Он усилием воли заставлял себя идти спокойно и целенаправленно, как слуга, который отправился выполнять поручение своего хозяина. Перед его глазами все еще стояла картина перерезанных глоток, ближнего боя, ножей. Он постарался перестать думать об этом и сфокусировался на своем пути через дворец. Изначально коридор был пуст.

Проходить мимо своей собственной комнаты было странно. Дэмиена удивило, что новая комната, в которую он переехал, была настолько близко к покоям Лорена и расположена прямо в дворцовом крыле Принца. Двери остались слегка приоткрыты после того, как трое мужчин, ныне мертвых, вывели его из покоев. Комната казалась опустошенной и неправильной. Инстинкт, возможно, инстинктивное желание скрыть говорящие признаки его собственного побега, заставило Дэмиена остановился, чтобы закрыть их. Когда он обернулся, он поймал на себе взгляд.

Никаис стоял в середине коридора, словно что-то неожиданное резко прервало его путь к покоям Лорена.

Где-то глубоко внутри Дэмиена болезненному желанию рассмеяться сопутствовал прилив напряженной нелепой паники. Если Никаис раскусит его… Если он поднимет тревогу…

Дэмиен был готов сражаться с мужчинами, а не с маленькими мальчиками, одетыми в накинутые поверх ночных рубашек легкие шелковые халаты.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Дэмиен, ведь должен же был кто-то спросить это.

— Я спал. Кто-то пришел и разбудил нас. Регенту доложили о попытке убийства.

Нас, подумал Дэмиен с отвращением.

Никаис шагнул вперед. Желудок сжался, и Дэмиен тоже сделал шаг вперед, преграждая Никаису путь. Он чувствовал абсурдность ситуации. Он сказал:

— Он приказал никого не впускать. Я бы не пытался к нему пройти.

— Почему нет? — спросил Никаис. Он посмотрел мимо Дэмиена в сторону покоев Лорена. — Что случилось? Он в порядке?

Дэмиену на ум пришло самое убедительное объяснение, какое только могло быть..

— У него дурное настроение, — коротко бросил он. По крайней мере, это действительно было так.

— О, — ответил Никаис. Затем добавил: — Мне все равно. Я просто хотел…

Но тут он странно замолчал, внимательно вглядываясь в Дэмиена, не пытаясь его обойти. Что он здесь делал? В любой момент, пока Дэмиен был с Никаисом, из своих покоев мог появиться Лорен или могла вернуться стража. Дэмиен чувствовал, как быстро утекают бесценные секунды.

Никаис вскинул подбородок и заявил:

— Мне все равно. Я иду обратно в постель.

Несмотря на это, он, со своими каштановыми кудряшками и голубыми глазами, остался стоять на месте, а свет, исходивший от редких факелов в коридоре, мягко ложился на каждую из прекрасных черт его лица.

— Что ж, тогда иди, — сказал Дэмиен.

Снова молчание. Очевидно, было что-то на уме у Никаиса, что не давало ему уйти, пока он не скажет это. В конце концов:

— Не говори ему, что я приходил.

— Не буду, — ответил Дэмиен с чистым сердцем.

Покинув дворец, он не намеревался еще когда-либо встретиться с Лореном.

Опять тишина. Гладкие брови Никаиса наморщились. Наконец, он повернулся и исчез в темноте коридора. Тогда…

— Ты, — послышался приказ, — стоять.

Дэмиен остановился. Лорен приказал всем убраться из своих покоев, но Дэмиен уже был вне их и теперь стоял лицом к лицу с солдатом Регента.

Дэмиен старался говорить предельно спокойно.

— Принц послал меня привести к нему двух человек из его стражи. Полагаю, их предупредили.

Столько всего могло пойти не по плану. Если они его и не остановят, то могут послать с ним сопровождение. Крупицы подозрения было бы достаточно для этого.

Солдат ответил:

— Есть другой приказ: никого не впускать и не выпускать.

— Можешь сказать это Принцу, — ответил Дэмиен, — после того, как скажешь, что питомцу Регента ты позволил пройти.

Реакция тут же переменилась. Ссылаться на плохое настроение Лорена было все равно, что использовать волшебный ключик, открывающий самые запретные двери.

— Тогда делай это, — ответил солдат.

