Глава 3

Дулиттл склонился над мальчиком, изучая ожерелье с помощью увеличительного стекла. Темнокожий, с проседью в волосах, медик Стаи выглядел лет на пятьдесят с небольшим. Дулиттл являлся лучшим медмагом, которого я когда-либо встречала. Он столько раз возвращал меня с того света, что мы перестали шутить по этому поводу.

В этом человеке было что-то успокаивающее. Было ли это из-за его манер, его добрых глаз или мягкого южного акцента, окрашенного нотками прибрежной Джорджии, я не знала. Как только доктор вошел в комнату, Родерик сразу же расслабился. Через тридцать секунд они уже заключили сделку: если Родерик будет вести себя наилучшим образом, то получит мороженое.

Не то чтобы Родерика нужно было подкупать. Нам потребовался почти час, чтобы добраться до замка, и за всю дорогу он не произнес ни единого слова. Он не двигался, не ерзал и не делал ничего из того, что обычно делают семилетние дети в машине. Он просто сидел тихо, а его карие глаза были широко распахнуты, как у совенка.

Дулиттл надавил большим и указательным пальцами чуть выше ожерелья, растягивая кожу. Из-под золотого кольца на коже проступала вена, впиваясь в мышцы шеи, как тонкий корень.

— Тебе больно, когда я нажимаю здесь? — спросил он мальчика.

— Нет, — ответил Родерик. Его голос был едва громче шепота.

Дулиттл нащупал другое место.

— А теперь?

— Нет.

Медмаг отпустил его и похлопал Родерика по плечу.

— Я действительно считаю, что на сегодня мы закончили.

— Теперь мороженое? — спросил Родерик тихим голосом.

— Теперь мороженое, — подтвердил Дулиттл. — Лина!

Женщина-оборотень просунула свою рыжую голову в комнату.

— Этот молодой джентльмен нуждается в мороженом, — сказал Дулиттл. — Он это заслужил.

— О, надо же! — Лина сделала большие глаза и протянула к мальчику руку. — Тогда нужно поторопиться. Ну же, давай.

Родерик спрыгнул со стула и очень осторожно взял ее за руку.

— Какое мороженое ты хочешь? — спросила Лина, ведя его через дверной проем.

— Шоколадное, — тихо сказал мальчик с легкой неуверенностью в голосе.

— У меня полно шоколадного…

Дверь за ними захлопнулась.

Дулиттл посмотрел на дверь и вздохнул.

— Ожерелье словно врастает в грудино-сосцевидную мышцу. Если я попытаюсь вырезать его, он истечет кровью. Вы сказали, что его мать навлекла на него это зверство?

— Да, — сказал Кэрран.

— Ошейник засветился, когда муж подошел ближе, — сказала я. — Он потянулся к нему, но она вырвала ожерелье у него из рук и надела на мальчика.

— Значит, он, вероятно, предназначался ее мужу, — сказал Дулиттл.

— Либо это, — сказала я. — либо подошла бы любая шея, а мальчик оказался ближе всех.

— И это мгновенно убило девушку? — спросил Дулиттл.

— Можно сказать и так, — подтвердил Кэрран.

— Странно. Похоже, в данный момент он не причиняет мальчику никакого вреда, кроме того, что укореняется.

— Это причиняет ему боль? — спросила я.

— Не похоже, — Дулиттл откинулся на спинку стула. — Корни смещаются под давлением, поэтому любая попытка разрезать ожерелье, скорее всего, приведет к его сжатию. Я не хочу с этим шутить.

— Женщина, — произнес Кэрран.

Я рассуждала вслух:

— На нее не повлияло свечение, так что либо у нее иммунитет, либо она знает, как это работает.

— Мальчик не плакал, когда вы забрали его у матери? — спросил Дулиттл.

— Нет, — сказала я.

Медмаг снова взглянул на дверь.

— Ребенок очень пассивен и послушен. Он не говорит, пока с ним не заговорят. Он не проявляет инициативы. Этот мальчик изо всех сил старается быть незаметным. Иногда это говорит о застенчивой натуре. А иногда признак эмоционального насилия или пренебрежения. — Дулиттл скрестил руки на груди. — Такое обвинение не может быть выдвинуто легкомысленно. Но это важно иметь в виду, когда сталкиваешься с подобным делом. Если женщина эмоционально отстранена, у нее может не быть никакой привязанности к нему. Позвольте мне провести несколько тестов. Чем скорее мы определим, что это за ожерелье, тем лучше.

Мы покинули лазарет и пошли по длинному коридору, направляясь к лестнице, ведущей на вершину башни, в наши комнаты. Часы в Крепости показывали уже почти полночь. Для большинства людей это время означало ночь и, вероятно, время ложиться спать — и электричество, и заряженный воздух были дорогими, поэтому люди, как правило, старались максимально использовать дневной свет. Для оборотней это время было почти как четыре часа дня. В коридорах слонялось много народу. Случайные оборотни наклоняли головы, когда мы проходили мимо них.

Мне кое-что пришло в голову.

— Когда подмастерье вручил Аманде ожерелье, оно не показалось тебе бледнее?

Кэрран нахмурился.

— Да, как белое золото.

— А теперь оно почти оранжевое.

— Ты думаешь, оно питается хозяином?

— Это имело бы смысл. Может быть, у него развивается голод. Девушка умерла мгновенно, потому что ожерелье было голодным. Теперь оно сытое и выжидает своего часа.

— Нам нужно поговорить с подмастерьем, — сказал Кэрран. — И женщиной.

— Да, женщина. Сверхъестественно красивая женщина с длинными распущенными волосами… Не могу забыть ее.

Кэрран повернул голову и посмотрел на меня.

— Что?

— Вот и я хотела бы это знать.

Я пожала плечами.

— Завтра я поговорю с подмастерьем.

— Я пойду с тобой.

И зачем ему это нужно? Я представила себе, как пытаюсь провести допрос в присутствии Царя Зверей. Подмастерье бросил на него один взгляд и с визгом убежал за горизонт.

— Нет.

— Ты всегда произносишь это слово, — сказал он. — Это должно что-то значить?

— Это значит, что я не хочу, чтобы ты ехал со мной. В тот момент, когда ты зайдешь в комнату, он замолкнет только из чувства самосохранения. Позволь мне разобраться с этим.

Мы начали подниматься по лестнице. Наши апартаменты были на самом верху, и я действительно хотела бы воспользоваться лифтом прямо сейчас.

Кэрран старался говорить ровным голосом.

— Каким-то чудом мне удавалось прекрасно справляться с Племенем почти пятнадцать лет без твоей помощи.

— Насколько я помню, без моей помощи вы едва не развязали войну. И я не буду иметь дело с Племенем. Я буду иметь дело с одним конкретным подмастерьем, столкнувшимся с наказанием и напуганным до смерти.

— Если ты действительно думаешь, что Гастек позволит тебе приблизиться к нему без меня, ты сумасшедшая, — сказал Кэрран.

Я остановилась и посмотрела на него.

— Я возьму своих буд и личную охрану, одену их в черное, посажу на лошадей и поеду в Казино. Затем я выберу самого страшного оборотня в группе и отправлю его объявить, что Консорт ищет аудиенции. Ты действительно думаешь, что Племя заставит меня долго ждать?

Хорошо, что у нас не было ни дров, ни бумаги, иначе искры, летящие из наших бодающихся голов, подожгли бы Крепость. Мы оба устали и злились.

Над нами Джим завернул за угол на лестничной площадке и остановился как вкопанный, очевидно, думая, что ему сойдет с рук, если он развернётся сейчас на одной ноге и пойдет в совершенно другом направлении. Кэрран повернулся к нему лицом.

Правильно, ты попался.

Джим вздохнул и быстрым шагом направился к нам.

Высокий, с кожей цвета насыщенного кофе, одетый во все черное, Джим выглядел так, словно был вырезан из блоков твердых мышц. Логика подсказывала, что в какой-то момент он, должно быть, и был младенцем, а потом ребенком, но, глядя на него, можно было почти поверить, что какое-то божество коснулось земли своим скипетром и провозгласило: «повелеваю брутальность!», и Джим возник, полностью сформировавшийся, в одежде и готовый к действию. Он был альфой Клана Кошек, начальником службы безопасности Стаи и лучшим другом Кэррана.

Он затормозил рядом с нами.

— Ты уже проверил Волков Острова? — спросил Кэрран.

— Нет.

— Кто такие Волки Острова? — поинтересовалась я.

— Это небольшая стая из Флориды, — объяснил Кэрран. — Восемь человек. Они ходатайствуют о том, чтобы присоединиться к нам, и по какой-то странной причине наш начальник службы безопасности затягивает проверку биографических данных.

Джим помахал стопкой бумаг в руке.

— Начальнику службы безопасности предстоит разобраться с двумя кражами, четырьмя убийствами и оставлением поста.

— Убийства? — я была удивлена.

Джим кивнул.

— Я дал слово волкам, — сказал Карран.

— Я не против их принятия, — развел руками Джим. — Все, что я хочу сказать, это позвольте мне убедиться, что люди, которые у нас уже есть будут в безопасности, прежде чем мы добавим к ним еще кого-то. Кстати, Кейт, ты просмотрела документы Гильдии, которые я тебе отправил?

Переводим тему, не так ли? Я наградила его суровым взглядом. Но тот отскочил от Джима, как град от тротуара.

— В некотором роде. Я была занята.

— Видишь? — Джим указал на меня. — Твоя пара делает то же самое, что и я. Расстановка приоритетов.

Я отомщу ему за это. О, да.

Кэрран посмотрел на Джима.

— Тебе нужна моя помощь с проверкой прошлого?

Мускул на лице Джима дернулся.

— Нет, я справлюсь.

Ха! Он тоже не хотел, чтобы Кэрран болтался у него под ногами. Я поспешила его успокоить.

— Не волнуйся, он поедет со мной, чтобы провести расследование.

— В город? — спросил Джим.

— Да.

— Вот как, отлично. Вам обоим надо ехать. В город.

Мы с Кэрраном переглянулись.

— Он пытается избавиться от нас, — сказала я.

— Думаешь, он планирует переворот? — Кэрран изобразил удивление.

— Надеюсь, — я повернулась к Джиму. — Есть ли шанс, что ты свергнешь тирана Царя Зверей и его психопатичного Консорта?

— Да, я бы не прочь отдохнуть, — добавил Кэрран.

Джим наклонился к нам и сказал, понизив тон голоса:

— Это твой бардак, ты с ним и разбирайся. У меня без того достаточно забот.

И ушел.

— Очень жаль, — сказал Кэрран.

— Не знаю, я думаю, еще немного и мы могли бы убедить его захватить бразды правления.

Кэрран покачал головой.

— Нет. Он слишком умен для этого.

Наконец мы поднялись по лестнице, прошли по длинному коридору, забрались ещё на один этаж вверх и оказались в наших покоях. Я кинула сумку на пол, сбросила кожаные ножны с мечом и глубоко вздохнула. А-а-а, дом.