Глава 12

Аврора

Она как Алисия.

Совсем как Алисия.

Помнишь, когда она все выдумывала?

Дело не только в сходстве их черт. Должно быть, они унаследовали неправильные гены от своей матери.

Голоса разрушаются и сливаются воедино. Я думаю, что смогу поймать их, но в тот момент, когда я протягиваю руку, я падаю.

Вниз.

Вниз…

Я резко просыпаюсь, пот покрывает мою кожу. На секунду я не могу понять, где нахожусь, но затем, достаточно скоро, знакомый чувственный аромат наполняет мои ноздри. Древесный и воздушный. Странное чувство покоя окутывает меня, как кокон.

Комната Джонатана. Здесь темно, так как шторы задернуты, но я чувствую это, не прибегая к тщательным поискам.

Я смутно припоминаю, как сильные руки обхватили меня сзади посреди ночи. Или это тоже была игра моего воображения?

Мое дыхание становится резким и поверхностным, когда я вспоминаю, что произошло прошлой ночью, и то, как Джонатан смотрел на меня.

Почему он так на меня посмотрел?

Я чувствую, что буду старой и седой, и никогда не забуду разочарование в его глазах, и было ли это также... отвращением?

Дверь распахивается, и я щурюсь, когда на меня падает свет из коридора.

— Твой рыцарь в сияющих доспехах здесь, приятельница!

Я невольно улыбаюсь, услышав голос Лейлы. Я никогда в жизни не была так счастлива видеть ее, как в этот момент.

На ней мешковатые брюки и толстовка с капюшоном, на которой написано: «Если Ты Счастлив И Знаешь Это, Держись Подальше».

Выражение ее лица резко меняется, когда она фокусируется на мне.

— Что случилось с твоими ладонями и губой?

— Я упала.

— К черту это. Это был Джонни, не так ли? Я подам в суд на его задницу. Я потащу этого диктатора в суд.

— Это был не он.

Она прищуривает глаза, медленно приближаясь ко мне.

— Ты защищаешь его или что-то в этом роде?

— Зачем мне его защищать? А теперь иди сюда. Я скучала по тебе.

Она практически бежит трусцой в мою сторону, затем заключает меня в объятия. Это первый раз, когда Лейла сама инициировала объятия, и я знаю, что не стоит относиться к этому легкомысленно.

— Я так беспокоилась о тебе, — говорит она мне в шею. — Я на законных основаниях планировала вонзить нож Джонни в горло, чтобы увидеть тебя.

Я уже сделала это.

Мое сердце падает при напоминании о крови, порезе и всем остальном. Обвивая руками ее стройную спину, я обнимаю ее, и мы остаемся в таком положении некоторое время, пока я борюсь со слезами, пытающимися вырваться наружу.

Я шмыгаю носом, и Лейла отстраняется.

— Эй... что случилось?

— Все?

— Это тот самый кусок Г, Джонни, не так ли? Я точно надеру ему нос.

— Прекрати, Лей.

— Что ты имеешь в виду, говоря прекратить? Он запер тебя!

— Нет, я имею в виду, да, но все сложно. Мне нужно спросить тебя кое о чем.

— Нет ничего сложного в том, чтобы кого-то запереть. Это дерьмо не буэно, приятельница. А потом этот мудак запретит мне приходить сюда? Да, этому не быть. Не в этой жизни.

— Лей, сосредоточься.

— Что?

— Когда я только переехала к Джонатану, я рассказывала тебе о посылках без отправителя, которые я получала по адресу моей старой квартиры?

— Я думаю, ты сказала что-то о смене своего почтового адреса, потому что было раздражающе ходить туда-сюда.

— Не об этом я говорю. Я упоминала флешку и сообщения Алисии? Я сказала, что согласилась на сделку Джонатана, потому что хотела знать правду о ее смерти.

— Ты сделала это, полностью, и я сказала, не делай этого, но ты все равно продолжала. Никто не слушает Лейлу.

— Ты помнишь сообщения.

Мой голос так полон надежды, что это трогательно.

— Я понятия не имею ни о каких сообщениях. Ты говорила, что затаила обиду на Джонни, потому что думаешь, что твоя сестра умерла из-за него.

— Я никогда не упоминала о голосовых сообщениях, которые я получала?

— Нет.

— Черт.

— Какие голосовые сообщения? — она шепчет, будто это теория заговора.

— Н-никакие.

Не хочу, чтобы Лэй тоже подумала, что я сумасшедшая.

А я сумасшедшая? Ведь нет, верно?

Она пристально смотрит на меня тем чересчур драматичным изучающим взглядом, которому научилась в детективных сериалах.

— Что ты скрываешь от меня? Выкладывай.

— Я расскажу. Т-только не сейчас, хорошо? — я делаю паузу, затем выпаливаю, отвлекаю ее внимание: — Джонатан звонил тебе?

— Ага. В семь утра, как чертов будильник — не то чтобы я спала. Я провела всю ночь, планируя его кончину. Он думал, что сможет запереть тебя и жить долго и счастливо? Не-а, этого не произойдет.

Не то чтобы она могла ему что-то сделать, но тот факт, что она не отказалась от меня, согревает мое сердце.

— Я даже подтянула подкрепление.

— Какое подкрепление?

Она улыбается с чистым озорством.

— Джонни не может прогнать меня, а потом позвать, будто я его комнатная собачка.

— Что ты сделала, Лей?

— Расслабься. Я перетасовала его карты только с одним человеком, которого он ненавидит.

Приходит узнавание.

— Ты этого не сделала.