Дэмиен кивнул и не спеша зашагал прочь, чувствуя взгляд на своей спине. Он не смог расслабиться, даже когда исчез из виду стражи. Пока Дэмиен шел, его беспокоила непрекращающаяся активность вокруг. Ему встретились двое слуг, которые его проигнорировали. Он молился, чтобы тренировочный зал оказался сейчас таким же, как он его запомнил: уединенным, неохраняемым и пустым.

***

И он оказался таким. Дэмиен почувствовал нахлынувшую волну облегчения, когда увидел зал с его старым тренировочным оружием и древесными опилками, разбросанными по полу. Посередине стоял крест, темный, громоздкий массив дерева. Дэмиен почувствовал отвращение к мысли пройти рядом с ним, его инстинкт подсказывал обойти по периферии комнаты, а не подходить близко.

Дэмиену не понравилась собственная реакция, поэтому он намеренно задержался и подошел к кресту, положил руку на мощную центральную перекладину. Он чувствовал неподвижное дерево под своей ладонью. Почему-то он ожидал увидеть натянутые на кресте стеганые подстилки, потемневшие от пота и крови — признаки того, что здесь произошло — но ничего не было. Он взглянул на место, где стоял Лорен и наблюдал за пыткой.

Не было причин подмешивать в воду Лорена именно этот наркотик, чтобы просто ослабить его сопротивление. Значит, убийству должно было предшествовать изнасилование. Дэмиен не мог себе представить, привлекли ли его в качестве участника или только в качестве наблюдателя. От обеих перспектив подступала тошнота. Его собственная смерть, как возможного преступника, была бы еще более продолжительной, чем смерть Лорена: долгая и мастерски исполненная на глазах у толпы.

Наркотик и трое нападавших. Козел отпущения, приведенный для принесения в жертву. Слуга, побежавший сообщить обо всем Гвардейцам Регента в самый подходящий момент. Это был тщательный план, испорченный лишь непредсказуемой реакцией Дэмиена. И недооцененной несгибаемой волей Лорена, который сопротивлялся действию наркотика.

Даже будучи детально продуманным, этот план все равно был полным провалом Виирийского ума.

Дэмиен сказал себе, что нынешнее неприятное состояние Лорена не было столь ужасным. При таком дворе, как этот, Лорен легко мог вызвать к себе питомца, который помог бы ему облегчить затруднительное положение. Было бы глупым упрямством не сделать этого.

У Дэмиена не было времени на размышления.

Он обошел крест. На периферии тренировочной арены, рядом с одной из скамей, лежали разрозненные части брони и какая-то старая выброшенная одежда. Он обрадовался, что они остались лежать здесь, как он помнил, потому что за пределами дворца ему не удастся остаться незамеченным в своем рабском одеянии. Благодаря близкому знакомству в банях, он уже знал о нелепом своеобразии Виирийской одежды, поэтому смог переодеться быстро. Штаны были очень старые, и бежевая ткань была местами протерта, но они подошли ему. Завязками служили два длинных кожаных шнурка. Дэмиен смотрел вниз, пока быстро завязывал и затягивал их; они зашнуровывались спереди крест-накрест, создавая наружный орнамент.

Рубашка не подходила. Но поскольку она была в еще худшем состоянии, чем штаны, — один из рукавов начал расходиться по шву — было легко оторвать оба рукава, а затем обернуть один из них вокруг ошейника, пока он не станет незаметным. Рубашка оказалась достаточно свободной, она скроет говорящие шрамы на его спине. Он оставил свои рабские одежды, спрятав их подальше за скамьей. Части брони оказались бесполезны; там были шлем, заржавевший нагрудник, один плечевой щиток и несколько ремней с пряжками. Кожаные наручи могли бы помочь ему спрятать золотые браслеты на запястьях. Жаль, их там не оказалось. И жаль, что не было оружия.

Дэмиен не мог позволить себе искать вооружение: уже и так прошло слишком много времени. Он направился к крыше.

***

Дворец не упрощал ему задачу.

Не нашлось приятного пути, ведущего к безболезненному приземлению с первого этажа. Дворик был окружен достаточно высокими сооружениями, на которые пришлось карабкаться.

Все же, ему повезло, что это не дворец в Айосе или любая другая Акиэлосская крепость. Айос был твердыней, построенный на утесах, призванный отгонять непрошеных гостей. Там не было неохраняемых путей отхода, кроме как по вертикально нависшей гладкой поверхности белых скал.

Виирийский замок, изобилующий декором, только на словах служил защитой. Парапеты были украшены бесполезными резными шпилями. Скользкие своды куполов, которые он обходил по краю, стали бы ночным кошмаром во время атаки, скрывая одну часть крыши от другой. Один раз он использовал в качестве опоры навесную бойницу, но оказалось, что она была не более, чем просто украшением. Это место было резиденцией, а не фортом или замком, построенным, чтобы противостоять армиям. Виир принимал участие в своей доле войн, его границы рисовались и перерисовывались вновь, но за две сотни лет в столице не побывало ни одной чужестранной армии. Старое оборонительное имение Частиллона было заменено: двор двинулся на север в это новое роскошное гнездышко.

При первом же звуке голосов он прижался к парапету и подумал: только двое, судя по шагам и голосам. Только двое, а значит, у него еще есть шанс на успех, если он все будет делать тихо, если они не поднимут тревогу. Пульс зачастил. Их голоса казались обычными, как будто они пришли сюда с каким-то рутинным поручением, а не в погоне за сбежавшим преступником. Дэмиен напряженно ждал, пока голоса не начали удаляться.

Взошла луна. Справа лежала река Серейн, которая была ориентиром — запад. Город выглядел очертанием темных форм, выхваченных по краям лунным светом; покатые крыши и фронтоны, балконы и желоба сливались друг с другом в беспорядочной путанице теней. Позади него — широко раскинувшаяся темнота того, что должно быть великой северной крепостью. А к югу… к югу, за темными очертаниями города, за редколесьем холмов и богатыми центральными провинциями Виира лежала граница, защищенная настоящими замками — Рейвенел, Фортейн, Марлас… а за границей — Дельфа и дом.

Дом.

Дом, несмотря на то, что Акиэлос, куда он вернется, уже не будет тем Акиэлосом, который он оставил. Правление его отца закончилось, и сейчас Кастор лежал спящим в Королевских покоях — с Йокастой рядом, если она еще не начала рожать. Йокаста, ее талия стала шире, приняв ребенка Кастора.

Дэмиен сделал глубокий вдох. Удача все еще с ним. Из дворца не доносилось сигналов поднятой тревоги, не было видно поисковых отрядов на крыше или на улицах. Его побег остался незамеченным. И есть путь вниз, если ты готов карабкаться.

Будет приятно снова проверить свою физическую подготовку, самому противостоять трудному испытанию. Когда Дэмиен только прибыл в Виир, он был в идеальной форме; всегда быть готовым к бою стало тем, над чем он работал в течение долгих часов заключения, когда больше было нечего делать. Но несколько недель медленного восстановления после жестокой порки взяли свое. Схватка с двумя мужчинами с заурядной техникой боя было одним, но преодоление стены было нечто другим, подвигом выносливости, основанной на силе мышц плеч и спины.

Его спина была его слабостью, зажившая, но не проверенная. Он не был уверен, насколько долго она сможет выдерживать постоянное напряжение, перед тем как иссякнут силы. Есть только один способ выяснить это.

Ночь предоставит прикрытие, чтобы он смог спуститься, но после — ночь не лучшее время, чтобы ходить по улицам города. Возможно, здесь был установлен комендантский час или же это просто была традиция, но Арль выглядел пустынным и тихим. Одинокий человек, шатающийся по улице, точно будет выделяться. Напротив, в сером свете рассвета, когда в городе начнется суматоха и движение, он незамеченным сможет найти путь к выходу из города. Возможно, ему удастся и раньше. За час или около того до рассвета просыпалась жизнь в любом городе.

Но сначала ему предстоит спуститься. После, темные уголки города — переулки или (с позволения снова) крыши — станут идеальным местом, чтобы подождать, пока начнется утренняя суматоха. Дэмиен был благодарен, что люди ушли с крыши дворца, а патруля еще не было.

***

Патруль вышел на улицы.

Гвардейцы Регента высыпали из дворца, в седлах и с факелами в руках, спустя несколько минут после того, как Дэмиен успел коснуться ногами земли. Два десятка мужчин на лошадях разделились на два отряда: как раз столько потребуется, чтобы разбудить город. Копыта застучали по булыжникам, фонари зажигались, ставни распахивались. Можно было услышать крики недовольства. В окнах показывались лица, а потом, сонно бурча, исчезали вновь.

Дэмиен размышлял над тем, кто же в итоге поднял тревогу. Смог ли Никаис сложить два и два? Или Лорен, очнувшись от своего наркотического ступора, решил, что хочет вернуть питомца назад? Или это стража Регента?

Это неважно. Патруль вышел, но они шумели, поэтому их легко было избежать. Незадолго до этого он вновь аккуратно расположился на крыше, спрятавшись между покатой плиткой и дымоходом.

Дэмиен взглянул на небо и пришел к выводу, что проведет здесь, вероятно, еще час.

***

Час прошел. Один отряд скрылся из виду и не подавал звуков, второй находился через несколько улиц, но тоже удалялся.

Рассвет начал разгораться, небо больше не было столь подходяще темным. Дэмиен не мог оставаться на месте, согнувшись, как горгулья, ожидая, пока свет медленно откроет его, как занавес, поднимающийся над неожиданной сценой. Вокруг него просыпался город. Пришло время спуститься.

В переулке было темнее, чем на крыше. Дэмиен смог различить несколько дверных проемов из старого дерева и с рушащимися каменными карнизами. Помимо этого, там был лишь тупик, заваленный мусором. Он предпочел выбраться оттуда.

Одна из дверей открылась. В лицо ударил запах духов и скисшего пива. В дверном проеме стояла женщина. В темноте Дэмиен смог разглядеть, что у нее было миловидное личико, обрамленное кудрявыми каштановыми волосами, и пышная полуобнаженная грудь.

Дэмиен моргнул. Позади нее виднелись очертания мужчины на фоне теплого красного лампового света: определенная атмосфера и слабые звуки, в происхождении которых нельзя было ошибиться.

Бордель. Ни единого знака снаружи, нет даже света из затворенных окон; но если связь между не состоящими в браке мужчиной и женщиной была табу в этом обществе, то было понятно, что бордель будет незаметным и скрытым из виду.

Мужчина, казалось, не испытывал чувство смущения по поводу того, чем занимался; когда он выходил, язык тела говорил, что его желания удовлетворены, он натягивал штаны. Когда он увидел Дэмиена, он остановился и окинул его взглядом собственника, на чью землю вторгся чужак. И затем он замер, взгляд его изменился.

Удача, сопровождавшая Дэмиена так долго, в спешке покинула его.

Говарт сказал:

— Дай угадаю: я отымел одного из твоих, и ты пришел трахнуть одну из моих.

Вдалеке раздался топот копыт по булыжникам улицы, следом из того же направления зазвучали голоса, крики, разбудившие город раньше положенного времени.

— Или, — медленно протянул Говарт тоном человека, который в итоге добьется своего, — не ты ли причина происков Гвардейцев?

Дэмиен избежал первый замах, затем второй. Он соблюдал дистанцию между их телами, помня медвежью хватку Говарта. Ночь превращалась в череду препятствий со странными испытаниями. Остановить покушение на убийство. Карабкаться по стене. Сражаться с Говартом. Что еще?

Женщина, с ее впечатляющей, наполовину оголенной мощностью легких, открыла рот и закричала.

После этого, события начали развиваться очень быстро.

В трех улицах от них раздались голоса и цоканье копыт, когда ближайший к ним отряд развернулся и полным ходом направился в сторону крика. Его единственным шансом было то, что они могли пропустить узкий переулок. Женщина тоже это поняла и закричала еще сильнее, забежав внутрь борделя. Дверь тут же захлопнулась, и заскрежетал засов.

Переулок был узкий, в нем не могли поместиться три лошади в ряд, но две — вполне. Кроме лошадей и факелов, у патруля были арбалеты. Дэмиен не мог противостоять, если только не хотел совершить самоубийство.

Позади него Говарт самодовольно улыбался. Похоже, он не понял, что если стража начнет стрелять в Дэмиена, то он сам попадет под перекрестный огонь.

Один из задних стражников спешился и вышел вперед. Это был старший солдат Гвардейцев Регента, который был в покоях Лорена. Еще больше самодовольства. Выражение его лица доказывало, что Дэмиен заставил его сильно порадоваться.

— На колени, — приказал старший солдат.

