Глава 12

Нокс

Напряжение в моей крови сохраняется уже несколько дней. Возможно, даже недели.

С того дня, когда я трахнул Анастасию, и она исчезла, оставив после себя только свою девственную кровь и черную подвеску с бабочкой.

Тогда я сопротивлялся желанию найти ее, потому что к черту это. Я не гоняюсь за девушками. Они всегда падают на колени и бомбардируют мой телефон звонками.

Но в те недели я не мог прикоснуться ни к одной из этих девушек, и Дэн начал посылать глупые сообщения в групповом чате, который у нас есть с нашими друзьями в Англии. Двое из них Ронан и Эйден, мои шурины.

Дэниел: Срочные новости из Эмпайр Стейт. Член Нокса не работает.

Эйден: Интересно. Расскажи нам поподробнее.

Дэниел: Он не трахался уже несколько недель.

Эйден: Немного странно, что ты вообще знаешь о его графике секса, Стерлинг, но да ладно.

Дэниел: Дело не в этом, ублюдок. Дело в том, что. Он. Не. Трахался.

Коул: Согласен. Что-то типа рекорда для Ван Дорена.

Ронан: Кто-то упомянул моего дорогого шурина ?

Дэниел:Да, того, у которого сломался член.

Ронан: Я забираю обратно ту часть про дорогого, а также часть про шурина. Я не знаю никого, чей член находится в нерабочем состоянии.

Эйден: Нам стоит начать делать вид, что его не существует на людях, Астор ?

Ронан: Рано или поздно.

Коул: Конкретная история, Дэн ?

Дэниел: Ничего конкретного, просто тот факт, что он отказывается трахаться. Главный вопрос, стоит ли мне сводить его к врачу ? Может, обмануть его ? Потому что ему нужно, чтобы его член осмотрели.

Эйден: Или ты должен быть менее одержимым его членом, возможно.

Дэниел: Заткнись ты. Есть предложения ?

Ронан: Проститутки, решение старое как время и такое же эффективное. В докторах нет нужды, Дэнни-бой.

Коул: А Тил знает, что ты говоришь о проститутках ?

Ронан: Для ее брата, не для меня, и пошел ты, Коул.

Ронан: Не пошёл ты. Не говори об этом Тил.

Коул: Скриншот сделаны.

Ронан: Ты чертов мудак...

Дэниел: Эй, ублюдки. Речь идет о Ноксе и его сломанном члене.

Эйден: Он наверняка трахается с кем-то за твоей спиной.

Дэниел: Что ? С чего бы ему это делать ?

Эйден: Позволь мне сделать дикое предположение. Может, твоя нездоровая одержимость его членом ?

Ронан: А может, Нокс просто лишился яиц.

Коул: Пусть покоится с миром.

Нокс: Я, блядь, прямо здесь, если вы забыли, придурки.

Эйден: Даже, блядь, лучше.

Излишне говорить, что это стало ходячей шуткой в этом долбаном чате, из которого я подумываю выйти, пока кто-нибудь другой не станет шутом. Наиболее вероятный кандидат — Рон.

Дело в том, что все это из-за Анастасии.

В глубине души я понимаю, что это переходит на уровень нездоровой одержимости, что я не должен позволять засасывать себя в такую бездонную яму.

Именно поэтому я должен выкинуть ее из своей системы, раз и навсегда. Таков план, во всяком случае, когда я вхожу в комнату снабжения.

Но меня встречает свет.

Свет никогда не бывает включён, когда я прижимаю ее к стене и выжимаю из нее один оргазм за другим. Анастасия ненавидит это, я понимаю — свет. Ей, как и мне, комфортнее в темноте, где мы можем быть самими собой, не задумываясь о своей личности, о том, где мы находимся, и о последствиях.

Сейчас он включен, белый неоновый свет в комнате снабжения, и он подчеркивает тусклость помещения. Неорганизованные кипы бумаг, которые должны лежать в архиве.

Он также акцентирует внимание на крошечной девушке, которая стоит посреди всего этого, скрестив руки и постукивая ногой по полу. Ее щеки покрывает красный румянец, а губы сжаты в строгую линию.

Я знаю, что мне следовало бы сосредоточиться на ее явном недовольстве, но мой взгляд перехватывает расстегнутая третья пуговица ее блузки и намек на кружевной бюстгальтер и кремовую грудь. Я никогда бы не подумал, что она любит кружева, но она любит, и это чертовски возбуждает.

— Тебе есть что мне сказать? — спрашивает она таким же жестким тоном, как и ее поза.

— Мне нравится вид.

Она следит за моим взглядом и запускает руку в рубашку, затем рывком застегивает ее.

— Ты такой извращенец.

— Позволь мне выключить свет, и я покажу тебе, какой я на самом деле извращенец.

— Черта с два ты это сделаешь. — она топает ко мне, сила ее шагов сотрясает ее миниатюрное тело. — Разве ты не говорил, что ненавидишь обманщиц?

— Говорил.

— Тогда почему ты сам такой?

— Я?

— Ох, не надо так говорить. Гвен сказала мне, что ты взял дело Сандры.

Гвен. Конечно. Я должен был догадаться, что она расскажет ей новости, учитывая, что они стали близки с тех пор, как дочь Кинга начала проходить практику у Нейта. Не то чтобы я все время слежу за Анастасией.

Ладно, я слежу, когда есть возможность, но только для того, чтобы узнать, что она задумала.

Ничего больше.

— Я думала, мне нужно убедить тебя, — продолжает она.

— Тебе нужно.

— Нет, не нужно. Ты уже согласился взяться за это дело.

— Тебе нужно продолжать убеждать меня, чтобы я не отказался от него.

— Ты не можешь так поступить с ней.