— Точно сделала. — ее ухмылка становится шире. — Я привела своего папочку.

Я вскакиваю на ноги.

— Лей! Что, если они пойдут друг против друга?

— Думаешь, они бы стали? О, боже, мне следовало остаться и посмотреть.

— Ты... — я указываю на нее пальцем, не находя слов.

— Самая лучшая? — она хлопает ресницами. — Любовь до гроба?

— Я разберусь с тобой позже.

— Приятельница, подожди! — кричит она мне вслед, но я уже лечу вниз по лестнице, не утруждая себя обувью.

Если мои смутные воспоминания о прошлой ночи были реальными, Джонатан почти не спал. Было около четырех утра, когда он обнял меня сзади.

Последнее, что ему нужно, это ссора с Итаном в начале рабочего дня. У меня нет никаких сомнений в том, что они вцепятся друг другу в глотки. Итан может вести себя круто, но он не постесняется нанести удар Джонатану — на самом деле, он сделает это своей миссией. Что касается моего тирана, ну, у него нет никакой терпимости к Итану, и он не стесняется показывать это.

Он даже проецирует эту враждебность на Эльзу только за то, что у нее общая ДНК с Итаном.

И действительно, из главной гостиной у входа в особняк Кинга доносятся отрывистые голоса.

— Тебе здесь не рады, Итан. Уходи.

— Лейла беспокоится об Авроре, и я не могу уйти, не убедившись, что она в безопасности.

— Ее безопасность и все ее существование не твоя гребаная забота. — голос Джонатана становится устрашающе спокойным, но с угрожающим оттенком. — Не смотри на нее. Не разговаривай с ней. Не вздумай, блядь, дышать рядом с ней.

Итан издает смешок.

— А если я откажусь?

— Пусть ответ на это станет сюрпризом.

— Ты угрожаешь мне, Джон?

— Не называй меня так.

— Что? Джон? Так я называл тебя в свое время.

— Ты давным-давно потерял право называть меня так, гребаный ублюдок.

— Я также потерял свою жену. — тон Итана становится жестче.

— Не раньше, чем она заперла и пытала моего сына, которого, должен тебе напомнить, ты похитил.

— Потому, что ты сжег всю мою гребаную фабрику, Джонатан. Люди умирали. Но не Эйден.

— Алисия умерла.

— Как и Эбигейл. Как и я, в течение девяти лет, на случай, если ты забыл.

Я подхожу как раз вовремя, чтобы застать двух мужчин, стоящих лицом к лицу друг с другом. Джонатан первый смотрит в мою сторону.

Его глаза мгновенно темнеют до ужасающего цвета. Я остаюсь застывшей на месте от одной только силы этого.

Что? Что такое?

Я смотрю на себя и понимаю, что я не только спустилась босиком, но и одета в тонкую ночнушку с прошлой ночи. Мои волосы должны выглядеть в беспорядке, как и лицо.

В попытке остановить ту войну, которую они собирались развязать, я появилась вот в таком виде.

Лейла догоняет меня, тяжело дыша.

— Люди с длинными ногами отстой.

— Почему ты не сказала мне, что я спускаюсь в таком виде? — я шиплю на нее.

— Я пыталась. Ты не слушала.

Я собираюсь сказать что-то еще, когда передо мной появляется большое присутствие.

Джонатан.

Я не знаю, почему мое сердце учащенно бьется всякий раз, когда он смотрит на меня сверху вниз своими стальными глазами. Как будто я единственное, что имеет значение в его окружении, и он не стесняется показывать этот факт.

Тогда почему он смотрел на меня прошлой ночью, как на сумасшедшую?

Прогоняя эту мысль прочь, я улучаю момент, оценивая, насколько элегантно и величественно он выглядит в своем черном сшитом на заказ костюме. Серьезно, если он когда-нибудь подумает о карьере модели, он добьется успеха — как и все в его жизни, в принципе.

Я никогда не знала, что мне нравятся мужчины в костюмах, пока не появился Джонатан. Или, точнее, он единственный мужчина в костюме, к которому я неравнодушна.

Хотя это еще мягко сказано. Мои соски напрягаются под тонкой ночнушкой при виде этого зрелища, и что-то подсказывает мне, что это не из-за холодного воздуха, идущего от входа.

Джонатан снимает свой пиджак и набрасывает его мне на плечи, а затем поднимает меня и несет на руках.

Именно так.

Словно это само собой разумеющееся.

Тихий вздох покидает меня, но звук заглушается тем, насколько он теплый на ощупь, как хорошо он пахнет.

Смогу ли я когда-нибудь привыкнуть к этому? Хуже того, забуду ли я когда-нибудь об этом?

Лейла корчит рожу Джонатану в спину, очевидно, все еще затаив обиду за то, как он ее прогнал. Губы Итана растягиваются в загадочной улыбке, когда он наблюдает за нами, как кот, поймавший мышь.

Джонатан несёт меня обратно в комнату, его шаги тверды и целеустремленны. Он идет с той же уверенностью, которую излучает, — в нем нет и намека на сомнение. Но на этот раз он как будто злится.

Он опускает меня на пол, мои босые ноги утопают в плюшевом ковре, затем пинком захлопывает дверь.

Когда он поворачивается ко мне лицом, я застываю на месте от темноты в его взгляде.

Это почти так же, как если бы он копил его, а теперь выпускал на волю.

К тому времени, как он заговаривает, его голос становится резким и не подлежащим обсуждению.

— Никогда не смей, и я имею в виду никогда, появляться в таком виде перед Итаном или любым другим мужчиной. Это понятно?