Собирались ли они убить его здесь? Если так, он будет сражаться даже несмотря на то, что против такого количества людей с арбалетами исход боя для него был очевиден. Позади старшего солдата пролет переулка ощетинился стрелами арбалетов. Входило это в их планы или нет, они убьют его прямо на месте, дай он им хоть одно оправдание.

Дэмиен медленно опустился на колени.

Занялся рассвет. Воздух был неподвижным и полупрозрачным, каким обычно и бывает с восходом солнца, даже в городах. Дэмиен огляделся. Не самый приятный переулок. Он не нравился лошадям, более брезгливым, чем люди, которые в нем жили. Дэмиен выдохнул.

— Я арестовываю тебя за государственную измену, — произнес солдат. — За соучастие в попытке убийства Наследного Принца. Твоя жизнь станет расплатой Короне. Так велит Совет.

Он воспользовался шансом, и это привело его сюда. Дэмиен не чувствовал страха, только тяжелое тянущее ощущение в груди — свобода, маячившая перед ним, была вырвана у него из рук. Больше всего терзало то, что Лорен оказался прав.

— Свяжите ему руки, — приказал старшина, кинув Говарту кусок толстой веревки. Затем он обошел Дэмиена, приставив меч к его горлу, давая мужчинам с арбалетами возможность прицелиться.

— Шевельнись, и ты умрешь, — сказал старшина. Это было своего рода подведение итога.

Говарт поймал веревку. Если Дэмиен собирался драться, то ему следовало делать это сейчас, пока его руки еще не были связаны. Он знал это, но даже его ум, натренированный в сражениях, сейчас видел только стройную линию арбалетов и двенадцать всадников и не предлагал никакой тактики, которая бы принесла больше успеха, чем просто навела суматоху и оставила след от стрел. Возможно, несколько следов.

— Наказание за измену — смерть. — Сказал солдат.

За мгновение до того, как его меч поднялся, до того, как Дэмиен рванулся в последнем отчаянном движении, в сценке, разыгравшейся в грязном переулке, послышался новый стук копыт. Дэмиен едва смог подавить недоверчивую усмешку, вспомнив о втором отряде патруля, прибывающем сейчас для бессмысленной напыщенности. Серьезно, даже Кастор не послал против него столько людей, сколько было сейчас.

— Стоять! — Раздался голос.

И в рассветных лучах Дэмиен увидел, что люди, натягивавшие поводья лошадей, были одеты не в красные плащи Гвардейцев Регента, а в сине-золотые.

— Щенки сучки, — сказал старший с полным презрением.

Трое из Гвардейцев Принца пришпорили своих лошадей сквозь импровизированную баррикаду прямо в тесный переулок. Дэмиен даже узнал двоих: Йорд впереди на гнедом мерине, а следом за ним, будучи крупнее, выделялся Орлант.

— У вас есть кое-что наше, — сказал Йорд.

— Изменник? — Спросил старший. — У вас здесь нет прав. Убирайтесь сейчас, и я дам вам мирно уйти.

— Мы не из робких, — ответил Йорд. Меч блеснул из ножен. — Мы не уйдем без раба.

— Ты не подчиняешься приказам Совета? — Спросил старший.

Он был в незавидном положении, стоя на своих ногах лицом к лицу с тремя всадниками. Переулок был маленький. У Йорда был меч. Позади него количество красных и синих было примерно одинаковым. Но старший солдат не выглядел обеспокоенным. Он сказал:

— Поднять руку на Гвардию Регента тоже считается изменой.

В ответ Орлант, с обычным выражением презрения, вытащил меч из ножен.

Моментально сверкнул металл во всех рядах позади него. Арбалеты направлены в обе стороны. Никто не дышал.

Йорд сказал:

— Принц стоит перед Советом. Твои приказы уже час, как устарели. Убей раба, и ты будешь следующим, чья голова окажется на плахе.

— Это ложь, — ответил старший.

Йорд вытащил что-то из-за пазухи и протянул. Это был медальон советника. Он покачивался на цепочке в свете факелов, сияя золотом, как звезда. В тишине Йорд спросил:

— Хочешь поспорить?

***

— Должно быть, ты божественно трахаешься, — кинул Орлант прямо перед тем, как втолкнуть Дэмиена в зал для слушаний, где Лорен в одиночестве стоял перед Регентом и Советом.

Открывшаяся картина выглядела так же, как в последний раз, когда Регент восседал на троне, и Совет был при полном параде, грозно выстроившись позади него; не хватало лишь придворных, заполнявших зал — перед ними стоял только Лорен, один. Дэмиен немедленно присмотрелся, у кого из советников не хватало медальона. У Герода.

Еще один грубый толчок. Дэмиен упал на колени на ковер, красный, как плащи Гвардейцев Регента. Прямо рядом с ним был вышит узор, где убитый стрелой кабан лежал под гранатовым деревом.

Он поднял взгляд.

— Мой племянник отстаивал тебя очень настойчиво, — сказал Регент. И добавил, странно вторя словам Орланта, — должно быть, в тебе есть скрытое очарование. Может, твое тело он находит таким привлекательным. Или у тебя есть еще таланты?

Раздался спокойный холодный голос Лорена:

— Ты считаешь, что я возьму в постель раба? Какое отвратительное предположение. Он грязный солдат из армии Кастора.

Лорен вновь продемонстрировал свое невыносимое самообладание и был одет для формального слушания. Он больше не был ослабшим, с затуманенным взглядом и головой, прислоненной к стене, каким Дэмиен видел его. Нескольких часов, которые прошли с момента побега Дэмиена, оказалось достаточно, чтобы действие наркотика прошло. Возможно. Хотя, конечно, нельзя было сказать, сколько времени уже Лорен провел в этом зале, споря с Советом.

— Всего лишь солдат? И все же, ты рассказал о странных обстоятельствах, при которых трое мужчин ворвались в твои покои, чтобы напасть на него, — сказал Регент. Он бросил короткий взгляд на Дэмиена. — Если он не спит с тобой, что же он делал у тебя в столь поздний час?

И без того прохладная атмосфера в зале резко стала ледяной.

— Я не лягу в одну постель с потным Акиэлоссцем, — сказал Лорен.

— Лорен. Если эта атака была Акиэлосской, что ты по каким-то причинам скрываешь, то мы должны знать и узнаем об этом. Вопрос слишком серьезен.

— Как и мой ответ. Я не понимаю, как этот допрос добрался до моей постели. Могу я спросить, куда он пойдет дальше?

Тяжелый подол мантии скользнул по трону, на котором сидел Регент. Изгибом пальца он провел по линии подбородка, заросшего бородой. Он еще раз взглянул на Дэмиена, прежде чем снова вернуться к племяннику.

— Ты не первый молодой человек, ставший мягкосердечным от прилива безрассудной влюбленности. Неопытность часто путает плотские отношения с любовью. Раб мог убедить тебя солгать нам для него, воспользовавшись твоей невинностью.

— Воспользовавшись моей невинностью, — эхом повторил Лорен.

— Мы все видели, как ты благоволишь ему. Сажаешь рядом с собой за столом. Кормишь с собственной руки. Действительно, последние несколько дней тебя редко можно встретить без него.

— Вчера я обошелся с ним жестоко. Сегодня я падаю в его объятия. Я предпочел бы, чтобы обвинения в мою сторону были согласованы. Выбери что-то одно.

— Мне не нужно выбирать, племянник, у тебя есть полный набор пороков, и несогласованность — лишь его вершина.

— Да, несомненно, я трахнул своего врага, игравшего против моих интересов и поучаствовавшего в покушении на убийство. Жду не дождусь посмотреть на мои дальнейшие подвиги.

Только взглянув на советников, можно было понять, что заседание длится уже немало времени. Все престарелые мужчины, вытянутые из своих кроватей, демонстрировали тоску.

— И все же, раб сбежал, — сказал Регент.

— Мы снова возвращаемся к этому? — Спросил Лорен. — На меня не было покушения. Если бы на меня напали четверо вооруженных мужчин, думаешь, я остался бы в живых, убив трех из них? Раб сбежал по той низменной причине, что он неуправляемый и буйный. Я, кажется, уже отмечал его несговорчивость перед вами, всеми вами, раньше. Тогда вы тоже решили мне не поверить.

— Это не вопрос недоверия. Твое заступничество за раба утомило меня. Это не похоже на тебя. Это говорит о нехарактерной для тебя симпатии. Если он привел тебя к тому, что ты проявил симпатию к кому-то за пределами собственного государства…

— Проявил симпатию к Акиэлосу?

Холодное отвращение, с которым Лорен произнес эти слова, было более убедительным, чем любые всплески оскорблений. Пара советников затоптались на месте.

Герод неловко заметил:

— Мне с трудом верится, что его можно обвинить в таком, особенно, когда его отец… и брат…

— Никто, — сказал Лорен, — не имеет больше причин противостоять Акиэлосу, чем я. Если подарок Кастора нападет на меня, это будет мотив для войны. Я буду очень рад. Я стою перед вами только по одной причине: правда. Вы ее услышали. Я не буду спорить дальше. Раб либо не виновен, либо виновен. Решайте.

— Прежде, чем мы решим, — сказал Регент, — ответь на вопрос: если твое неприятие Акиэлоса настолько искреннее, как ты утверждаешь, если нет никаких тайных сговоров, почему ты продолжаешь отказываться выполнить долг службы на границе с Дельфьором? Я полагаю, если бы ты был предан, как заявляешь, ты бы взял меч, собрал остатки своей чести и выполнил свой долг.

— Я… — начал Лорен.

Регент откинулся на спинку трона, положив руки на резные подлокотники из темного дерева, и ждал.

— Я… не понимаю, почему это должно быть…

Один перебил его:

— Это противоречие.

— Но его легко разрешить, — сказал Гийон.

Позади него пролетел шепот согласия. Советник Герод медленно кивнул.

Лорен прошелся взглядом по каждому из членов Совета.

Любой, оценивший ситуацию в этот момент, мог сказать, насколько она сомнительна. Советники были утомлены и согласились бы с любым решением, предложенным Регентом, сколь фальшивым оно бы ни было. У Лорена было два варианта: заработать их порицание, продолжая донимать их пререканиями, погрязнув в обвинениях и несоответствиях, или же согласиться на долг службы на границе и получить то, что хочет.

Более того, прошло много времени, а человеческая натура такая, какая есть — если Лорен не согласится с предложением своего дяди, советники могли разозлиться на него просто за то, что он продолжает растягивать слушание. И преданность Лорена тоже оказалась под вопросом.

Лорен сказал:

— Ты прав, дядя. Избегая своих обязанностей, я заставил тебя усомниться в моем слове. Я поеду в Дельфьор и выполню свой долг на границе. Мне не нравится думать, что есть сомнения насчет моей преданности.

Регент развел руки в одобрительном жесте.

— Этот ответ должен удовлетворить всех, — сказал он.

Он получил соглашение от Совета — пять словесных согласий, следовавших одно за другим, после чего он посмотрел на Дэмиена и сказал:

— Думаю, мы можем оправдать раба без дальнейших вопросов о преданности.

— Я полностью подчиняюсь твоему решению, дядя, — ответил Лорен, — и решению Совета.

— Освободите раба, — приказал Регент.

Дэмиен почувствовал на запястьях руки, развязывавшие веревку. Это был Орлант, который все это время стоял позади него. Движения были короткими и резкими.

— Вот так. Все сделано. Подойди, — сказал Регент Лорену, протягивая свою правую руку.

На мизинце был надет золотой перстень, символ власти, украшенный красным камнем: рубином или гранатом.

Лорен вышел вперед и грациозно преклонил колено, одно легкое касание пола.

— Поцелуй, — сказал Регент, и Лорен, повинуясь, склонил голову, чтобы поцеловать именное кольцо дяди.

Его тело двигалось спокойно и уважительно; пряди золотых волос скрывали выражение его лица. Губы коснулись твердой сердцевины драгоценного камня без неприязни, затем отодвинулись. Регент смотрел на него сверху вниз.

Спустя мгновение Дэмиен увидел, как правая рука Регента вновь поднялась, и он медленно прошелся ей по волосам Лорена с привычной нежностью. Лорен остался стоять неподвижно с наклоненной головой, пока прядки чисто золотистых волос не были откинуты с его лица пальцами Регента, отяжелевшими от колец.

— Лорен. Почему ты всегда бросаешь мне вызов? Я ненавижу, когда мы ссоримся, и мне приходится тебя отчитывать. Кажется, ты целенаправленно рушишь все на своем пути. Получая подарки, ты безрассудно их используешь. Получая возможности, ты их упускаешь. Мне больно смотреть, в кого ты вырос, — говорил Регент, — а ведь ты был таким милым мальчиком.