— Поверь мне, могу.

Я не откажусь от этого дела, но Анастасии не нужно знать.

— Ты мудак.

— Рад, что мы сошлись во мнениях. Теперь, ты закончила?

— Я не закончила. — она смотрит на меня, и я ощущаю ее жар сквозь толстые очки. — Я тоже не люблю обманщиков.

— Даже если ты сама обманщица?

— У меня на это свои причины.

— И почему ты думаешь, что у меня их нет?

— И какие же у тебя причины?

Я протягиваю руку и хватаю ее за горло. Я делаю это не резко, но она вздрагивает, ее тело замирает в моей хватке, и гнев медленно исчезает с ее лица.

— Продолжать прикасаться к тебе, заставлять тебя извиваться и смотреть на меня. А быть может, я просто хочу поиграть с тобой, быть может, развратить и трахать тебя, пока не испытаю насыщения. Возможно, все вышеперечисленное. У тебя с этим проблемы?

Она молчит, ее губы разомкнулись, и я не могу противиться желанию провести большим пальцем по их полноте, чувствуя, как она вздрагивает.

— А что, если да?

— Что? Что у тебя с этим проблемы или что тебе не нравится, что я прикасаюсь к тебе?

— И то, и другое?

— Тогда я прекращу.

Ее дыхание сбивается, и я улыбаюсь, крепче сжимая ее горло.

— Пока. Но я все равно вернусь, чтобы получить больше. Я все равно найду тебя в каждом углу и каждом чертовом закоулке. Я буду преследовать тебя до тех пор, Анастасия, пока у тебя не останется другого выхода, кроме как вернуться ко мне.

Я чувствую, как она тает, наклоняясь ближе, ее губы пульсируют на моих пальцах. От одного только их тепла член становится охренительно твердым.

Необъяснимая потребность, которую я никогда раньше не испытывал, бушует и ревет во мне с разрушительной силой.

Потребность прижать ее к стене и трахнуть.

Потребность войти в нее так глубоко, что я не буду знать, где кончается она и начинаюсь я.

Потребность заполнить ее мной настолько, что она будет с трудом дышать, как в тот первый раз.

У меня нет подобных мыслей о девушках, которых я трахаю. Даже близко. Они всегда являются средством достижения цели, способом сбросить напряжение и покончить с этим.

Временами это было рутиной, гребаным инстинктом, как дыхание и еда.

С Анастасией все по-другому.

Потому что я знаю, я просто знаю, что если я трахну ее снова, все раздуется до предела. И не только потому, что я редко трахаю одну и ту же девушку дважды, или потому, что она превращается в нездоровую одержимость.

Все это и даже больше.

То, как она легко подчиняется моему господству, как дрожит в моих руках, даже когда хочет бросить мне вызов.

Как ее маленькое тело так близко к моему и как сбивается ее дыхание в тот момент, когда мои пальцы впиваются в чувствительную, легко краснеющую кожу горла.

— Что, если я продолжу убегать?

Ее голос низкий, настолько низкий, что я едва его слышу.

— Я продолжу преследовать тебя.

— Что, если я убегу прочь быстрее и исчезну? Что если ты не сможешь меня найти? Сдашься ли ты тогда?

— Я не тот, от кого ты убежишь, красавица. Я не замедлюсь и точно не сдамся. Так что, если тебе захочется бежать, вперёд. Поверь мне, я буду наслаждаться каждой секундой охоты на тебя.

Она облизывает губы, и ее язык касается моего большого пальца.

— И что потом?

— Потом?

— Когда ты найдешь меня, когда поймаешь и запретишь мне сбегать, что ты сделаешь?

— Нагну тебя над ближайшим предметом и буду трахать твою узкую киску до тех пор, пока ты не сможешь больше сдерживать крики. Пока мне не придется схватить тебя за горло и засунуть пальцы в этот ротик, чтобы ты замолчала, но знаешь что?

— Ч-что?

— Ты, наверное, никогда не заткнешься, да? Ты просто будешь продолжать кричать, пока все не услышат тебя. Пока все не узнают, что я трахаю тебя так глубоко и жестко.

Теперь она вся дрожит, краснеет, совсем не похожая на тот гнев, который покрывал ее щеки. И мой член становится болезненно твердым, настолько твердым, что я едва могу сдержать его, не поправив брюки.

— Не подумают ли все, что ты домогаешься меня, ведь ты партнер, а я всего лишь низший служащий?

— Разве я домогаюсь тебя, моя маленькая обманщица?

— Возможно, да.

— Может, ты слишком боишься признаться, как тебе это нравится.

— Возможно, ты слишком самонадеян и думаешь, что все поведутся на твои чары.

— Я не просто думаю, я в это верю.

— Так говорят все высокомерные придурки.

— Думаю, у меня достаточно причин быть высокомерным.

— Например?

— Моя внешность, для начала. Даже ты повелась на неё в тот первый раз в баре.

— Это было не очень обдуманное решение. Кроме того, я бы переспала с первым встречным. Я не была разборчивой.

Моя челюсть сжимается так сильно, что я удивляюсь, как не лопнуло сухожилие.

— Ты бы переспала с кем угодно. Интересно.

— Да, значит, дело не в твоей внешности, акценте или запахе твоего одеколона.

Я улыбаюсь.

— Приятно знать, что тебе во мне понравилось.

— Я говорю это, чтобы у тебя не возникло неправильных представлений.

— У меня их нет, красавица. Знаешь, почему?

— Почему?

— Потому что ты бы переспала с кем угодно, но ты этого не сделала. Ты позволила мне трахнуть тебя так, как я хотел. Ты даже не прокомментировала, что тебя связали или поставили на колени, ты принимала все это, как хорошая маленькая и покорная девочка.