, поначалу безучастно, как они быстро спускаются вниз по прямой. Но когда гонщики подъезжают к первому повороту, у меня внутри все переворачивается. Они мчатся так близко друг к другу и так быстро, что кажется, будто соприкасаются. А когда достигают особенно резкого поворота, угол камеры меняется, показывая линию гонщиков, наклоняющихся невероятно низко, их колени и локти практически касаются земли.

– Срань господня! Как они головы об землю не стерли?

– Центробежная сила. Толчок и сила тяжести, – объясняет Риз, не отрывая глаз от телевизора. Он наблюдает за гонкой, словно кошка за добычей. Круг за кругом мой интерес возрастает, когда комментатор с энтузиазмом описывает в мельчайших подробностях действия мотогонщиков на трассе. Сцена представляет собой мощную битву воинов на двух колесах, одетых в кожу и создающих эффект домино, когда те обходят каждый угол на смертельных скоростях.

Один из участников внезапно теряет контроль над своим мотоциклом, и я подпрыгиваю, когда он скользит по асфальту и врезается в мягкую стену.

– Твою ж мать!

– С ним все в порядке, – отмахивается Риз от несчастного случая. – Обычный асфальтный серфинг.

– И все? – сардонически уточняю я.

– И все, – легко отвечает он, все еще не отрывая взгляда от экрана.

На последнем круге мой пульс фактически мчится так же быстро, как спидстеры. Энергия, которую излучают комментаторы, ощутима, когда двое мужчин сражаются за первое место, подпрыгивая и сплетаясь так близко, что, кажется, будто их мотоциклы целуются.

– Ну же! Ну же! – кричит Риз, когда британский диктор ревет: